– Я шел за тобой полчаса и определял, нет ли хвоста, – тихо сказал Горизонтов. – Важное дело, Лихарев.
Подозвав извозчика, они отправились на Остоженку, к меблированным комнатам «Париж». В бесконечных извилистых и тусклых коридорах «Парижа», где, как сказал Витя, «один воин может успешно обороняться от целой сотни янычар», на них с хихиканьем посматривали коридорные девушки и половые. Одного из них Виктор остановил и вынул из носа у него цветок.
– Принеси лафиту, – скомандовал Горизонтов половому и пояснил Илье. – Я тут за циркового обретаюсь.
– Ох, Виктор, Виктор… – покачал головой Илья.
В номере Горизонтов открыл чемоданчик, и Лихарев увидел толстые пачки денег, запечатанные бумажными лентами с четырехзначными числами.
– Можешь не считать, – скромно потупился Виктор. – Шестьдесят тысяч как одна копейка. Нужно все это переправить Никитичу.
– Ты участвовал в мазуринском эксе? – еле слышно спросил Илья. – Как же ты посмел с эсерами…
– Забываете III съезд, товарищ, – прогудел обиженно Горизонтов, – а в частности резолюцию о временном боевом соглашении с эсерами.
– Таковые в каждом отдельном случае могут заключаться лишь под контролем Центрального Комитета, – отпарировал Лихарев, закрыл чемоданчик и поставил его на пол. – А ты, Виктор, не согласовал…
– С кем же я мог согласовать? Со своей левой ногой? Ты знаешь, как я попал к этим ребятам? Знаешь?
Горизонтов сбивчиво рассказал об аресте, побеге, негоцианте Пищикове…
– Надо было прежде разыскать комитет и согласовать, – твердил свое Илья.
– Ну вот, хочешь как лучше… – огорчился Горизонтов.
Илья встал, взял чемоданчик и тихо сказал:
– Из-за границы сообщили, что Беленцов снят в пьяном виде с поезда в Цюрихе. При нем обнаружены русские деньги, много денег…
– Сашка! Идиот! – Горизонтов ударил кулаком по ладони.
– Кому известен этот твой адрес?
– Только мазуринцам и Пищикову.
– Немедленно нужно съехать отсюда. Никаких действий без решения комитета.
– Ладно, ладно, – проворчал Горизонтов. – А если подвернется что-нибудь дельное?
– Никаких действий, – жестко сказал Илья. – Тебя искал Никитич, ты был нужен для поездки в Америку…
– Да ну?! – ахнул Горизонтов.
– Теперь уже поздно. Сам виноват. Мы думали, что ты или погиб, или в тюрьме. Запомни явку, Виктор: Божедомка, 7, квартира Ручьева… Будь здоров!
Илья с чемоданчиком покинул «Париж», а Виктор, бормоча что-то о своей несчастливой звезде, начал собирать вещи. Переехать на другую квартиру было для него так же легко, как собраться в баню.
Он шел с саквояжем сквозь мартовские густые юные сумерки и что-то думал об Аляске, о шхуне, о какой-то девушке, имя которой забыл, а может быть, и не знал, и вдруг увидел перед собой знакомое крыльцо с мраморными колоннами, дубовую дверь, чугунную витую решетку сада, и сердце его дрогнуло. Дом Бергов! Здесь его взяли, и он толком ничего не узнал о них! Мазуринцы говорили, что Павел убит, Николай в тюрьме… а что с сестрами? Идиот, он даже не спросил о них у Лихарева! Бездушное тупое животное, эгоист, ведь ты же был влюблен в Лизу! Впрочем, sorry, не в Лизу, а в Надю… Зайти? А вдруг охранка четвертый месяц держит тут своих псов? Какого дьявола, нашел кого бояться – жандармских псин!
Виктор засвистел китобойную свою песенку, дернул дверь и вошел в дом.
Нежилой дух, сырость, запах беды почувствовал он. Мрачно отсвечивали зеркала, перила, статуя у лестницы.
Он поднялся, прошел через гостиную, заглянул зачем-то в камин.
– Эй! Кто-нибудь есть? Эй! Эй!
Голос его раскатился по дому, ответил эхом из какого-то угла и замер. Виктор уже хотел уйти, как вдруг услышал нервное постукиванье каблучков. Оно становилось все живее, вот в полутемный зал скользнула тонкая черная фигурка, замерла и…
– Виктор! Витя! Родной! – Полет по паркету, и руки вокруг шеи, все лицо, уже соленое от слез, и зубки блещут рядом, и худенькие плечи…
– Танюшка!
ГАЗЕТЫ
…Через несколько часов после мученической гибели Шмидта и матросов. В Очакове настроение подавленное, многие плачут, во многих домах траур… Последним видел его адвокат Винберг. Шмидт горько плакал о матросах, повторяя, что крепко надеялся, что их не казнят…
…Известие об утверждении адмиралом Чухниным ужасного приговора и приказ поспешить с исполнением как громом поразило всех в Москве…
«Русь».
Если верить официальным сообщениям, то за год с 9.1.05 по 1.1.06 по всей России было убито и ранено 32 706 человек, в т. ч. убито – 14 654. Из них в Петербурге убито 982, в Москве – 2483.
«Биржевые ведомости».
…И весна 1906 года застает великую империю в виде, в какой не приводили ее ни Мамай, ни печенеги, ни Иваны Грозные, ни «двунадесять языков». Только тюрьмы полны, только тундры заселены!
«Русь».
ЭПИЗОДЫ ВЫБОРОВ В ПЕТЕРБУРГЕ
…Прилично одетый молодой человек, по-видимому, приказчик, присаживается к столу с бюллетенями.
– А кого надо записать сюда?
– Ваших кандидатов.
…К разговаривающим подходит какой-то артельщик и подсовывает пачку бюллетеней.
– Возьмите, тут все уже подготовлено.
– А какой партии? – спрашивает избиратель.
– Правого порядка, – стыдливо шепчет агитатор.
– Нет, мне это не годится, я хочу подать голос за социал-демократов.
– Вы кого же записываете?
– Вестимо, своих: себя самого, шурина, приказчика. Своя рубаха ближе к телу.
– Кого же мне писать, господа хорошие?
– Кого хотите, того и пишите, зависит от вашего желания.
– Нет, позвольте, я сам этого не могу выдумать! Вы здесь посажены, значит, и должны приготовить, за кого голосовать!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
– Вы с выборов, что ли?
– Да.
– Как там наше дело прошло?
– Вряд ли черносотенцы выиграют.
– Значит, демократы?
– Да.
– А что такое демократ, барин?
«Биржевые ведомости», март 1906 г.
Глава X
Неужели нащупали?
Солнце висело уже низко над многоверстным ледовым припаем Финского залива. Лед сверкал розовым огнем. Поблескивали обледенелые, словно покрытые глазурью березы, кое-где пронизывающие темную стену хвойного леса.
Ленин и Красин стояли у окна на даче «Ваза» в Куоккале.
Сверкали огромные разросшиеся сосульки, в предвечерних тенях вокруг дома бродили первые весенние запахи-призраки.
– Владимир Ильич, что вы сделали с вашей змейкой? – неожиданно спросил Красин.
– Какой змейкой? – Ленин не отрываясь смотрел на закат.
– Помните, в прошлом году в Лондоне мы купили с вами у рыжего бродяги?
– А! Я подарил ее сыну консьержки в Женеве. Мальчуган был счастлив. А вы?
– Я тоже подарил ребенку, – проговорил Красин, вызывая в памяти буйное весеннее цветение в Шашкино, сирень, стол на веранде и огромный самовар, в котором отражались молодые глаза.
Ленин вдруг громко расхохотался. Красин вздрогнул.
– Вы знаете, Никитич, – совсем уже отрываясь от зрелища заката, напористым своим голосом заговорил Ленин. – Я засмеялся, вспомнив эти выборные эпизоды в «Биржовке», и одновременно подумал: во что превратится в конце концов этот наш российский парламент?
– В домашнюю левретку, в шута при дворе… – усмехнулся Красин.
Ленин обнял Красина за плечи.
– Я очень рад, что у нас сейчас с вами полное единство мнений. А помните, как мы ссорились из-за ваших примиренческих вывихов?
– Это прошлое, – улыбнулся Красин. – Я понял, что меньшевики – закоренелые оппортунисты, но объединяться-то все-таки надо, надо… Жизнь диктует, ничего не поделаешь.
– Объединить две части – согласны! Спутать две части – никогда, – воскликнул Ленин.
