Херндон вглядывался в их лица, пытаясь угадать вердикт.

Бесполезно.

– Добрый день, леди и джентльмены, – обратилась к присяжным судья Мэннинг. – Мне передали, что вы вынесли вердикт. Кто огласит его?

Дженет Хейл встала и представилась.

– Мисс Хейл, был ли вердикт вынесен единогласно по всем трем подсудимым?

– Да, ваша честь.

– Хорошо. Передайте, пожалуйста, бланки с вердиктами начальнику охраны.

Получив решения, начальник охраны вручил их судье. Она просмотрела их, и на ее лице отразилось удивление.

– Хорошо, – обратилась она к присяжным. – Теперь слушайте очень внимательно, потому что позже вы должны будете подтвердить, что это именно тот вердикт, который вы вынесли.

Прокуроры застыли, глядя прямо перед собой. Херндон с бьющимся сердцем смотрел на Мика Андреаса. Судья Мэннинг начала читать вердикт.

– Мы, присяжные, считаем подсудимого Майкла Андреаса виновным по всем пунктам обвинительного акта.

Херндон отвел глаза от Мика Андреаса и уперся взглядом в затылок Мучника. Он проглотил комок в горле и услышал дважды повторенное «виновен». Все трое признаны виновными. Мысленно поблагодарив присяжных, Херндон взглянул на Шепарда.

Тот, поймав его взгляд, кивнул. Оглашение вердикта заняло несколько минут. Но никто не ушел, пока зал не покинул последний присяжный. Херндона и Шепарда переполняли эмоции. Они встали и направились навстречу друг другу.

И обнялись прямо посреди зала.

Солнце разгоняло утренний туман, лучи просвечивали сквозь листву. Проехав автосалон «Шевроле», я свернул с магистрали 25 налево, к северу. По сторонам дороги среди зелени были разбросаны трейлеры. За деревьями возвышалась башня водокачки. Слева я увидел коричневый щит с надписью: «Министерство юстиции США. Федеральное бюро тюрем». Это было федеральное исправительное учреждение города Эджфилда в Южной Каролине – новое обиталище Марка Уайтекера.

За несколько месяцев после суда над участниками сговора о ценах утратили значение все решения, которые принял за эти годы Уайтекер. Мик Андреас и Терри Уилсон были приговорены к двухлетнему тюремному заключению, Марк Уайтекер – к двум с половиной годам, из которых шесть месяцев были зачтены ему параллельно со сроком, присужденным за мошенничество. Судья Мэннинг указала на Уайтекера как на зачинщика сговора, а потому ему присудили более длительный срок. Ни Андреаса, ни Уилсона суд таковыми не счел.[78] Объясняя это различие, Мэннинг сказала, что Билл Уокер единственный из адвокатов не возразил против этой формулировки.

Агенты ФБР, которым Уайтекер причинил столько вреда, вернулись к повседневным обязанностям. Брайан Шепард все так же руководит отделением в Декейтере, но поговаривает об отставке. Боба Херндона снова перевели в Канзас-Сити, в отдел, который расследует нарушения в системе здравоохранения и мошенничества с ценными бумагами. Тони Д'Анжело остался в чикагском отделении, где ему довелось поработать над еще одним делом о фиксировании цен и сотрудничать с некоторыми из прокуроров, принимавших участие в «Битве за урожай». Его бывший напарник Майк Бассет по-прежнему живет и трудится в Олбани, штат Нью-Йорк.

Перемены произошли и в жизни многих прокуроров. Джима Гриффина, отчасти в награду за заслуги в «Битве за урожай», перевели с повышением в Вашингтон. Вскоре его назначили заместителем помощника генерального прокурора по антитрестовскому отделу, где он сменил Гэри Спратлинга, занявшегося частной практикой. Скотт Лассар незадолго до заседания суда по делу о фиксировании цен занял пост окружного прокурора Чикаго, на котором проработал много лет. Робин Манн по-прежнему прокурор антитрестовского отдела; Джим Мучник перешел в одну из чикагских адвокатских фирм. Мэри Спиринг оставила отдел по борьбе с мошенничеством и занялась частной практикой, а Джим Никсон вступил в Национальную ассоциацию фондовых дилеров. Дон Маккей остался в Министерстве юстиции.

Последствия событий не обошли никого из тех, кто был связан с Уайтекером. Спустя несколько дней после вынесения приговора Уайтекеру Сид Халс сдался на милость государства и признал свою вину в преступном сговоре и неуплате налогов. Его приговорили к десятимесячному тюремному заключению. Дэвид Хёх, он же «Лэмет Вов», продолжил обличать АДМ, а заодно обвинил федеральную юстицию в том, что, заключив соглашение с менеджерами АДМ о признании их вины, она предала и Уайтекера, и акционеров компании.

Районная прокуратура Цюриха все еще не закрыла дело Бита Швейцера, несмотря на уверения Уайтекера в том, что швейцарский бухгалтер ничего не знал о его махинациях. Расследование в Мобиле не выявило свидетельств того, что бывшие служащие «Дегассы» Крис Джонс и Тим Холл причастны к мошенничеству. Обвинения против них не выдвигались.

Компания «Биомар интернэшнл» оправилась от потрясений из-за сотрудничества с Уайтекером, сменила название и предлагает широкий ассортимент товаров. Колин и Нельсон Кэмпбеллы заявляют, что история с Уайтекером еще больше убедила их в необходимости строго блюсти коммерческую этику, и намереваются использовать свои средства для образования благотворительного фонда.

Но самый чувствительный урон понесли те, кто работал в других отраслях промышленности и даже не был знаком с Уайтекером. Сведения о фиксировании цен на рынке лимонной кислоты, полученные в ходе расследования деятельности АДМ, породили поток признаний со стороны участвовавших в заговоре транснациональных корпораций, в том числе таких гигантов, как «Хоффман-Ларош» и один из филиалов «Байер AG». Это, в свою очередь, позволило вскрыть ряд злоупотреблений на гигантском рынке витаминов, где обращаются миллиарды долларов. В ходе этих расследований в нарушении закона признались несколько крупных менеджеров, и в том числе Куно Зоммер, сотрудник «Хоффман-Ларош», которого Уайтекер пытался записать на диктофон, заведя с ним разговор о нарушениях в торговле лимонной кислотой. Около тридцати раз большие жюри рассматривали дела о фиксировании цен на продукцию почти тридцати предприятий пищевой и кормовой индустрии, и к 1999 году государство на этой почве собрало урожай штрафов более чем на миллиард долларов. В свете «Битвы за урожай» стало очевидным, что фиксирование цен является повседневной практикой множества корпораций и их сотрудников во всем мире.

И все же.

Единственным, кто осмелился выступить с разоблачением этих преступлений – пусть и из собственных небескорыстных побуждений, – был Марк Уайтекер. Понадобился человек настолько взбалмошный и безрассудный, который похитил миллионы долларов, работая на ФБР, и при этом разрушил первое звено цепи криминального заговора, а за ним, как костяшки домино, посыпались остальные.

Обычно осведомители – люди не без изъянов. В 1970-е годы XX века детектив Роберт Льюси, прозванный Принцем Города, вскрыл обширную коррупционную сеть, охватившую правоохранительную систему Нью-Йорка, от полицейских участков до судов. А в конце концов выяснилось, что самым коррумпированным был сам Льюси, совершивший ряд преступлений и уличенный в лжесвидетельстве. В благодарность за разоблачение преступлений ему не предъявили никакого обвинения. Его дело рассматривали те же самые прокуроры, которые вели расследование. В отличие от случая с Уайтекером, никто не возводил искусственных преград установлению истины ни по политическим причинам, ни из-за межведомственных неурядиц. Прокуроры оценили деятельность Льюси, имея перед глазами целостную картину. Они понимали, что невозможно найти кристально честного свидетеля и что стремление ограничиться таковыми лишит правоохранительные органы всяких шансов получать сведения о преступлениях.

Уайтекер в любом случае заработал свой приговор. Его бесконечное вранье и увертки с целью избежать ответственности за преступные действия так или иначе гарантировали ему приличный срок. И по всей вероятности, на длительность срока повлияло прежде всего его саморазрушительное поведение, а не тяжесть совершенных им преступлений. А безответственность, с какой он взялся сотрудничать с ФБР, более чем удвоила срок его заключения.