Лиз испуганно проговорила:

– Что же делать?

– Только то, что я сказал, – расскажи все Джеку.

– А если сказать ему не все?

Дэвид перебил:

– Или ничего, или правду! Хочешь, я сам поговорю с ним?

– Нет! Он рассердится, что я кого-то просила, а сама не решилась.

– Я поговорю с ним как мужчина с мужчиной. Он поверит.

– Не знаю, не знаю… Эдди приходил в отель?

Лиз с надеждой смотрела на Дэйва. Тот вздохнул.

– Приходил на следующий день после твоего отъезда. Спрашивал о тебе. Ребекка сказала, что ты уехала, ничего никому не объяснив и не сообщив куда… В общем, слезами не поможешь. Есть только один выход, я тебе его и посоветовал. Ладно, садись, я причешу тебя.

– Мне не хочется.

– Лиз, я должен уехать сегодня. Я нашел постоянную работу в салоне.

– Да, это хорошо, рада за тебя…

Ей было страшно, она не знала, как поступить. Ей казалось, что все уже кончено.

Дэвид все-таки уговорил ее и сделал прическу. Лиз взглянула в зеркало. Дэвид постарался, она была очень красива – волосы крутыми кольцами падали на лоб и шею, подчеркивая белизну кожи. Но заплаканные глаза смотрели отстраненно, будто не радовались этой красоте.

В комнату постучали. И прежде, чем Лиз ответила, вошел Джек. Он заметил все – и новую прическу, и заплаканные глаза. Он понял, что слезы вызваны размолвкой между ними, но ни о чем не спросил. Если она молчит, это ее дело.

Дэвид поспешно сказал:

– Я пойду. Счастливо тебе, Лиз! До свидания, мистер Бредфорд.

Джек молча кивнул. Обождал, пока уйдет парикмахер. Он решил сказать Лиз, что она может не волноваться, он не поедет с ней больше ни на ранчо, ни на виллу. Она была первой женщиной, которой он поверил: казалось, вся она на ладони. Открытая, не испорченная жизнью. Ан нет! Не благородный же поступок она скрывает! И этот поступок имеет отношение к нему – иначе бы рассказала. Но сейчас, увидев ее, заплаканную, несчастную, он подумал, что, может быть, все не так просто? И если это не касается их отношений, то какое право он имеет требовать от нее отчета? Он посмотрел на часы:

– Через полчаса начинаются состязания. Ты готова?

Лиз застыла: не ошиблась ли? Неуверенно проговорила:

– Я?..

– Конечно, ты! – Он придал голосу обыденность. Будто ничего между ними не произошло.

– Джек! – Лиз прижалась к нему. – Джек! Значит, ты не сердишься больше? Ты все понял? И мы будем вместе?

Он гладил ее по плечам, по голове. А она все сильнее прижималась к нему, бормоча сквозь слезы что-то быстрое и невнятное. Он отстранил ее от себя:

– Все хорошо. Слышишь: все хорошо!

Она побежала в ванную. Плеснула в лицо холодной водой, подвела глаза. И вдруг, рванув дверь, тревожно оглядела комнату. Джек был на месте, он стоял у комода и разглядывал колье. Лиз прислонилась к стене.

– Я боялась, что ты ушел.

– Я не уйду без тебя.

Он застегнул на ее шее замочек колье.

– Все в порядке? – спросил он.

Лиз кивнула. Она все еще не могла поверить, что он с ней…

Трибуны под полосатым тентом празднично переливались многоцветными пятнами женских нарядов. Зрители приехали со всего штата – кто просто поглазеть, кто заключить сделку, купив перспективную лошадь, кто возможностью завести деловые и неделовые знакомства. Ярдах в пятистах, на обширном плацу, разместились машины – многие с фургонами-прицепами для коней. Тут же шла торговля чипсами, попкорном, а также жокейскими кепочками и прочим подходящим случаю товаром, которую организовал предприимчивый мистер Рассел. Он умел возмещать расходы на затеянные им лошадиные мероприятия не только с помощью тотализатора.

Джек и Лиз шли по проходу между скамьями. Джека со всех сторон окликали, приветствовали. Лиз сияла, не в силах скрыть счастливую улыбку. Их места были у барьера, рядом с Моникой и миссис Рассел. Мать Моники, которая считала Лиз «очередной глупостью» племянника, окинула ее презрительным взглядом. Но Лиз даже не заметила этого взгляда. Сейчас мать Моники казалась ей вовсе не надменной, а довольно приятной дамой. Моника толкнула Лиз и шепнула:

– Здорово, что вы помирились! Это он подарил тебе колье? Скажу отцу, что хочу такое же.

На конкурном поле уже были размещены препятствия – пирамида, канава, оксер… – все как у профессионалов. Вокруг Лиз говорили о прошлогодних чемпионах, называли клички лошадей, имена жокеев. Мелькали слова: хердель, шенкеля… Лиз не понимала их, но они были сопровождением свалившегося на нее счастья и потому воспринимались как что-то таинственное и прекрасное…

Ударил гонг. На поле выехал первый всадник. Лиз сразу узнала обоих: «голубого» Робинса и его антрацитную лошадь. Белые обтягивающие лосины жокея, его яркая куртка выделялись на фоне блестящего угольно-черного тела лошади. Скакал он прекрасно, посылал лошадь, привставая в стременах и припадая к ее шее. Одобрительный гул витал над трибунами.

Лиз со всеми аплодировала, сжимая руку Джека, поворачивалась к нему, когда чей-то конь отказывался брать препятствие.

Объявили перерыв, и многие зрители отправились в бар. Джек сказал Лиз, что скоро вернется, и тоже ушел. Моника увидела Стива и Мэри и, забыв, что расторгла с ними дружеский договор, отправилась поболтать с приятелями. Лиз осталась один на один с миссис Рассел. Та тут же этим воспользовалась:

– Хорошо, что мы одни и можем поговорить без свидетелей. Вы же понимаете, Лиз, что мистер Бредфорд не женится на вас. Я его знаю. Просто это его очередной каприз.

Лиз молчала, сознавая: если она раскроет рот, тетка Джека услышит не тот ответ и не в тех выражениях, на которые рассчитывала. Миссис Рассел выждала паузу и продолжала:

– Ваши отношения кончатся быстрее, чем вы предполагаете. Вы у него не первая и не последняя. Вы молоды и должны думать о своем будущем. Меня удивляет…

Она не успела сказать, что ее удивляет, – вернулся Джек. В руках у пего была небольшая коробка и прозрачный пакет с пирожными. Он сразу заметил мрачное, ожесточенное лицо Лиз. И невозмутимое – Эдны.

– О чем была речь? – холодно осведомился он, обращаясь к тетке.

Та лишь неопределенно пожала плечами.

– Что, сидели и молчали? – Теперь он смотрел на Лиз. – Лиз! Я тебя спрашиваю!

Лиз повернулась к нему и гневно сказала:

– Что, собственно, случилось? – Она не собиралась говорить тихо, чтобы, не дай Бог, не услышали соседи. – Разве я просила тебя жениться на мне? По-моему, о браке у нас вообще разговора не было. Что же ты рассказываешь всем, что не собираешься жениться, что я у тебя не первая и не последняя! Храбрости не хватило самому мне это сказать?

Джек побледнел так, что проступили веснушки. Он бросил на Эдну яростный взгляд, схватил Лиз за руку:

– Пойдем!

Она хотела было сказать: «Никуда я с тобой не пойду!» Но, увидев играющие на его щеках желваки, молча повиновалась. Он сдавил ей руку, ей было больно, но она терпела, едва поспевая за ним. В желтой комнате Джек силой усадил Лиз и заговорил, стоя перед ней:

– Я никогда ни с кем не обсуждаю свою личную жизнь. И не выношу, когда вмешиваются в нее. Все, что происходит между нами, касается только нас. Только нас! Поняла?

Лиз кивнула.

– А уходил я вот для чего. – Он протянул Лиз коробку. – Посмотри…

Она осторожно развязала ленту, которой была перевязана коробка. Внутри, завернутое в полупрозрачную шелестящую бумагу, лежало что-то легкое, серебристое. Лиз взглянула на Джека.

– Доставай, – сказал он. – Что же ты? – Лиз развернула бумагу: платье! – Надень!

Это был почти приказ, и Лиз выполнила его. Переодеваясь, спросила, где Джек тут, на ранчо, раздобыл платье. Или купил заранее? Он объяснил, что во время конных ристалищ на ранчо приезжают продавцы лучшего городского магазина с платьями «от кутюр»: вдруг у какой-нибудь гости что-то случится с туалетом.

Оглядев себя в новом наряде, Лиз покраснела от удовольствия: о таком она даже не смела мечтать! И тотчас представила себе позеленевшую от злости миссис Рассел.