Радоль был ленточным миром — обилием которых Галактика может похвастаться, но среди которых обитаемые очень редки. Другими словами, то был мир, две половинки которого противостояли неподвижным границам стужи и зноя, и лишь узкая ленточка сумеречной области служила зоной возможной жизни.

Подобный мир неизменно выглядит негостеприимным для тех, кто не посещал его, но там имелись места, выгодно расположенные — и в одном из таких мест как раз и находился город Радоль.

Он раскинулся по пологим склонам холмов, составлявших передовую цепь у подножья гор, которые защищали его по краю холодной полусферы, сдерживая угрозу ледников. Теплый, сухой воздух солнечной половины разливался вокруг; с гор текли ручьи — и лежавший посредине город Радоль сделался сплошным садом, плывущим в вечном утре вечного июня.

Каждый дом нежился посреди собственного цветочного сада, открытого беззубым стихиям. А каждый сад являлся целой цветочной оранжереей, где роскошные растения составляли самые фантастические композиции: ради иностранных товаров, которые можно было получить за цветы, Радоль сделался почти что планетой-производителем, в противоположность типичным Купеческим мирам.

Так что в своем роде город Радоль был маленькой точкой покоя и роскоши на мрачной планете, крошечным осколком рая — и это тоже было определенным фактором при его выборе.

Чужеземцы прибыли с каждого из двадцати шести прочих Купеческих миров: делегаты, их жены, секретари, репортеры, корабли и экипажи — и население Радоля почти удвоилось, а ресурсы планеты напряглись до предела. Все гости ели и пили, сколько влезет, и, кажется, вообще не спали.

И все же среди гуляк очень немногие не сознавали, что во всем данном объеме Галактики медленно разгорается тихая, тлеющая война. А те, кто был в курсе, делились на три категории.

Во-первых, было очень много таких, которые знали мало и были очень уверены…

…Таких, как молодой космический пилот, который носил на своей фуражке кокарду Хэйвена, и который ухитрился, держа перед своими глазами бокал, поймать взгляд сидевшей напротив и слегка улыбающейся девушки Радоля. Он говорил:

— Мы прибыли сюда прямо сквозь зону военных действий — и сделали это специально. Около световой минуты мы летели на нейтрали прямо мимо Хорлеггора…

— Хорлеггор? — вмешалась длинноногая туземка, игравшая в этой компании роль хозяйки. — Это там, где на прошлой неделе из Мула выпустили кишки, не так ли?

— А где это вы слышали, что из Мула выпустили кишки? — надменно поинтересовался пилот.

— По радио Установления.

— Хэ! Так вот, Мул захватил Хорлеггор. Мы почти налетели на строй его кораблей; и они шли именно оттуда. Это не очень-то похоже на выпускание кишок — когда ты остаешься на месте сражения, а те, кто выпускает кишки, поспешно удирают.

Кто-то еще произнес громко и не очень разборчиво:

— Не говорите так. Установление всегда сначала получает по морде. Вот увидите; просто сидите крепко и смотрите. Старенькое Установление знает, когда вернуться. А тогда — бух! — заключил владелец хриплого голоса и расплылся в туманной ухмылке.

— Во всяком случае, — сказал пилот с Хэйвена после короткой паузы, — как я уже сказал, мы видели корабли Мула, и они выглядели здорово, просто здорово. И вот что я вам еще скажу — они выглядели как новые.

— Новые? — задумчиво произнес один из местных жителей. — Они строят их сами?

Он сорвал лист с нависающей ветви, осторожно принюхался к нему, затем разжевал. Смятые жилки источали зеленый сок и аромат мяты. Он сказал:

— Вы хотите уверить меня, что они разбили эскадру Установления своими самоделками? Не морочьте голову!

— Мы их видели, док. А я, кстати, могу отличить корабль от кометы, знаете ли.

Радолец наклонился поближе.

— Послушайте, не обманывайте себя. Войны так просто не начинаются, сами собой; у нас имеется кучка проницательных мозгов, которые всем и заправляют. Они знают, что делают.

Некто, хорошо утоливший жажду, вдруг громко заявил:

— Вы последите за стареньким Установлением. Они ждут до последнего, потом — бух!

С тупо раскрытым ртом он ухмыльнулся девушке; та отстранилась.

Радолец продолжал говорить:

— К примеру, старина, ты, может, думаешь, что делами командует этот парень, Мул. Не-е-ет, — и он покачал пальцем. — Я слышал, от очень важных шишек там, наверху, так вот, понимаешь, он — наш человек. Мы ему платим и, наверное, мы и строим эти корабли. Будем реалистами — скорее всего это мы. Естественно, он не сможет разбить Установление в длительной борьбе, но он может его ослабить, а когда он это сделает, в дело вступим мы.

Девушка сказала:

— Это все, о чем ты можешь говорить, Клев? О войне? Ты меня утомляешь.

Пилот с Хэйвена заявил в приступе галантности:

— Сменим тему. Не будем утомлять девушек.

Тот, что был в подпитии, подхватил припев какой-то песенки, ритмично постукивая кружкой о стол. Образовавшиеся парочки, хихикая, удалились; из солярия, стоявшего позади, вышло еще несколько таких же парочек.

Разговоры стали более общими, более разнообразными, более бессмысленными…

…Но были и такие, кто знал чуть больше и не выказывал особой уверенности.

Такие, как однорукий Фран, чья внушительная фигура представляла Хэйвен в качестве официального делегата, и который в соответствии со своим положением жил широко, заводя новые знакомства: с женщинами — по возможности, с мужчинами — по необходимости.

На солнечной площадке дома на вершине холма, принадлежавшего одному из его новых друзей, он впервые смог расслабиться: как оказалось впоследствии, на Радоле его ждала еще только одна такая возможность. Новым другом был Иво Лайон, человек, всей душой сросшийся с Радолем.

Дом Иво стоял в стороне от общего скопления и казался затерянным в море цветочного аромата и стрекотания насекомых. «Солнечная площадка» являлась полосой травянистой лужайки, размещенной под углом в сорок пять градусов. Фран растянулся на ней и впитывал в себя солнце. Он сказал:

— На Хэйвене ничего подобного нет.

Иво сонно ответил:

— Ты бы поглядел на холодную сторону. В двадцати милях отсюда есть место, где кислород течет как вода.

— Заливай дальше.

— Факт.

— Ну, я скажу тебе, Иво… В давние времена, когда мне еще не изжевало руку, я болтался по всему белу свету и — ты не поверишь, но…

История, последовавшая за этим, тянулась долго, и Иво, не поверив ей, сказал, зевая:

— Они уже не таковы, как в прежние времена. Это правда.

— Да, я уверен, что не таковы. Но, между прочим, — Фран вдруг загорелся, — не скажи. Я тебе рассказывал про моего сына, не так ли? Вот он — человек старой школы, если угодно. Он станет великим Купцом, черт подери. Он весь в своего старика. Весь, не считая того, что он женат.

— Ты имеешь в виду — законно? На девушке?

— Вот именно. Сам не нахожу смысла. Они отправились в медовый месяц на Калган.

— Калган… Калган? Когда, ради Галактики, это случилось?

Фран широко улыбнулся и сказал медленно, значительно:

— Как раз перед тем, как Мул объявил войну Установлению.

— Вот как?

Фран кивнул и жестом поманил Иво поближе. Он хрипло произнес:

— В сущности, я могу тебе кое-что рассказать, если ты не передашь это дальше. Мой мальчик был послан на Калган с определенной целью. Ну, мне не хотелось бы выдавать, сам понимаешь, с какой именно целью, что вполне естественно, но ты посмотри, какова ситуация, и, думаю, ты догадаешься сам. Во всяком случае, мой парень отлично подошел для такого дела. Мы, Купцы, нуждались в некотором тарараме, — он хитро улыбнулся. — И пожалуйста. Я не буду говорить, как мы это сделали, но: мой парень отправился на Калган — и Мул послал свои корабли. Мой сынок!

На Иво это произвело должное впечатление. Он, в свою очередь, тоже заговорил доверительным тоном.

— Это хорошо. Ты знаешь, говорят, что у нас уже пятьсот кораблей стоят наготове, чтобы вмешаться в нужный момент.