– Значит, мы зря тратим время, – произнес Молох.

Противоположная дверь хранилища с грохотом распахнулась, и в помещение ввалился Куллин, вокруг которого все еще потрескивал уже почти разряженный пустотный щит. Орфео бросился к ящикам в конце комнаты и принялся выдергивать их. Его щит побледнел и угас.

Тут Куллин обернулся, неожиданно сообразив, что находится в комнате не один. Он выхватил автоматический короткоствольный пистолет и навел его на Рейвенора и Молоха.

– Не будь дураком, – произнес инквизитор.

– Он идет! Идет! – закричал Куллин. – Он идет за мной! Он убил мою бедную Лейлу!

Молох щелкнул пальцами правой руки. Пистолет вырвался из рук Орфео и промчался по воздуху. Зигмунд подхватил оружие и выстрелил в живот своему бывшему компаньону. Куллин рухнул на комод и сполз вниз, пытаясь удержать внутренности. Его лицо стало белым, на нем застыло выражение безмерного изумления.

– Неужели это было необходимо?

– Ты даже не представляешь, насколько, – произнес Молох.

Куллин истекал кровью. Его агония стала болезненно давить на границы сознания Рейвенора, который не сомневался, что Зигмунд специально выстрелил в живот, желая своему подельнику болезненной и долгой смерти.

– Куллин, что мы можем сделать?

– Помогите... врача... – Орфео простонал и откашлялся кровью.

– Я говорю о демоне.

Дверь снова распахнулась. Ангарад, как кошка, приземлилась перед Молохом, разрубая пистолет в его руках. Она уже собиралась вспороть еретику живот, но Рейвенор откинул ее к стене своей ментальной силой.

– Нет, Ангарад, оставь его.

– Но он же дьявол! – оскалилась она.

– Сегодня нам предстоит столкнуться с куда худшими дьяволами.

Ангарад вперила тяжелый взгляд в Молоха.

– Он нам понадобится, если мы хотим выжить.

Зигмунд склонился над Куллином:

– Орфео? Орфео, послушай. Что ты искал, когда прибежал сюда?

– Что-нибудь. Хоть что-нибудь... – с трудом выдавил из себя Куллин. – Я мог что-то не углядеть, что-то забыть.

– Здесь? Что у тебя еще осталось? Какое оружие? Может быть, есть талисманы или эффективные заклинания?

Куллин покачал головой:

– Ничего. Совсем ничего. Есть несколько ритуалов изгнания, но я уверен, что ни один из них не подействует.

– Потому что не то место и не то время? – спросил Рейвенор. – Все равно покажи.

Куллин слабо повел рукой в сторону ближайшего книжного шкафа:

– Третья полка, в зеленой коробке.

Молох поднялся, достал коробочку и открыл ее. Внутри лежала стопка листов пергамента, туго перетянутых шнурком.

– Ритуалы изгнания, – пробормотал Куллин, и боль исказила его лицо. – Все они очень древние, почерпнутые из нескольких источников. Надежнее и полнее всего Депортация Сэч'элла. Я и раньше пользовался ею. Она работает.

– Но?

– Здесь она не поможет. Да и ничто из этого не поможет. – Молох быстро пролистал крошащиеся листы. – Да, он прав. Как я тебе и говорил. Чтобы отправить демона обратно, нужно выбрать подходящее время и место. Нужно выбрать место, где стены между измерениями тонки, словно лист бумаги. Разлом, надрыв. Таких мест на всю Галактику всего несколько, и Эльмингард в их список не входит. Какой бы из ритуалов изгнания мы ни опробовали, это станет только пустой тратой сил.

Он собирался сказать что-то еще, но неожиданно осекся. Что-то замерцало и зашевелилось в углу гостиной. Рябь на воде, туман, испаряющийся в лучах солнца.

Карл Тониус.

Тониус то проявлялся, то исчезал из реальности. Его движения казались дергаными, как на ускоренной пикт-записи.

– Я говорил тебе говорил тебе говорил тебе...

Рейвенор, Молох и Ангарад медленно попятились к дверям, выходящим на террасу. Освещение в комнате то тускнело, то загоралось ярче, в зависимости от ударов молний. Растянувшийся на полу возле призрака Куллин захныкал и попытался отползти.

– Слайт... – прошептал Молох.

– Нет. Слайт еще не добрался до нас. Он только приближается. Это только морок. Случайный псионический эффект, эхо.

– Гидеон Гидеон Гид Гидеон...

– Карл?

– Помоги мне помоги мне помоги мнеее...

– Трон! Карл?

Призрак присел в одно из кресел, стоящих в гостиной. Его очертания продолжали дрожать и мерцать, словно изображение прокручивали на разных скоростях, словно оно повторялось и наслаивалось само на себя.

– Гидеон, пожалуйста. Мне мне больно больно. Мне больно. Помоги мне.

– Карл, уже слишком поздно.

– Ой, больно. Я могу я могу справиться я могу.

– Нет, Карл, не можешь.

– Гидеон, я могу. Если ты ты ты поможешь мне. Ты должен мне мне должен мне должен мне. Я работаю с тобой с самого начала. Я остановил Молоха в Петрополисе. Я сделал это. Сделал это. Сделал это. Я, Гидеон. Я помог Каре снова Каре Каре снова поправиться. Я спас вас от тварей за дверью. За дверью.

– Карл, я понимаю, что все это ты. Понимаю, чего ты пытался достичь, но уже слишком поздно. Тебя не спасти. Демон поглотил тебя.

Призрак мерцал. На стеклах стали появляться раздавленные мухи.

– Не говори говори так, Гидеон. Помоги мне справиться с ним. Помоги мне мне. Когда Слайт забрал меня, я подумал я подумал, что это конец это конец. Но потом я понял. Я могу им управлять. Я могу я могу я могу управлять им. Я могу повелевать им. Дай дай мне шанс. Представь представь, что мы сможем тогда, ты и я. Во имя ордосов. Во имя Империума. Во имя Империума. Во имя Империума. Я могу показать тебе, как работает все в варпе. В варпе варпе в варпе.

– Это только фантом! Ложь! – простонал Куллин.

– Я нет нет нет.

– Мы наблюдаем проявление последних усилий Карла, движимых его волей, – произнес Рейвенор через вокс-динамики. – Наблюдаем случай великой решимости.

– Гидеон.

Рейвенор подплыл к дергающемуся, расплывающемуся образу:

– Карл? Будь такая возможность, я бы помог тебе. Такая отвага не должна оставаться без вознаграждения, но я не могу спасти тебя. Ты погиб. Погиб еще в тот день, когда в тебя проник Слайт. Сама мысль о возможности повелевать подобным созданием есть пагубное заблуждение радикализма, над которым мы с тобой в свое время посмеивались.

Твоими помыслами движет гниль, поселившаяся в твоей душе. Слайт кормит тебя оправданиями и лживыми надежда ми, чтобы раздавить твою волю. То, что ты предлагаешь, неприемлемо для Инквизиции. И не может быть приемлемо ни для одного разумного человека. Не может быть приемлемо для меня.

– Нееет! Нет нет...

– Прости, Карл.

– Неееееееет!

Призрак утрачивает контроль над своими очертаниями. Он дрожит и колеблется, будто захваченный землетрясением. Я ощущаю его жгучую ярость. Окна гостиной трясутся, рамы трещат. Раздавленные мухи взмывают клубами сажи в воздух. Все вокруг наполняет гудение. Куллин кричит в ужасе, когда книги и всевозможные предметы начинают слетать с полок, а свитки пергаментов взлетают, точно серпантин, разбрасываемый во время парада.

Они напоминают мне о триумфальном шествии на Трациане Примарис, во время которого я был изувечен. На мгновение я снова оказываюсь там, в процессии, над которой струятся бумажные ленты и парят лепестки цветов. Сквозь серпантинные вихри я различаю возвышающуюся передо мной Арку Спатиана.

С проклятием, постигшим меня в тот день, я так никогда и не смирился, и даже не пытался. Но сегодня нас всех ожидает куда более страшное проклятие.

Я зову Карла, извиняясь и утешая его.

– Прости, – говорю я. – Прости.

Снова и снова повторяю эти слова. Разозленный призрак Карла заходится мучительной дрожью, дымка расслаивается, и последние остатки того, что было Карлом Тониусом, загораются и опадают, превращаясь в мелкую лужицу, подернутую едким туманом.