– Привет, – сказал он. – Или, что вернее, до свидания.

– Тебе не кажется, что она никогда не откроется? – спросила Ангарад, наблюдая за работой Нейла.

Гарлон присел возле двери камеры и покачал головой. Он так старался, что его выбритая макушка покрылась бисеринками пота. Пластековая фомка погнулась и смялась.

– Позволь мне попытаться еще раз...

– Ты говоришь так уже целый час, – произнесла Ангарад.

– Он никогда ее не откроет, – сказала Айозоб. – Ключи – это такие забавные штуковины, и это явно не ключ.

– Сиди тихо, ребенок! – сплюнула Ангарад.

– Она права, – сказал Нейл, поднимаясь.

Он повернулся к двери спиной и с раздраженным рыком отшвырнул бесполезную фомку. Та ударилась о стену и упала на пол.

В темноте снаружи шипел и трещал ку'куд. Раздался тихий хлопок – щелчок отпирающихся запоров, и дверь камеры распахнулась.

– Здорово! – закричала Айозоб, захлопав в ладоши.

– Это был не я. – Нейл медленно обернулся назад.

На них глядела Людмила Башесвили.

– У нас очень мало времени, – прошептала она. – Пойдем.

Все трое уставились на нее.

– Вы... что вы собираетесь делать? Выпустить нас? – спросил Нейл.

– Да, – нетерпеливо прошептала Башесвили. – Пойдем же!

– А что с Рейвенором? – требовательно спросил Гарлон.

– Мне очень жаль, – посмотрела на него доктор. – Как я только что доложила полковнику Лангу, ваш друг Гидеон скончался пятнадцать минут назад на операционном столе.

– Может быть, ты все-таки сядешь? – предложил Тониус.

– Нет, спасибо, – ответил Белкнап, продолжая мерить мостик шагами.

– Если честно, то я не о тебе забочусь, – сказал Карл. – Твои метания уже действуют мне на нервы.

Белкнап прожег его взглядом.

– Мы уже должны были услышать от нее хоть что-нибудь, – произнесла Плайтон. – Почему она так долго?

– Просто... надо сохранять терпение, – сказал Бэллак. – С ней все будет в порядке. Она...

Ануэрт, сгорбившийся за капитанской консолью, тихо пискнул.

– Что там? – спросил Белкнап, метнувшись к нему. – Что?

Шолто с мрачным видом показывал на монитор своей изуродованной рукой.

– «Милашка» только что активировала двигатели, – сказала Плайтон, не сводя глаз с дисплея.

– О нет! – произнес Белкнап. – Давай же, Кара, давай. Милостью Трона и славой Бога-Императора...

– Отключились гравитационные якоря, – прошептала Плайтон, вскакивая на ноги и всматриваясь в дисплей. – О нет!

– «Милашка» уходит, – произнес Бэллак, – ложится на курс к краю системы.

– Кара! – беспомощно взвыл Белкнап.

«Милашка» уходила. И они ничего не могли с этим поделать.

За спиной Тониуса пропищал вокс.

Пэйшенс Кыс оставалась в камере на борту «Аретузы» уже тринадцать дней. С одной стороны, ее заточение было вынужденным, с другой – добровольным. В первый день, спустя полчаса после того, как с ней через замочную скважину общался пугающий голос, она почувствовала, что палуба задрожала. Вибрация и скрежет говорили о том, что «Аретуза» покидает орбиту. Заработали двигатели, наполняя воздух непрерывным фоновым гулом. Еще через час Кыс ощутила непродолжительную тряску перехода.

А потом, когда прошло уже несколько часов, дверь камеры открылась и вошел Тониус с подносом еды и фляжкой. Поставив все это на откидную койку, он посмотрел на Пэйшенс.

– Может быть, тебе еще чего-нибудь нужно? – холодно спросил он. – Например, книгу?

– Мне нужно, чтобы меня выпустили отсюда, – сказала она.

– Кыс, я не могу, – вздохнул он. – Ты же знаешь.

– Послушай меня, Карл, прошу тебя, – быстро заговорила Пэйшенс, вскакивая. – Заэль представляет для нас предельную опасность. С каждой секундой, потраченной впустую, мы оказываемся все ближе к катастрофе. Ты же сам знаешь, что думал о мальчике Гидеон.

– А еще я знаю, что он сам не стал сразу же убивать его, – произнес Карл. – Я знаю, что он оставил мальчика в живых, воспользовавшись презумпцией невиновности.

– Сомнений больше нет.

– Для этого Рейвенор приставил к нему Фрауку...

– Фрауке больше нельзя верить. Заэль проснулся. Демон разгуливает среди нас.

Тониус печально улыбнулся:

– Пэйшенс, голубушка, я тебе действительно сочувствую и понимаю, что ты искренне веришь в свою правоту, но позволь объяснить, как на самом деле обстоят дела. Гидеон погиб. Ты же по этому случаю скорбишь и мучаешь себя ложным чувством вины. Твои мысли затуманены. Реакции – чрезмерны. Все это легко понять. Ты полагаешь, что подставила Рейвенора, а теперь пытаешься искупить свой грех перед усопшим.

– За помощь психоаналитика мне выставят отдельный счет? – спросила она.

Карл обижено нахохлился:

– Это тяжелые времена для всех нас. Незачем делать все еще хуже, сражаясь с призраками.

– Ты не собираешься меня выпускать?

– А можешь ли ты убедить меня, что не попытаешься снова убить Заэля?

Она не ответила.

– Что ж, во всяком случае, ты не стала мне лгать, – произнес он. – Тебе придется посидеть пока здесь, причем не только ради Заэля, но и ради собственного же блага. Может быть, денек-другой, и ты...

– Что? Успокоюсь? Увижу правду?

– Тебе нужен отдых.

– Всего несколько часов назад, – Кыс смотрела ему прямо в глаза, – он разговаривал со мной. Говорил через замочную скважину.

– Кто?

– Слайт. – Прежде чем произнести это слово, Пэйшенс тяжело сглотнула.

Тониус покачал головой.

– Я ощутила мощный ментальный всплеск, – настаивала она.

– Который больше никто не заметил? Который не был зарегистрирован ни одним из корабельных детекторов?

– Прошу тебя, Карл! Пожалуйста! Умоляю! Сам сходи к Заэлю. И на Фрауку тоже посмотри. Он лжет, защищая мальчишку. Прошу тебя, скажи мне, что сам все проверишь. Мы все в опасности и...

– Поешь и успокойся. Тебе нужен отдых, – произнес он, направляясь к выходу.

Пэйшенс тяжело опустилась на койку.

– Куда мы отправляемся? – спросила она.

– Гудрун.

– Зачем?

– Там, как мы полагаем, прячется Молох.

– Зачем? – повторила она.

– Я сказал что мог. Послушай, у меня еще много дел.

– Тогда дай мне поговорить с Карой.

На его лице возникло странное выражение.

– Я загляну к тебе попозже, – сказал он.

Она немного поспала. Как и предупреждала Кара, сны оказались не слишком хороши. В грезах ее постоянно преследовал шепот, напоминающий зловещие голоса Ведьминого Дома.

Тониус вернулся спустя шесть часов с новым подносом и забрал первый. Пэйшенс села за еду.

– Ты меня выпустишь? – спросила она.

– А ты не убьешь Заэля? – Она пожала плечами.

– Тогда увидимся утром.

– Где Кара?

С большой неохотой он рассказал ей о том, как Кара проникла на «Милашку», чтобы добыть для них необходимую информацию, и так и не вернулась. Эти новости повергли Пэйшенс в шок. Вслед за оглушившей ее гибелью Рейвенора беда с Карой Свол выглядела просто подлостью со стороны судьбы. Кыс зашлась в безутешных рыданиях, подхлестываемых чувством полной беспомощности. Тониус выжал из себя несколько фальшивых слов утешения, а затем оставил ее одну.

Кыс проплакала несколько часов кряду. Ее сотрясали такие рыдания, что казалось, будто она изливает из себя скорбь не только собственную, но и ту, которую испытал бы Рейвенор, потеряв Кару.

Следующие десять дней были похожи один на другой. Карл Тониус два раза в сутки появлялся в ее камере, приносил еду и питье, а иногда и книгу или информационный планшет, которые она даже не пыталась читать. Она просила, чтобы ее выпустили, а он интересовался, не причинит ли она зла Заэлю. Она умоляла воспринять ее слова всерьез, а он говорил, что ей необходимо отдохнуть и расслабиться.