Тониус подтянулся и забрался выше.

Вскоре начавшийся дождь загнал празднующую компанию в дом. На северной нижней террасе зашипели факелы, угасающие под ливнем. Как только все оказались внутри, первый помощник Сайскинда, Орналес, закрыл и запер на засов двойные двери.

Рыжий капитан приказал принести еще выпивки, и помещение снова наполнил смех. В одном из углов комнаты Молох погрузился в глубокомысленную беседу с двумя из наиболее просвещенных научных советников Куллина – древними, закутанными в балахоны личностями, чьи лысые головы казались шарами, вырезанными из слоновой кости.

Уорна сторонился веселья и только наблюдал за ним. Он не любил попоек и шумных компаний, если это не компании таких же людей, как он сам. Но все парни, которым удалось пережить переполох на Утохре, до сих пор оставались на борту судна Сайскинда. А эта компания Люциусу совершенно не подходила: интеллектуалы, мудрецы – сорт людей, который так нравится Куллину. Даже крепкие мужики в костюмах из синей шерсти, игравшие роль охраны, были совсем не похожи на Уорну. Он признавал, что они хороши в своем деле, но все были слишком молоды. Основу охраны составляли ветераны Гвардии, также было несколько уроженцев высокотехнологичных миров – все крепко сложенные и прочно сшитые. Но ни один из них еще не дожил до седин и не обладал опытом, который предоставляла жизнь охотника за головами. Несмотря на их осторожное обращение с ним, он знал, что на самом деле они считают его просто кем-то из отбросов общества. Впрочем, «отбросы» было самым мягким из того, что Люциус Уорна думал о них.

Из всех находившихся в здании людей он ощущал некоторое родство только со Слейд, телохранительницей Куллина. Она ему нравилась. Может быть, она и не сделала такой же карьеры, как он сам, но обладала знаниями и профессионализмом. Ему приходилось видеть ее в деле. Родственная душа, или, во всяком случае, наиболее близкий к этому понятию человек, какого можно было найти в этом отвратительном доме на самом краю света.

Люциус тихо покинул устроенную Куллином вечеринку и выскользнул в продуваемый сквозняками коридор. Последние несколько минут он втайне сканировал вокс-сеть и услышал много всего интересного. Что-то затевалось.

Гэлл Бэллак подтянулся на край стены одной из восточных террас. Ливень опустил на мир сплошной белесый занавес. Дознаватель вымок и промерз до костей. Его белые волосы повисли мокрыми прядями, по лицу струилась вода.

Терраса оказалась пустой и неосвещенной. Он чувствовал запах сырого камня и мокрой земли. Из звуков Бэллак слышал только шелест дождя.

Он поднялся и огляделся по сторонам. Карманный сканер не регистрировал признаков активных сенсоров. Пожухлые розовые кусты рядом с ним дрожали и шевелились под ночным ветром. Гэлл запрокинул голову. В одном из помещений древнего дома, несколькими этажами выше, за закрытыми ставнями горел свет. Дознаватель зашагал по плитам террасы, которые были настолько изношенными и неровными, что вода собиралась в них глубокими, угловатыми лужицами.

Шаг, затем еще один. Показалось, что впереди маячит лестница – ряд ступеней, высеченных в камне сбоку от террасы. По ним можно было подняться на следующий этаж этого безумного замка.

– Думаю, что здесь тебе придется остановиться, – произнес Друэт, появляясь из дождя и теней с лазерным пистолетом в руках.

Бэллак замер и медленно, послушно поднял руки.

– Трон, а ты хорош. Я даже не услышал шагов, – сказал он.

– На землю! – резким тоном приказал Друэт, подойдя ближе. – На землю, лицом вниз! И руки держи так, чтобы я видел!

– Руки? – печально переспросил Бэллак.

– На землю!

Дознаватель лег, прикоснувшись лицом к мокрым камням. По телу хлестал ливень.

– Мне нужно увидеть Молоха, – сказал Бэллак.

– Заткнись!

– Это вопрос восхитительного чувства братского взаимодоверия, – попытался дознаватель в надежде, что Молох мог нанять кого-нибудь из Когнитэ.

– Как скажешь, – произнес Друэт.

Братских чувств он явно не испытывал.

– Передай ему то, что я сказал. В точности повтори эти слова, и он...

– Заткнись! – сплюнул Друэт, становясь прямо над ним.

Охранник присел и стал обыскивать Бэллака. При этом дознаватель почувствовал, как ему в затылок уперся ствол лазерного пистолета.

– Сделаешь хоть одно движение, которое мне не понравится, – сказал ему Друэт, – и будешь думать, как собрать свои мозги в ведерко.

– Ты рисуешь просто кошмарную картину, – проворчал Бэллак.

Не отвлекаясь от своего занятия, Друэт толкнул пистолетом голову дознавателя. Бэллак ударился лицом о камень и выщербил один зуб. Разбитая Белкнапом губа снова начала кровоточить.

Найдя пистолет Бэллака, охранник вынул его и бросил во тьму за стеной.

– Перевернись! – приказал Друэт.

Бэллак подчинился. Лежа на спине, он смотрел сквозь завесу дождя на стоящего над собой человека. Когда вода попала ему в глаза, дознаватель заморгал.

– Веди меня внутрь, – сказал он. – Я должен поговорить с кем-нибудь из начальства.

– Заткнись, мать твою! – произнес Друэт, нацеливая пистолет и вынимая линк.

Однозарядный лазган представлял собой весьма небольшое устройство, похожее на тонкую трубочку. Бэллак закрепил его на своей культе прямо под рукавом. Оружие было таким маленьким, что беглая проверка не могла обнаружить его. Дознаватель вскинул руку, выдвигая вперед трубку особым напряжением мышц предплечья. Звук выстрела заглушил очередной раскат грома.

Друэт отшатнулся. Заряд вошел ему в подбородок и прошил череп насквозь. Входное отверстие – аккуратная, едва заметная черная дырочка – практически тут же закрылось, когда по горлу охранника прошел спазм. А вот затылок его разлетелся осколками.

Друэт повалился навзничь, ударившись об ограждение террасы, и чуть не улетел вниз. Затем грузно осел на землю. Густой, едкий дым поднимался из раны в затылке. Остатки мозга все еще кипели и полыхали. Ноги охранника дергались в агонии.

Бэллак встал, подхватил убитого, поднял и сбросил со стены.

Труп свинцово рухнул вниз и исчез в темноте.

Дознаватель подобрал пистолет охранника и спрятал однозарядник. «Перезаряжу потом», – подумал он, разворачиваясь.

Удар стального кулака швырнул его на землю. Апперкот был нанесен непонятно откуда появившимся противником и оставил Бэллака практически без зубов. Дознаватель стремительно взметнулся с каменных плит. Он двигался так быстро, что на какой-то момент словно повис в воздухе, а приземлившись на корточки, потянулся к оброненному пистолету.

В тот момент, когда он, задыхаясь и плюясь кровью, уже почти сжал пальцы на оружии, на ствол, а затем и на руку Бэллака наступил сапог, раздробивший лазган на несколько кусков. Энергетическая ячейка, выпавшая из обломков, яростно зашипела под дождем. Все кости здоровой руки дознавателя были раздроблены.

Он закричал от нестерпимой боли, окрашивая кровью лужи в багровый цвет.

– Привет, Гэлл, – произнес Уорна. – Мы снова встретились.

– Ньяаааа! – взвыл Бэллак, когда Люциус сделал ударение на последнем слове, еще сильнее надавив сапогом.

– И знаешь что? – спросил Уорна, расчехляя болтер.

– Нхххх?

– Конец песенке.

Карл Тониус перебрался через западную стену и, пролетев два метра, приземлился на каменной площадке. Под неистовым ливнем видимость была практически нулевой. Над головой сверкнула молния – более яркая, чем положено молниям. За ней тут же ударила вторая. Раскат грома прокатился рокотом демонического барабана.

Стучи для меня, стучи...

Тониус достал оружие. Пусть это и окажется непростой задачей, но он уже здесь. Именно в этом дворце должно все разрешиться. Либо Молох поможет ему, либо Молох...

Карл моргнул. Пистолета в его руке уже не было. Его выбили. Из завесы дождя появилась женщина. Дознаватель шагнул в сторону, и они закружили друг вокруг Друга.

– Приветствую, – весело произнесла она. – Ты ведь Карл? Карл Тониус?