«Возможно, он заслуживает жалости, но весь запас ее я растратил на Карлотту дан Эйдер. Хотя она-то как раз вряд ли этого заслуживала».

— Позвольте дать вам маленький совет. С точки зрения человека, видевшего гуркскую темницу изнутри. Если город падет, настоятельно рекомендую вам покончить с собой, но не позволить взять себя в плен.

Глаза генерала Виссбрука на мгновение широко раскрылись, затем он опустил взгляд на великолепный мозаичный пол и сглотнул. Когда он вновь поднял лицо, Глокта с удивлением увидел на его губах горькую усмешку.

— Это не совсем то, на что я рассчитывал, когда пошел в армию.

Глокта тоже криво ухмыльнулся и постучал тростью по изувеченной ноге.

— Я могу сказать то же самое. Как писал Столикус? «Вербовщик продает мечты, но поставляет кошмары».

— Цитата весьма уместна.

— Если это хоть как-то вас утешит, я сомневаюсь, что меня ждет лучшая участь.

— Утешение небольшое.

Виссбрук щелкнул до блеска вычищенными каблуками и встал навытяжку, как струна. На несколько мгновений он замер, затем без единого слова развернулся к двери и удалился. Его гулкие шаги постепенно стихли в коридоре снаружи.

Глокта взглянул на Кадию.

— Невзирая на то, что я сказал генералу, я советую вам сдать город при первой удобной возможности.

Усталый взгляд Кадии скользнул вверх.

— После всего этого? Теперь?

«В особенности теперь».

— Может быть, император все же проявит милосердие. Так или иначе, я не вижу для вас выгоды в том, чтобы сражаться дальше. Пока еще осталось кое-что, о чем можно поторговаться. Как знать, вдруг вы сумеете о чем-то договориться.

— Такое утешение вы мне предлагаете? Милость императора?

— Больше у меня ничего нет. Как вы мне говорили насчет человека, заблудившегося в пустыне?

Кадия кивнул.

— Чем бы это ни кончилось, я хочу поблагодарить вас.

«Благодарить меня, глупец?»

— За что? За то, что я разрушил ваш город и оставил вас на милость императора?

— За то, что вы проявили к нам уважение.

Глокта фыркнул.

— Уважение? А мне казалось, я просто говорил вам то, что вы хотели услышать, поскольку хотел получить то, что мне нужно!

— Может быть, и так. Но благодарность не стоит ничего. Да пребудет с вами Бог!

— Бог не пойдет за мной туда, куда я отправляюсь, — пробормотал Глокта, глядя вслед Кадии, который медленно, волоча ноги, выходил из комнаты.

Коска широко улыбнулся ему, задрав свой длинный нос.

— Значит, обратно в Адую, наставник?

— Совершенно верно, обратно в Адую.

«Обратно в Допросный дом. Обратно к архилектору Сульту».

Едва ли это была радостная мысль.

— Может быть, мы еще увидимся там.

— Вы так думаете?

«Более вероятно, что тебя растерзают на куски вместе с остальными, когда падет город. И ты упустишь возможность посмотреть, как меня повесят».

— Если я чему-то и научился в жизни, так это тому, что всегда остается шанс на лучшее — Коска ухмыльнулся, оттолкнулся от стены и зашагал к двери, небрежно положив руку на эфес своей сабли. — Мне будет очень жаль, если я потеряю хорошего работодателя.

— Мне тоже будет очень жаль, если вы меня потеряете. Однако приготовьте себя к возможному разочарованию. Жизнь ими полнится.

«И то, чем она кончается, зачастую бывает величайшим из разочарований».

— Ну что ж, если одному из нас суждено разочароваться… — Коска поклонился в дверном проеме, театрально взмахнув рукой; облезлая позолота на его некогда великолепной кирасе блеснула в луче утреннего солнца. — Знакомство с вами было для меня большой честью.

Глокта сел на постели, ощупывая языком беззубые десны и потирая пульсирующую ногу. Он оглядел свои апартаменты.

«Точнее, апартаменты Давуста. Вот здесь однажды среди ночи меня напугал старый колдун. Здесь я смотрел в окно на пылающий город. Здесь я был чуть не съеден четырнадцатилетней девочкой. Ах, счастливые воспоминания…»

Глокта сморщился от боли, вылез из кровати и проковылял к единственному сундуку, который он взял с собой в Адую.

«И здесь же я дал расписку на миллион марок, предоставленных мне банкирским домом „Валинт и Балк“. — Он вынул из внутреннего кармана плаща плоский кожаный футляр, который дал ему Мофис. — Полмиллиона марок в ограненных камнях, почти не тронутые».

Глокта снова ощутил неудержимую тягу открыть футляр, погрузить пальцы в груду камней, почувствовать в своей руке эту прохладную, твердую, постукивающую квинтэссенцию богатства. Он с трудом поборол искушение, с еще большим трудом нагнулся, одной рукой отодвинул в сторону часть сложенной одежды, а другой рукой спрятал под нее футляр.

«Черное, черное, все черное. Ей-богу, мне стоило бы как-то разнообразить свой гардероб…»

— Уходите, не попрощавшись?

Глокта резко выпрямился, и его чуть не вырвало от острого спазма, пронзившего спину. Он протянул руку и захлопнул крышку сундука как раз вовремя, чтобы растянуться сверху, когда его нога подвернулась. Витари стояла в дверях, мрачно глядя на него.

— Черт возьми! — прошипел он, брызжа слюной через дыры в зубах при каждом судорожном выдохе. Его левая нога онемела, как деревяшка, а правую крутила мучительная боль.

Мягко ступая, Витари прошла в комнату, посматривая прищуренными глазами вправо и влево.

«Проверяет, нет ли тут кого-нибудь еще. Значит, частный разговор. — Его сердце забилось чаще, когда она медленно закрыла дверь, и не только из-за судорог в ноге. Ключ щелкнул в замке. — Только мы вдвоем, я и она. Ужасно волнующе!»

Она тихо прошла по ковру, ее длинная черная тень вытянулась по направлению к нему.

— Мне казалось, мы заключили сделку, — прошептала она из-под маски.

— Мне тоже, — резко отозвался Глокта, отчаянно пытаясь принять более достойную позу. — Но после этого я получил маленькую записку от Сульта. Он хочет, чтобы я вернулся, и я думаю, мы оба догадываемся почему.

— Не из-за того, что я ему написала.

— Это вы так говорите.

Ее глаза сузились еще больше, босые ноги подступили ближе.

— Мы заключили сделку. Я свою часть выполнила.

— Рад за вас! Можете утешаться этой мыслью, когда я буду плавать лицом вниз возле доков в Адуе, а вы будете сидеть здесь и ждать, пока гурки разрушат… О — ох!

Она набросилась сверху, своим весом впечатав его изуродованную спину в крышку сундука. Он задохнулся, прерывисто захрипел. Ярко блеснул металл, загремела цепь, и ее пальцы скользнули вокруг его горла.

— Ах ты, увечный червяк! Надо бы прямо сейчас перерезать твою вонючую глотку!

Ее колено больно уткнулось в живот Глокты, холодный металл слегка щекотал кожу на шее, взгляд был острым и твердым, как камни в сундуке под его спиной.

«Может быть, жить мне осталось несколько секунд. Запросто. — Ему вспомнилось, как Витари душила Эйдер. — Так беззаботно, словно давила муравья. А сейчас я, несчастный калека, беспомощнее муравья».

Возможно, следовало бы в ужасе умолять о чем-нибудь, однако в голову пришло только одно: «Когда в последний раз на мне лежала женщина?»

Глокта фыркнул от смеха.

— Ты что, совсем меня не знаешь? — простонал он, то ли хохоча, то ли всхлипывая: глаза слезились от омерзительной смеси боли и веселья. — Наставник Глокта, приятно познакомиться! Я и куска дерьма не дам за все, что ты можешь сделать, и тебе это известно. Угрожать вздумала? Понадобится что-нибудь похлеще, рыжая шлюха!

Витари вытаращила глаза от ярости. Она опустила плечи, отодвинула назад локти, готовая наброситься на него со всей своей силой.

«Этой силы хватит, не сомневаюсь, чтобы разрезать мне глотку до самого позвоночника, уже искалеченного».

Глокта почувствовал, как его губы растягиваются в болезненной усмешке.

«Ну же!»

Под маской слышалось тяжелое дыхание Витари.

«Давай».

Он чувствовал, как лезвие прижимается к шее — холодное и такое острое, что он его почти не ощущал.

«Я готов».