— Дело продвигается невероятно быстро, наставник, если мне позволено сказать. С тех пор как открыли ворота Верхнего города, количество туземных рабочих утроилось! Ров отрыт ниже уровня моря через весь полуостров и углубляется с каждым днем! Лишь узкие дамбы удерживают морскую воду с обеих сторон, и все сооружение готово к тому, чтобы быть затопленным по вашему приказу!

Виссбрук откинулся на спинку стула со счастливой улыбкой на пухлом лице.

«Можно подумать, все это придумал он сам».

Под ними, в Верхнем городе, начиналось утреннее богослужение. Непривычные для слуха завывания доносились со шпилей Великого храма и плыли над Дагоской, залетая в каждое здание и даже сюда, в аудиенц-зал Цитадели.

«Кадия сзывает свой народ на молитву».

Услышав эти звуки, Вюрмс скривил губы.

— Опять они за свое? Черт подери этих туземцев с их суевериями! Не нужно было отдавать им храм! И черт подери их треклятые песнопения, у меня от них голова болит!

«И это уже их оправдывает».

Глокта усмехнулся.

— Если это доставляет радость Кадии, я смирюсь с вашей головной болью. Нравится вам или нет, туземцы нам нужны, а они любят петь. Постарайтесь привыкнуть, мой вам совет. Или заверните голову в одеяло.

Пока Вюрмс жаловался, Виссбрук сидел, выпрямившись на стуле, и прислушивался к пению.

— А я должен признаться, что нахожу эти звуки умиротворяющими, — сказал он. — К тому же уступки, сделанные наставником, произвели на туземцев благоприятное действие, и мы не можем этого отрицать. С помощью туземцев восстановлена городская стена, обновлены ворота и даже леса уже разобраны. Нам доставили камень для новых парапетов… Но вот здесь, э-э, есть небольшое затруднение. Каменщики отказываются работать, если им не заплатят. Мои солдаты довольствуются четвертью жалованья, и боевой дух у них невысок. Долги — наша главная проблема, наставник.

— Кто бы сомневался! — сердито пробормотал Вюрмс. — Зернохранилища забиты почти до предела, в Нижнем городе за огромные деньги вырыли два новых колодца, но мой кредит полностью истощен. Купцы жаждут моей крови!

«Но, осмелюсь заметить, не так страстно, как все городские купцы жаждут моей».

— Из-за этого шума я не могу показаться им на глаза. Моя репутация в опасности, наставник!

«Словно у меня нет более насущных забот, чем репутация этого болвана!»

— Сколько мы им должны?

Вюрмс нахмурился.

— За продовольствие, воду и все прочее — не меньше сотни тысяч.

«Сто тысяч! Торговцы пряностями любят делать деньги, но ненавидят их тратить. Эйдер не сможет достать и половины этой суммы, даже если захочет».

— А как насчет вас, генерал?

— Жалованье наемникам, деньги на восстановление рва и стены, расходы на приобретение дополнительного оружия, доспехов, боеприпасов… — Виссбрук надул щеки. — В целом будет почти четыреста тысяч марок.

Глокта едва не проглотил собственный язык.

«Полмиллиона? Хватит, чтобы выкупить короля, и еще останется! Сомневаюсь, что Сульт смог бы столько заплатить, даже если бы собирался — а он явно не собирается. Люди погибают из-за долгов, составляющих лишь малую часть подобной суммы».

— Делайте все, что можете. Обещайте все, что найдете нужным. Заверяю вас, деньги уже в пути.

Генерал собирал свои бумаги.

— Я делаю все, что могу, но люди начали сомневаться, что им вообще заплатят.

Вюрмс был более откровенен:

— Нам больше никто не верит. Без денег мы не сможем сделать ничего.

— Ничего, — произнес Секутор.

Иней медленно кивнул. Глокта потер слезящиеся глаза.

— Наставник инквизиции исчезает, не оставив после себя даже мокрого пятна. Поздно вечером он удаляется в свои покои, запирает дверь на замок. Наутро он не отвечает на стук. Дверь взламывают — и находят… «Ничего». Постель смята, но тела в ней нет. Ни малейшего намека на борьбу.

— Ничего, — повторил Секутор.

— Что нам известно? Давуст подозревал, что в городе зреет заговор. Что есть некий предатель, намеревающийся сдать Дагоску гуркам. Он считал, что в заговоре замешан член правящего совета. Кажется вполне вероятным, что наставник сумел раскрыть личность этого человека, и тогда его заставили замолчать.

— Но кто?

«Надо перевернуть вопрос с ног на голову».

— Раз мы сами не можем найти предателя, мы должны заставить его выйти на нас. Если он хочет, чтобы гурки вошли в город, нам нужно лишь настойчиво удерживать их снаружи и ждать. Рано или поздно предатель проявится.

— Рифк, — промямлил Иней.

«Действительно, риск велик, особенно для нового наставника дагосканской инквизиции, но у нас нет выбора».

— Значит, ждем? — спросил Секутор.

— Ждем. И приглядываем за оборонительными сооружениями. А еще пытаемся найти хоть какие-то деньги. У тебя есть наличные, Секутор?

— Было немного. Я отдал их одной девчонке там, в трущобах.

— Хм. Жаль.

— Да не особенно — девчонка трахается как заведенная. Я бы ее всецело рекомендовал, если вы заинтересовались.

Глокта поморщился, ощутив щелчок в коленном суставе.

— Какая трогательная история, Секутор, никогда не знал, что ты романтик. Я бы пропел об этом песнь, если бы не был так стеснен в средствах.

— Я могу поспрашивать. Сколько вам нужно?

— О, не очень много. Скажем, полмиллиона марок.

Практик вскинул одну бровь. Он полез в карман, порылся в нем, вытащил руку и протянул раскрытую ладонь. На ней поблескивало несколько медяков.

— Двенадцать монет, — сказал он. — Двенадцать монет — все, что у меня сейчас есть.

— Двенадцать тысяч — вот все, что у меня сейчас есть, — сказала магистр Эйдер.

«Капля в море».

— Члены моей гильдии нервничают, — продолжала Эйдер, — Дела в последнее время идут не очень хорошо, большая часть наших средств вложена в различные предприятия. Наличных денег у меня немного.

«Осмелюсь предположить, что их гораздо больше, чем двенадцать тысяч, но какая разница? Сомневаюсь, что даже у тебя найдется полмиллиона в загашнике. Такой суммы, скорее всего, не наберется во всем городе».

— Ей-богу, можно подумать, что ваши люди меня не любят.

Она фыркнула.

— После того, как вы выгнали их из храма? И вооружили туземцев? А теперь еще требуете денег? Надо честно сказать, что вы у них не самая популярная личность.

— Возможно, еще честнее сказать, что они жаждут моей крови?

«Не удивлюсь, если они хотели бы выпустить ее всю, до последней капли».

— Может быть, и так. Но мне кажется, хотя бы сейчас я смогла их убедить, что вы действуете во благо городу. — Магистр взглянула ему прямо в глаза. — Вы ведь действуете во благо?

— Если вы не хотите допустить в город гурков. — «Ведь вы этого не хотите?» — Тем не менее я бы не возражал, если бы денег было побольше.

— Никто бы не возражал, но ведь вы имеете дело с купцами. Они предпочитают делать деньги, а не тратить, даже если трата в их собственных интересах.

Магистр Эйдер тяжело вздохнула, побарабанила ногтями по столу и опустила взгляд на свою руку. На мгновение задумалась, а потом принялась стягивать кольца с пальцев. Сняла все и бросила их в шкатулку, к лежащим там деньгам.

Глокта нахмурился.

— Красивый жест, магистр, но я ни в коем случае не могу…

— Я настаиваю, — проговорила Эйдер, расстегнула свое тяжелое ожерелье и тоже опустила его в шкатулку. — Я достану себе новые украшения после того, как вы спасете город. В любом случае, они не принесут больше пользы, если гурки сорвут их с моего трупа. — Она сняла с запястий тяжелые золотые браслеты, усыпанные зелеными камнями, и отправила их вслед за ожерельем. — Берите мои камни, пока я не передумала. Заблудившийся в пустыне берет воду…

— …у того, кто ее предложит. Кадия сказал мне в точности то же самое.

— Кадия умный человек.

— Это верно. Благодарю вас за вашу щедрость, магистр.

Глокта захлопнул крышку шкатулки.

— Это самое малое, что я могу сделать. — Она поднялась со своего кресла и пошла к двери, с шелестом задевая ковер подошвами сандалий. — До скорой встречи.