Рубен оглянулся. Джин Хупер стояла в двух шагах от него и истово молилась.

– Есть ли иной избавитель от бед, кроме Господа, – бормотала она. – Вознеси хвалу Господу. Он...

– Миссис Хупер. – Рубен схватил ее за плечо. – Миссис Хупер, я думаю, вам нужно пойти туда и вернуть своего мужа, пока не начались неприятности. Мне кажется, он не представляет, во что он ввязывается.

Мгновение Джин Хупер смотрела на Рубена, словно не узнавая его. В ее настоящем взгляде была какая-то пустота, которая не на шутку встревожила его. Потом выражение ее глаз изменилось, она его услышала.

– Не волнуйтесь, мистер Фелпс, он в полной безопасности. Вот увидите.

В ней не было самодовольства или чрезмерной самоуверенности или чего-то еще в этом роде, решил Рубен. Она просто была совершенно неспособна видеть реальность того, что происходило. Или, может быть, реальность, которую она видела, была другой реальностью. Разницы, впрочем, не было никакой: Дугу Хуперу в любом случае придется худо.

Им не пришлось долго ждать. Человек в черных очках не вышел из себя. Никто не потерял самообладания, кроме высокого американца. Он вплотную приблизился к полицейскому и схватил его за лацканы. Полицейский щелкнул пальцами. Один из его помощников взял карабин у ближайшего солдата, шагнул к Хуперу и ударил его прикладом в лицо. Американец рухнул как подкошенный. Скула вскрылась до кости, брызнула кровь.

Джин Хупер потеряла сознание. Анжелина побежала к ней, не замеченная солдатом за столом. Человек в черных очках окинул взглядом аэровокзал, заметил их маленькую группу и подошел к ним:

– Vous etes avec I'Americain?[23]

Анжелина поднялась на ноги и объяснила:

– Нет, мы летели в одном самолете, вот и все. Это его жена. Они раньше никогда не были на Гаити, они еще не понимают.

– Не понимают?

– Уважение. В них нет уважения.

Полицейский кивнул. Рубен заметил, что у него гнилые зубы.

– Заберите его, – сказал Черные Очки, – пока он не пострадал. Когда он придет в себя, объясните ему. Объясните про уважение.

Автобусы отправились в путь через пять минут. «Автобусами» их назвали по ошибке: все, что удалось раздобыть за такой короткий срок, это два тап-тапа,древних грузовика, превращенные с помощью краски, жести и деревянных панелей в нечто среднее между железнодорожным вагоном и просторным маршрутным такси. Яркие картинки и торжественные лозунги придавали им сумасшедший, ярмарочный вид. На одном по всему верхнему краю шла надпись: «Celui qui dort dans la paresse se reveillera dans la misere».«Тот, кто ложиться спать в лености, проснется в нищете».

В общей толкотне Рубену удалось остаться вместе с Анжелиной. Они помогли Джин Хупер и ее супругу влезть в кузов и освободили для него место на одной из двух деревянных скамей, которые тянулись вдоль бортов тап-тапа.

Рана Хупера сильно кровоточила, но нечего было и надеяться, что ею займутся по-настоящему раньше, чем они достигнут Порт-о-Пренса. Пожилая гаитянка покудахтала несколько минут подле лежавшего без сознания американца, потом ушла и наконец вернулась с какой-то припаркой, которую положила на рану. Хупер застонал и протестующе задвигал руками, но так и не пришел в сознание. Женщина объяснила Анжелине, что она всегда путешествует с мешочком трав на случай болезни. Припарка содержала cadavre gate,алоэ, окопник, огуречник, ликоподий и еще несколько неизвестных Анжелине компонентов. Эти травы, конечно, остановят кровотечение, пока врач не наложит швы, но даже сама женщина признавала, что это поможет лишь на время. Рубен надеялся, что Хупер придет в себя до тех пор, но считал это маловероятным.

– Ему обязательно нужно сходить к dokte feuilles[24], когда он приедет в Порт-о-Пренс, – сказала она, называя Анжелине имя хорошего врача. Анжелина записала имя, но она знала, что Хупер никогда не пойдет туда. Как все миссионеры, он был готов давать, но не мог брать. Это его и погубит.

Джин Хупер оказалась до странности бесполезна, словно шок, который вызвал у нее этот случай, сломал что-то хрупкое и одинокое внутри нее, что-то, что ее вера не могла до конца восстановить. Или существование чего даже не признавала. Она сидела на скамье рядом с мужем, близко, но все же не касаясь его; в одной руке она держала молитвенник в зеленом переплете, читая монотонным голосом витиеватые обращения к Богу, которые казались странно обособленными и от нее, и от ее окружения.

К каждому автобусу были прикреплены по два солдата – по одному на каждый конец. С технической точки зрения, все пассажиры являлись транзитными, и за ними было необходимо наблюдать до окончательного прохождения иммиграционных формальностей. Солдаты, казалось, скучали. Они не обращали внимания на пассажиров, те, в свою очередь, тоже их не замечали. Солдаты сидели, держа на коленях французские карабины F-11. Эти карабины заряжались малокалиберными патронами бокового боя, но в тесном салоне тап-тапаони заставляли помнить о своем присутствии.

Tan-manбыл неудобным, однако он довольно уверенно продвигался вперед по дороге на север. По какой-то причине новое шоссе, ведущее прямо в Леоган, было закрыто, и им пришлось ехать старым маршрутом по речной долине через Труэн и Каррефур Фоше.

Тьма не была полной. После грозы небом завладела большая луна с позолоченным краем. Дорога раскисла, колеса месили жидкую грязь, постоянно проваливаясь в ямы, заполненные водой. Им не встретился никакой другой транспорт, никто не шагал, не ехал ни в том, ни в другом направлении. Ощущение было такое, словно они добрались до края мира и свалились в пустоту дождевой воды и лунного света. Tan-man,подпрыгивая на ухабах, с ревом и скрежетом тащился на первой и второй передачах; его дряхлая подвеска на такой дороге совсем не защищала пассажиров от толчков и ударов. Иногда, когда man-manвыбирался на участок поровнее и рев мотора становился менее натужным, с открытых полей доносилось пение лягушек и стрекот сверчков.

Маленькие деревушки, спотыкаясь, брели мимо – стайки соломенных куропаток, жмущихся с опасностью для жизни к обеим сторонам дороги. Двери и окна были плотно закрыты. Никто не вышел, чтобы посмотреть на проезжавший автобус. На Гаити ночью из дома выходили только sans poel -члены тайных обществ Баизанго – и полиция.

Они двигались вдоль русла реки до Труэна, раз за разом переезжая вброд ее набухшие от дождя воды, медленно продвигаясь вперед на низкой передаче. В Труэне водитель повернул у церкви налево и начал маленький спуск к северному побережью. Позади них громыхал второй man-man состальными пассажирами. Местоположение их багажа было окутано непроницаемой тайной. Большинство пассажиров внутренне уже смирились с тем, что он утерян безвозвратно.

Узкая дорога судорожно поворачивала и петляла, словно тусклые лучи фар в каждый момент заново вырезали ее из темноты. Один раз из ниоткуда возникло кладбище – низкие выбеленные известью надгробия за мятой изгородью рицинника. Ни в одном из окон тап-тапастекол не было, и прохладный бриз проносился по автобусу, поначалу освежая, потом леденя. Из темноты к ним внутрь проникал ночной аромат цветов, ироничный и тяжелый.

В Каррефур Фоше они свернули направо на главную дорогу полуострова. Время шло к полуночи. Где-то между Фуше и Дюфором они потеряли второй man-man.Рубен помнил, что видел свет его фар, когда они выезжали на автостраду. Пять минут спустя его уже не было. Даже на длинных прямых отрезках дороги он не появлялся. Рубен сообщил об этом Анжелине, которая, в свою очередь, обратилась к одному из солдат. Тот приказал ей заткнуться и сесть на место.

Дуг Хупер понемногу приходил в сознание. На мгновение его глаза, заморгав, открылись, и Рубену показалось, что он увидел в них проблеск холодного гнева. Тут накатила боль, и Хупер невольно зажмурился. Tan-manсильно качнуло, ударив его о борт. У него вырвался стон, бессловесный, горький. Его жена забормотала быстрее, призывая на помощь своего неторопливого Бога. Старая гаитянка порылась в своей сумке и достала оттуда маленькую синюю бутылочку с пробкой. Держа одной рукой голову Хупера, она ухитрилась откупорить бутылку, открыть ему рот и капнуть туда несколько капель мутной коричневой жидкости. Хупер поперхнулся раз, потом затих.