Рубен не ответил.

Рубен вошел первым, Дэнни – за ним следом. Они знали друг друга с раннего детства, когда вместе ходили в йешиву Баис Иаков. Их первое воспоминание друг о друге было связано с кулачной дракой перед школой за два дня до Йом Киппурпа. Ни тот ни другой уже не помнили, из-за чего она началась или чем закончилась, не помнили они и того, как стали друзьями впоследствии. Они вместе окончили среднюю школу и расстались, только когда Дэнни поступил в Нью-йоркский университет. Потом Дэнни тоже стал полицейским. Три года назад его направили в отдел Рубена, и большую часть этого времени они проработали как напарники.

Рубен ощутил холод, едва только переступил порог. Печать была сорвана именно так, как рассказывала Анжелина, и сама дверь была приоткрыта. Дэнни вошел следом, негромко насвистывая. Песенка из «Охотников за привидениями»! Иногда Рубену казалось, что чувствительности в Дэнни столько же, сколько в мешке с картофелем.

– Жутковато как-то, а, Рубен? И холодно тоже. Помнишь тот эпизод в «Изгоняющем дьявола», когда вся комната покрывается инеем?

– Кончай, Дэнни, это не смешно.

– Ладно, просто мне никогда раньше не приходилось иметь дело с загробной стороной жизни.

– Тебе и сейчас не придется иметь с ней дела. Послушай, Дэнни. – Рубен повернулся и в упор посмотрел на друга. – Шутка есть шутка, о'кей? Но ты помнишь, что мы обнаружили здесь в последний раз. Это было не смешно, и сегодня смешно тоже не будет.

– Но зомби, Рубен...

– Отвянь, Дэнни.

Дэнни открыл рот, бросил еще один взгляд на лицо Рубена и снова его закрыл. В конце концов, может быть, Рубен и прав. Может быть, все это действительно было не смешно. И здесь былохолодно.

Полицейские О'Рурк и Григорович все еще стояли на площадке перед дверью. Ни тот ни другой еще ни разу не были в этой квартире, но многое о ней слышали. Перед тем как перешагнуть порог, О'Рурк тайком перекрестился. Григорович жалел, что так плотно позавтракал.

Рубен включил свет в коридоре. Дверь в гостиную была приоткрыта: Анжелина не захлопнула ее за собой. В комнате теснились тени. Ему показалось, что холод исходит именно оттуда, или это просто его воображение работало с перегрузкой?

– Закройте дверь, – распорядился он. – Я не хочу, чтобы соседи совали сюда свой нос.

– Ты думаешь, существует такая вероятность?

– Дэнни, люди – придурки. Соседи – это придурки с окнами. Из твоей квартиры исходит странный запах, ты о чем-то повздорил со своей подружкой – они хотят знать, что происходит. Жильцам этого дома известно, что в квартире "А" происходит что-то крупное. А им никто не сказал, что именно. Но им до нервного зуда хочется это знать.

– О'кей. Ладно, давай кончать с этим делом.

Рубен сделал несколько шагов к двери в гостиную.

Внезапно он остановился и поднял руку. Он осторожно потянул носом.

– Ты чувствуешь какой-нибудь запах, Дэнни?

Дэнни наморщил нос:

– Нет, не чу... Погоди-ка. – Он еще раз принюхался. – О черт, Рубен. Ты не думаешь, что...

Рубен подошел к двери и толчком распахнул ее. Портьеры были задернуты, и комната была погружена в темноту. Рубен пошарил рукой по стене и нащупал выключатель. Он щелкнул им. Комната наполнилась тусклым светом. Половые доски были отодраны в одном месте, открывая зияющую дыру. Снизу тянуло холодом. И вместе с холодным воздухом в комнату проникал чуть уловимый тошнотворный запах, незнакомый и тревожащий.

Анжелина проснулась в густом мареве, словно в утро перед грозой. Ее разум был одурманен, все чувства перекосились как-то. Целых полминуты она не могла сообразить, где находится и как сюда попала. Затем память нахлынула потоком несвязных картин и обрывков: Рик с разорванным, изрезанным ртом; их оскверненная квартира; Филиус, безумный и испуганный в их кресле-качалке; длинные пальцы Рубена, нежно касающиеся ее груди; рыбки, бьющиеся на мокром ковре; теплая кровь, стекающая по ее бедрам. Она тупо села на кровати, ощущая саднящую боль внутри.

Она была все еще голой под теплыми простынями. С ощущением чуда она пробежалась руками по своему телу, словно впервые открывая его для себя. Куда подевался Рубен?

– Рубен! – позвала она. – Рубен!

Ответа не последовало. Она выбралась из постели и нашла серое кимоно, наброшенное на стул. Оно было ей великовато, но она накинула его, закатав рукава.

Квартира была пуста. Анжелина посмотрела на часы: 9:00. Она сообразила, что он, наверное, отправился к ней на квартиру, чтобы проверить эту историю с Филиусом. Конечно же, Филиус стал зомби,это было очевидно.

Она выпила кофе на кухне, как и раньше. Обрывки фотографий так и лежали там, где они оставили их этим утром. К ним прилипли пятна засохшей крови. Она не знала, радоваться ей или стыдиться. Как это Рик любил выражаться? «Я отдаю предпочтение непроникающему сексу». Конечно, это не распространялось на его студенток. В них он проникал достаточно часто, – по крайней мере, так он ей говорил.

После завтрака она вернулась к себе в комнату и оделась. Снаружи ветер все так же завывал, нещадно хлеща новый день, чтобы привести его к покорности. Улицы забросало всяким мусором. По тротуару, спотыкаясь и покачиваясь, как слепой, бежал ребенок в капюшоне. Машина вильнула в сторону, объехав большую ветку, лежавшую поперек дороги. Тощая собака протрусила мимо, уныло обнюхивая кучи гниющих отбросов. Исковерканный мир, полный исковерканных снов.

«Интересно, – подумала Анжелина, – как продвигаются дела с похоронами». Ей следует позвонить Мэри-Джо Квигли в университет Лонг-Айленда или спросить у Рубена имя распорядителя на похоронах. Или, может быть, нет. Может быть, просто оставить все, как есть: пусть они и дальше занимаются всем этим сами, пусть похоронят его где-нибудь, все его друзья, родственники и студентки. Где-нибудь подальше от глаз, чтобы соблюсти приличия.

Прежде всего, однако, ей необходимо раздобыть какую-то свежую одежду и туалетные принадлежности. Нужно было попросить Рубена захватить из квартиры приготовленный ею чемодан. Может быть, у нее еще будет сегодня возможность поговорить с ним об этом. А пока что она могла бы купить что-нибудь в городе.

Она вызвала такси. Через четверть часа, когда машина появилась, Анжелина выбежала к ней, захлопнув за собой дверь. Ветер ударил ей прямо в лицо, и она нагнула голову, преодолевая его напор на пути к автомобилю. Она не заметила человека, внимательно наблюдавшего за ней с порога дома на другой стороне улицы.

Она вернулась в квартиру в двенадцатом часу и выгрузила все покупки в своей спальне. В своей спальне, не его. Она не воображала, что эта единственная ночь что-то изменит, и не думала, чтобы у Рубена тоже могли появиться какие-то особые мысли. Белый еврей-полицейский, да вы смеетесь! Как будто одного несчастья в лице Рика не было достаточно женщине на всю жизнь?

Она нашла объемистый пластиковый пакет для мусора и набила его обрывками фотографий, которые собрала с пола и со стола на кухне. Раз начав, она принялась наводить порядок и в остальных комнатах. Анжелина слышала о том, что еврейские мужчины ищут себе женщин, которые будут выполнять в их доме роль мамочки. Рубену Абрамсу лучше сразу оставить подобные мысли.

Закончив с уборкой, она сделала себе чашку растворимого кофе без кофеина и выпила ее с ломтиками рулета с джемом, которые купила в городе. Еда для детишек, но именно такой она и чувствовала себя сегодня: маленькой девочкой в желтом платьице. Маленькая Анжелина на колене у папы – она сидела там так изящно, выглядела так скромно, и ветер шелестел ветвями и играл ее юбкой. Высоко в воздухе он пролетал, высоко-высоко.

В двенадцать раздался телефонный звонок.

– Алло, могу я поговорить с лейтенантом Абрам-сом? – Женщина, бруклинский выговор. Голос показался ей знакомым.

– Извините, его сейчас нет.