— Нет, — опять повторил Шторм.

«Я сохраню тебе жизнь!», — милосский дух все не унимался.

— Нет. — Шторм лег, закутался в одеяло и уткнул голову в подушку.

«Одевайся, Босс! Нам нужно идти!» снова заговорил Боуги.

Джек почесал затылок. Сегодня он никак не мог успокоить насельника собственного скафандра. Интересно, куда это собирается идти берсеркер?

«Меня зовут!»

Джек вздохнул и понял, что ему надо как следует заняться собой. Он закрыл глаза и произнес несколько команд. Эти формулировки всегда помогали ему сохранить дух рыцаря! «Я силен. Я свободен. Я способен на подвиг» — несколько минут мысленно повторял Джек. Голос Боуги ослаб, а потом и совсем исчез. Шторм повернулся к стенке и тут же заснул. Но даже во сне он ощущал, как что-то в глубине его сознания умоляет его ответить.

— Прошлой ночью они потеряли еще одного человека из первой бригады, — тихо сказал Перес.

— Он, наверное, сбежал? — спросил Шторм.

— Если бы… Говорят, что он заболел сонной болезнью. — Перес заговорил еще тише. — Ходят слухи, что после того, как купола были обстреляны, заболели очень многие. — Бейли и Рон отвернулись и продолжили завтрак. Они явно не хотели говорить об этих страхах. Шторм выжидательно посмотрел на Переса:

— Но ведь при таком обстреле погибают не только от сонной болезни…

— Да нет, — Перес поморщился. — Они говорят…

Огромная тень милосца нависла над их столиком:

— Говорят, что вторая бригада опаздывает на работу!..

Они вскочили и бросились к своим скафандрам. Джек отвернулся. Он изо всех сил старался не смотреть на берсеркера, сидящего рядом с разумным медведем. Тварь была голодна и милосец явно хотел выпустить ее в назидание работягам. Огромный ящер рычал и раздувал чешуйчатый воротник при виде скорого завтрака. Джек поморщился, подумав, что через секунду от этого ласкового зверька ничего не останется. Крок уловил настроение Джека и, расхохотавшись, сказал:

— Как я посмотрю, ты испытываешь к моему берсеркеру здоровое уважение, а, Шторм?

— Можно сказать и так, — процедил Шторм сквозь зубы.

Милосец пошел за ним:

— Как странно! А я слышал, что ты вел себя как герой и спас многих людей из своей бригады.

Джек махнул рукой:

— Они, как всегда, преувеличивают. А вот ты, наверное, герой! Чем ты смог удивить траков? Ведь они оставили тебя в живых!

Милосец остановился:

— А разве ты что-нибудь знаешь о Песчаных Войнах? Да нет, не может быть… ты для этого слишком молод… В то время ты был младенцем…

— Мой отец когда-то жил на планете Дорманд Стенд, — коротко ответил Джек.

Крок разулыбался:

— Ну, тогда понятно. А я долго и жестоко бился за родной Милос.

— А как ты себя чувствуешь? Ведь ты один из последних, оставшихся в живых милосцев? — Джек посмотрел в глаза медведю.

Крок пожал плечами:

— Выжил не я один. Конечно, нас очень мало, но мы снова возрождаемся. Не то, что этот берсеркер. Как тебе сказать… они регенерируют. В общем-то, им для этого нужно совсем мало — скажем, небольшой кусочек кожи…

Джек быстро глянул на ящера:

— А я думал, что они откладывают яйца…

Милосец кивнул:

— Иногда. А иногда бывает необходимо убить всех берсеркеров. Убить, чтобы не быть убитым самому… А?

Джек поморщился. Его руки заметно дрожали, когда он надевал на себя свой рабочий скафандр. Регенерация… Маленький кусочек кожи… Значит, все дело в замшевой прокладке, закрепленной в бронекостюме! От этих прокладок погибло много его товарищей на проклятой планете Милос.

Боггс побледнел и вдруг шагнул прямо к Кроку:

— Я надеюсь, вы не собираетесь выпустить этого милого зверька прямо здесь?

— Нет, человек, — милосец обнажил клыки. — Может быть, и нет. Вполне вероятно, что я кину этого зверька в один из ваших скафандров, а потом отправлю за ним берсеркера. Ха-ха-ха!

Крок захохотал и пошел дальше. Берсеркер — за ним.

Боггс повернулся к Шторму и изо всех сил заорал:

— Пошевеливайся! Если один из нас опоздает на смену, пострадают все! — потом, ворча, отвернулся. Ему совсем не понравилось то, что только что сказал этот медведь. И все же… все же Боггс совсем не был похож на человека, которого так уж легко запугать.

Калин вошел в комнату и опустился в кресло. Он очень постарел за эти дни, и Элибер это беспокоило. Глава уокеров занял в сердце Элибер очень большое место — почти такое же большое, как и Джек Шторм. Элибер даже думать не хотела о том, что она будет делать, если настанет день, когда им придется расстаться.

Девушка подошла к Его Святейшеству и села в свободное кресло.

— Есть какие-нибудь весточки от Джека? — спросил Калин.

Она покачала головой:

— Нет… Скорее всего, он опять в двойной смене.

Калин снял свою голубую накидку и расстегнул пуговички тугого воротничка:

— Мне сказали, что рабочих с каждым днем становится все меньше. Последняя группа была набрана силой.

— Не надо так шутить! — не дала ему договорить Элибер.

— Хорошо, оставим это, — Калин посмотрел в окно. — Они только что отправили домой корабль с контрактниками, отработавшими на Лазертауне свой срок. Так что сейчас они остро нуждаются в рабочей силе. К тому же ходят упорные слухи, что в первой бригаде произошло множество несчастных случаев.

Элибер втянула голову в плечи:

— Что еще за несчастные случаи?

— Они очень отличаются от тех несчастных случаев, которые обычно бывают в шахтах. — Калин посмотрел ей в глаза. — А разве ты сама не слышала чегонибудь необычного? Каких-нибудь слухов, разговоров…

Она порозовела от смущения:

— Да… мне кажется, я кое-что знаю…

— Что? — нетерпеливо переспросил Калин.

— В общем, это связано с психикой. Но об этом тяжело говорить. Люди начинают вести себя очень странно, а потом уходят за пределы лазертаунских куполов…

Калин поднял брови:

— Вот так? Самоубийство на почве истерии?

Элибер вздохнула:

— Не знаю, истерия ли это… но выйти за купол без скафандра — это, конечно, самоубийство.

— Интересно…Калин посмотрел куда-то вдаль. — А ведь больше всего таких случаев в первой бригаде, то есть среди тех, кто посетил раскопки!

Элибер села в кресло.

— А так ли это?

— Из того, что мне удалось узнать, можно сделать именно такие выводы. Во всяком случае это объясняет странное поведение жуков — ведь они упорно не хотят выпускать нас наружу! Объясняет это и странное поведение Франкины — мир ее праху! — месяцами тянувшей с переговорами.

Элибер почувствовала, что Калин смертельно устал и что он ни за что не отступится от своей идеи посетить раскопки, и смертельно испугалась.

— А что это может быть? — спросила она.

— Это известно одному Богу, — он вздохнул. — Но от этого мне еще больше хочется побывать там. Я ведь должен все увидеть сам и должен знать, что происходит!

— Нет! — Элибер встала и метнулась к окну. — Нет! Если эта прогулка не состоится, для всех будет лучше! Калин рассмеялся:

— Моя дорогая! Не переживай так обо мне! Вполне возможно, что я тоже одержим какой-то манией, но мне кажется, что все же пока я свободен в своих поступках. К тому же я могу предпринять кое-что. Я не могу покинуть Лазертаун, так и не побывав на раскопках… У меня во второй бригаде есть сообщник… Так вот, он обещал мне, что отвлечет жуков.

Элибер улыбнулась и вопросительно посмотрела на Калина.

Странный, неясный сон снился Джеку Шторму. Ему снилось, что они с Боуги стоят под кроной неведомого дерева с золотистою листвой и смотрят на речную долину. Фиолетовые остроконечные скалы громоздятся на горизонте, задевая своими макушками белые облака. Боуги держит Шторма за руку и тихонечко говорит:

«Мне нужно идти, Джек!»

— Куда? — спрашивает Шторм.

«Туда, вниз. Я слышу, что меня зовут, и знаю — я должен идти».

Джек посмотрел на темные фиолетовые пятна у самых вершин далеких скал. Он ничего не понимал в объяснениях Боуги.