К ее удивлению, Ник воспринял эти слова без обиды.

– Грета Риччи, – представилась она, протягивая ему руку. – Извините за грубость, но утром я всегда злая. Это не мое время суток. В особенности нынешнее утро. Сегодня – Артуро Валена, вчера – двое полицейских.

– Нет никакого смысла задавать мне вопросы, – сказал Ник, пожимая ее руку. – Сейчас вы знаете намного больше, чем я.

Она зажгла сигарету и выпустила струйку дыма. Ник замахал ладонью, отгоняя дым.

– Ничего страшного, я все равно не занимаюсь этим делом, а сюда приехала просто по привычке. Меня совершенно не интересует судьба телевизионного мерзавца, ставшего жертвой своих извращенных наклонностей. К тому же я уже завалила несколько важных дел, и скоро меня вообще попросят оставить криминальную хронику и заняться чем-нибудь другим. Поэтому у меня нет другого выбора, кроме как выслеживать полицейских, политиков или важных чиновников и ждать от них хоть какой-нибудь полезной информации. Если бы я захотела стать секретаршей у какого-нибудь крупного босса, то напялила бы на себя коротенькую юбку, научилась вилять бедрами и печатать на пишущей машинке.

Ник посмотрел на нее с интересом:

– А как вы думаете, Белена имел какое-то отношение к этим людям?

– А черт его знает! – пожала она плечами. – Если судить по слухам, которые ходили об этом человеке, то там могло случиться что угодно. Знаете, это самая сумасшедшая работа из всех, которыми мне приходилось заниматься. Не могу утверждать с уверенностью, но, на мой взгляд, это каким-то образом связано с Ватиканом. Однажды я слышала, как он звонил в их пресс-службу. Если не ошибаюсь, он о чем-то просил этих людей. Впрочем, черт его знает, что он там говорил. Словом, этот парень по имени Джино Фоссе был священником, но, с другой стороны, нельзя обвинять всех служителей Ватикана только за то, что совершил этот подонок.

Ник пожал плечами:

– Лично я не вижу никакой связи между Валеной и Ватиканом.

Она глубоко затянулась сигаретой и недоверчиво посмотрела на него.

– Послушайте, – сказала она, протягивая ему свою визитную карточку, – если у вас появится желание поделиться с нами чем-то интересным...

Ник сунул карточку в карман и покачал головой:

– А мне казалось, что вы осуждаете подобные методы работы.

Она окинула его взглядом.

– Если информация будет исходить от вас, то ничего предосудительного в этом нет.

– Ну ладно, – кивнул на прощание Ник, – мне пора.

Он с трудом протиснулся сквозь толпу зевак и журналистов, показал полицейское удостоверение дежурившему на входе сержанту и вошел в церковь. В нос ударил терпкий запах горелого мяса. Группа судебно-медицинских экспертов разгребала большую кучу пепла и человеческих останков, от которой исходили тонкие струйки дыма. От Валены мало что осталось, и это обрадовало Ника, вспомнившего предостережение Фальконе. А в противоположном конце церкви полицейские со служебными собаками искали хоть какие-нибудь улики.

Неподалеку от металлической решетки сидела Тереза Лупо, понуро опустив плечи. Ник подошел к ней и присел на край скамьи.

– Мне очень жаль, Тереза, – тихо сказал он, сочувственно пожимая ей руку. – Я должен был предвидеть это и находиться здесь.

Она посмотрела на него мокрыми от слез глазами:

– Здесь? Зачем? Чтобы умереть вместе с ним? Какой в этом смысл?

– Не знаю.

Ее настроение мгновенно переменилось, на лице появились признаки ярости.

– Ты думаешь, что мог бы что-то изменить? Ошибаешься, не надо обманывать себя и других. Я уже успела побеседовать с людьми, которые были здесь. Это чудовище зажарило живого человека, как будто это была домашняя скотина. И тебя он убил бы без колебаний, можешь не сомневаться. Он готов убить каждого, кто окажется на его пути. Неужели ты еще не понял, с кем мы имеем дело? Жизнь человека для него не стоит и ломаного гроша. Он воспринимает все это как забавную игру. Точнее сказать, он ведет себя так, словно он уже в аду и теперь может сам решать вопрос о том, кого казнить за прежние грехи, а кого миловать.

– Лука Росси не заслужил такого наказания, – заметил Ник. – Он был замечательным человеком и никогда... – Он почувствовал, что на глаза наворачиваются слезы. – Я мог бы еще очень многому научиться у него.

Тереза шмыгнула носом, утерлась платком и схватила Ника за руку:

– Он сейчас в морге, и я должна произвести вскрытие.

Ник был потрясен.

– Тебе не стоит делать этого. Пусть поедет кто-нибудь другой.

– Ты что говоришь, Ник? – опешила Тереза. – Это же моя работа! Ничего страшного в этом нет. Я уже давно привыкла к трупам. Знаешь, сколько я видела их за последние годы? Все мои близкие друзья, которые умерли за это время, живут вот здесь, – сказала она и показала рукой на грудь. – И он тоже будет жить здесь вечно. Мне всегда нравился этот упрямый и сварливый старик.

– И он относился к тебе точно так же.

– Да, – подтвердила она с грустной улыбкой. – Он никогда не называл меня Бешеной Терезой, как все остальные. Даже за моей спиной.

– Да, никогда.

– Врунишка.

Ник скорчил гримасу, как делал всегда, когда приходилось врать.

– Конечно, он боялся тебя и часто ворчал, что ты придираешься к нему, но в целом относился к тебе с огромным почтением. Он вообще не любил грубостей и... – Ник замолчал, не находя нужных слов.

– Что?

– И тяжело переносил грубость по отношению к себе.

– Да, это вполне соответствует характеру нашей работы. – Тереза хмыкнула. – Скажи мне, пожалуйста, а почему ты с таким рвением занимаешься этим делом? Ищешь оправдание для своей совести?

– Не понял, о чем ты.

– Да все ты понял, не притворяйся, – засмеялась Тереза. – Ты говоришь себе: мол, я такой потому, что занимаюсь этой работой, а на самом деле причина в другом. Тебе никогда не приходило в голову, что все мы делаем эту грязную работу по сугубо личным причинам? Ты, к примеру, выбрал эту идиотскую профессию только потому, что хочешь быть самим собой и не нести при том никакой ответственности?

– Да... – протянул Ник, прекрасно понимая, что Тереза имеет в виду прежде всего себя. Ведь она работала в полиции на полставки и, стало быть, являлась наполовину нормальным человеком. Это стало очевидным в последние несколько дней. – Совершенно верно, ты видишь нас насквозь и понимаешь все наши тайны.

Тереза положила руку ему на колено, глаза ее были полны слез.

– Прости, Ник, я не хотела обидеть тебя, мне очень жаль. Я ворчу и плачу только потому, что от этого мне становится легче. Я действительно не хотела обидеть тебя.

Ник по-дружески обнял ее за плечи и прильнул к ее огромному мягкому телу.

– Не надо извиняться, Тереза, все нормально. Тем более что ты, в сущности, права.

Тереза вытерла нос рукавом.

– Может быть, я права насчет Росси, но ты совсем другое дело. Мне кажется, что ты... ты хочешь хоть что-то сделать, не так ли?

– Сделать? – с досадой переспросил он, явно не желая отвечать на ее вопрос. – Разумеется. Кстати, что здесь стряслось?

– Кто-то решил приготовить себе барбекю, – с присущим ей черным юмором ответила Тереза.

– Господи Иисусе! – вырвалось у Ника.

– Это был хорошо известный тебе телеведущий по фамилии Валена. Впрочем, ты все можешь узнать у своего босса. Фальконе был чрезвычайно словоохотлив, чем, как я полагаю, хотел произвести на меня впечатление. При этом он говорил так, словно речь шла о нем самом, а не о погибших полицейских. Еще неизвестно, сколько их может погибнуть от рук этого подонка. Твой шеф произвел на меня впечатление человека, который знает ответы на все вопросы. Знаешь, Ник, когда все это закончится, я сделаю небольшой перерыв. Может быть, вернусь в университет на какое-то время, не знаю. В любом случае это будет лучше, чем вся эта мерзость. Понимаешь, все дело в людях, в особенности таких, как Фальконе. Он вообще... Не знаю, Ник... Лука Росси уважал его и всегда прислушивался к его мнению. Знаешь, давай оставим этот разговор.