Элиан и впрямь его знала. На самом деле она была единственной, кто знал его. Адельм утверждал, что ни с кем, кроме нее, не делился своим прошлым. Она знала, что в возрасте двенадцати лет он вышел из монастыря, чтобы стать сквайром одного заштатного рыцаря, мерзкого, жестокого человека, жадного до денег, которые получал за обучение Адельма. Он знал, что мальчик – побочный сын какого-то неизвестного рыцаря, и презирал его.

– Мне кажется, – продолжал Адельм, – что внебрачный отпрыск лорда буквально убит постигшей его утратой. – Он нервно сглотнул и отвел глаза.

Элиан в очередной раз прокляла разбойников, бесчинствующих на дорогах.

– Похоже, ты скорбишь по погибшим барышням не меньше, чем их семья, – заметила она, коснувшись руки Адельма. Он знал юных леди благодаря сестре Амабелле, дававшей им уроки.

Адельм склонил голову, заслонив лицо ладонью.

– Они мне доверяли, а я... – Его голос сорвался. – Как я им служил? – прозвучал натужный, чуть слышный шепот.

– Нет, – тихо возразила Элиан, – ты не можешь винить себя в их смерти, особенно после того, как изъездил вдоль и поперек все графство в поисках злодеев, лишивших их жизни.

В ответ Адельм лишь покачал головой. И в следующее мгновение лицо его приняло обычное выражение замкнутости. Обсуждать дальше эту тему он не намеревался.

– С меня достаточно, – пробормотал он. – Довольствуйся моими заверениями. Люди Хейдона не сделают тебе ничего дурного.

Элиан попыталась улыбнуться, желая возместить его веру в нее своей верой в него.

– Что поставишь на кон, если окажется, что ошибался?

Адельм улыбнулся. Вернее, его губы вытянулись в тонкую линию, но их уголки даже не приподнялись.

– Готов держать пари, в котором никогда не проиграю. Если бастард Хейдона или дама на тебя нападут, ты отобьешь любую их атаку своим языком, что многократно проделывала со своим отцом. Поверь, они отступят. Они не смогут придумать лучшей мести Рейнеру дю Омэ, чем оставить его взаперти под одной крышей с мегерой.

Несмотря на внутреннее волнение, Элиан рассмеялась.

– От ваших комплиментов, господин рыцарь, у меня голова идет кругом, – ответила она со вздохом. – В таком случае нам пора ехать. Чем скорее мы прибудем на место, тем скорее к леди вернется рассудок, и они оставят меня в покое.

– Як вашим услугам, госпожа, – промолвил Адельм, склонив голову.

Несмотря на то, что запряженная ишаком повозка едва тащилась, понадобилось всего четверть часа, чтобы доставить людей Хейдона в Конитроп. «Конитроп». Джос мысленно произнес название. Кроличья деревня – вот что означало это слово. Он краем губ ухмыльнулся. Подходящее название для места жительства трусливого шерифа.

Народ, которым управлял дю Омэ, не относился к этому разряду людей, но не далеко ушел. Крохотная деревушка, прилепившаяся к непомерно разросшейся дороге, насчитывала не более дюжины домишек, скорее похожих на жалкие лачуги. При появлении на дороге отряда Джоса из домишек и ближайших окрестностей высыпала поглазеть на приезжих чумазая ребятня в каких-то оборванных обносках, в которых с трудом угадывались туники.

По обе стороны от дороги по склонам холмов тянулись поля. По одну сторону женщины подбирали пшеничные колоски на полоске, по которой уже прошлась коса. С другой стороны доносилось пение их мужей и отцов, собиравших урожай. Ни мельницы, ни печи поблизости не было, видимо, они находились за стенами поместья шерифа. Следовательно, его хозяин взимал с деревенских жителей плату за использование этих сооружений.

Как только отряд Джоса обогнул выступ холма, перед ними выросла желтая каменная стена с черными вкраплениями кремня. Единственным ее назначением было, по всей видимости, обозначение границ частных владений шерифа. Стена не имела оборонительных укреплений и была слишком низка для этих целей, не имела она ни ведущих наверх лестниц для стражников, ни башен. Губы Джоса снова дрогнули в ухмылке. Это было скорее не поместье, а хорошо оборудованная ферма.

Он взглянул на Элиан, ехавшую рядом с ним в дамском седле на лошади сэра Адельма. Почувствовав на себе его взгляд, Элиан оторвалась от созерцания своих сцепленных ладоней. Их взгляды встретились, и она отвела глаза.

Уж не искры ли вины заметил он в их глубинах? Возможно, все дело в загадочной смерти его отца. Как кучка оборванцев могла лишить жизни обученного искусству фехтования рыцаря и шестерых закаленных в боях солдат? В таком случае прикосновения Элиан к нему и ее сочувствие не могли быть искренними, а просто она хотела завоевать его доверие. Но зачем? Защитить отца? Или себя?

Джос заметил свежий синяк на подбородке Элиан. В леднике его еще не было. То, что это сделал ее отец, сомнений не вызывало: никто другой не посмел бы поднять на нее руку. Внутренний голос, к которому Джосу очень не хотелось прислушиваться, старался убедить его, что Элиан – не добровольный участник в этой игре. Об этом свидетельствовал и тот факт, что ее отцу пришлось пустить в ход кулаки, чтобы заставить дочь повиноваться.

Элиан снова подняла на него глаза. Их взгляды снова встретились. Она прикусила губу и нахмурилась.

Интересно, объяснил ли ей отец, почему так настойчиво приглашал к себе родичей Хейдона? Если да, Джос никогда не узнает причины. По крайней мере, от Элиан. Пытать ее бесполезно. Придется соблазнять. Задача не из легких, особенно после угроз, брошенных ее отцу в ледохранилище.

Мысль об обольщении оживила в памяти странное ощущение близости, встревожившей его, когда он шел бок о бок с Элиан. Это походило на песнь сирены, ему казалось, что с этой женщиной он бы мог испытать те восхитительные чувства, которые возникают между влюбленными. Но Джос прогнал прочь эти мысли. Лелеять сладострастие к дочери дю Омэ означало бы оскорбить память своего отца и не совершить возмездие.

Он перевел взгляд на сэра Адельма. Дю Омэ не удосужился представить их друг другу, но сестра Сесилия обмолвилась, что этот человек служит капитаном в отряде шерифа. Кем бы он ни был, сэр Адельм показался Джосу безобразным. Ничего не выражавшее, словно окаменевшее лицо с безжизненным выражением. Под ниспадавшей на лоб серой гривой волос карие глаза казались погасшими.

Сэр Адельм чувствовал себя комфортно. Чтобы проделать этот короткий путь верхом, он снял официальный военный мундир, достигавший лодыжек, в котором присутствовал на встрече, и остался в длинной рубахе и штанах.

По спине Джоса струйками стекал пот, и хотя у него не было ни малейшего желания оказаться в доме шерифа, он с нетерпением ждал возможности сбросить с себя доспехи и оружие. Все тело горело словно в огне.

Ехавший впереди сэр Адельм остановил лошадь у ворот Конитропа. По существовавшей традиции одна створка ворот оставалась открытой, чтобы жители деревни могли приходить и уходить, когда вздумается. Элиан соскользнула с седла, направилась к воротам и распахнула их, дав возможность телеге въехать во двор.

После этого Элиан приподняла юбки и убежала. Именно этого Джос и боялся. Чтобы завоевать ее доверие, ему требовалось время и терпение, но ни того ни другого у него не было.

Вместо того чтобы последовать за дочерью своего господина в ворота, сэр Адельм повернул лошадь в обратную сторону. Приблизившись к телеге, остановился бок о бок с конем Джоса, смерил рыцаря взглядом, кивнул.

– А теперь, сэр, оставляю Конитроп в вашем распоряжении. – Его голос ничего не выражал, как и лицо. Капитан отряда шерифа вдавил пятки в бока лошади и ускакал, ни разу не оглянувшись.

Джос взглянул на возницу на телеге. Это был мужчина, служивший при монастыре.

– Подгони скотину, добрый человек, – приказал он. – Миледи нуждается в более удобной постели, чем подвода.

Слуга молча выполнил приказ. Удар хлыста промеж ушей заставил осла возобновить движение. Телега дернулась. Однако Беатрис на это никак не отреагировала. По-прежнему лежала неподвижно на подстилке из одеял, заимствованных в монастырской гостинице. Ее головной плат съехал, волосы цвета меди рассыпались по плечам. В этот момент вдова его отца выглядела не старше Эммы и более беззащитной, чем Элис, ее младшая дочь.