Энниш все поняла, и глаза ее сверкнули страстным, недобрым желанием.

Нет, они не прольют крови своих сородичей, но с чужаками надлежит разделаться.

Энниш медленно закрыла глаза и с силой выдохнула, словно выпуская на волю застарелую боль. И пошла за Фретфарэ — с таким видом, словно наконец увидала чудодейственное средство, которое исцелит ее раны.

Чейн с трудом брел по глубокому снегу. Ветер хлестал ему в лицо, швырялся снежными хлопьями, которые липли к волосам и плащу. Чейн различал окружающее только на пару шагов вперед и старался не упустить из виду беззвучный силуэт Вельстила с уцелевшим конем в поводу.

— Нам надо найти укрытие! — прохрипел Чейн. — Мы не сможем отыскать проход, покуда не закончится пурга.

— Нет! — отрезал Вельстил. — Будем искать. Он наверняка рядом.

По словам мондьялитко, им нужно было пройти по дну глубокого ущелья. Пройдя до конца, они сразу увидят замок.

Всего лишь три ночи назад дикий пес, фамильяр Чейна, отыскал ущелье, хотя называть его так было преуменьшением. Это был глубокий, с рваными краями каньон, по стенам которого невозможно было спуститься, а на дне громоздились покрытые снегом обломки скал. После этого открытия Вельстил совсем обезумел и нещадно погонял своих спутников в поисках прохода через горы.

Чейн остановился. Какой смысл идти дальше, если ничего не видишь дальше собственного носа? Он уже собирался настоять, чтобы они поставили палатку, когда ветер принес откуда-то спереди заунывный вой и жалобное тявканье.

— Это пес! — закричал Вельстил, стараясь заглушить рев ветра.

Чейн не склонен был присоединяться к преждевременному ликованию своего спутника.

— Погоди!

Он присел на холодный снег и, закрыв глаза, потянулся мыслью к сознанию фамильяра. Проникнув в примитивный разум пса, Чейн взглянул на мир его глазами.

Вначале он почти ничего не мог различить за пеленой снега, который наискось летел в темноте перед упрямо ползущим вперед псом. Затем зверь резко остановился на краю пропасти. Его глазами Чейн заглянул в расселину между отвесными стенами на верхнем краю каньона — и у него закружилась голова. Пес стоял на скалистом карнизе, который нависал над пропастью, и разрывал лапами рыхлый снег.

— Что он нашел? — жадно спросил Вельстил.

— Не знаю… но что-то нашел. — Чейн неохотно открыл глаза и поднялся. — Вперед… и вверх.

Он пошел первым, не прерывая связи с сознанием пса, чтобы не потерять дорогу. Заметив на снегу собачьи следы, которые еще не замела пурга, Чейн разорвал связь и ускорил шаг. Впереди он различил верхний край каньона, примыкавший к скалистому хребту. На ближней к ним стороне каньона виднелось что-то темное.

Чейн прибавил ходу и опустился на снег рядом с псом. Уже собственными глазами он заглянул туда, где каньон смыкался с глубоким ущельем, настолько огромным, что его дальний край невозможно было разглядеть. Чейн принялся копать одной рукой, счищая снег с карниза, покуда не открылась гладкая сланцевая плита, резко отличавшаяся от базальта, из которого состоял карниз. Плита длиной в половину его роста была прочно притерта к краю карниза — если не считать отверстия сбоку, в которое можно было просунуть руку. Чейн расчистил пальцами отверстие и приподнял плиту.

Вельстил навис над ним, и они вместе заглянули внутрь.

В стене ущелья были высечены широкие ступени, хотя в снежной круговерти Чейн не мог рассмотреть, доходят ли они до невидимого дна ущелья.

Вельстил обследовал сланцевую плиту.

— Ее положили, чтобы скрыть проход?

— Не думаю. Скорее, чтобы отметить это место или, быть может, уберечь от выветривания верхние ступени. Кто-то наверняка постоянно пользуется этой дорогой, потому что высечь эту плиту стоило большого труда. Будем надеяться, что в конце этой лестницы нас ожидает что-нибудь полезное, хотя нам придется бросить коня.

Вельстил уставился на лестницу.

— Старуха сказала, что нам надо пройти по дну ущелья, чтобы увидеть замок. Он должен, должен быть где-то там… внизу.

В темноте, да еще в пургу Чейн не мог разглядеть, насколько справедливо это утверждение, и к тому же он был сыт по горло слепым оптимизмом.

— Попытаемся спуститься сейчас или переждем до следующей ночи? Тогда у нас будет больше времени.

— Сейчас, — мгновенно ответил Вельстил и сдернул со спины коня дорожные мешки. — Пошли. Пса тоже оставим здесь.

Он опять все решил за двоих, не спрашивая Чейна, и рыжеволосый вампир ощутил, как в нем закипает гнев. Тем не менее он промолчал. Быть может, вожделенный Вельстилов шар и впрямь недалеко, а уж когда они его разыщут, у Чейна тоже найдется чем удивить своего спутника.

Чейн оперся рукой об отвесную скальную стену и спустился на две ступеньки, напряженно вглядываясь вниз. Сквозь пургу он не смог различить ничего — ни дна ущелья, ни его дальнего края. Снежные хлопья, наискось летевшие в ночи, казалось, сами собой рождались из темноты. Чем ниже спускался Чейн, тем слабее становился ветер, и наконец хлопья снега перестали хлестать его по лицу и теперь лениво опускались вниз. Высоко над головой Чейна заскрипели по каменным ступеням сапоги Вельстила.

Сгэйль подходил к третьему дубу вверх по течению реки от пристаней, с нетерпением ожидая той минуты, когда наконец окажется среди своих родных — и подальше от всех прочих. Отдернув занавеску на входе, он сразу увидел своего дедушку. Глеаннеохкантва, сидя на коричневом войлочном коврике, что-то писал на куске пергамента.

— Где Леанальхам? — спросил Сгэйль.

— Пошла поискать кое-что в дорогу, — ответил дедушка. — Отправляться надо с рассветом. Ты к нам присоединишься?

Устало опустившись на пол, Сгэйль развязал плащ и взял с подноса глиняный чайник.

— Мне нужно сначала проводить Лиишила и его спутников, а уж потом я смогу побывать дома. Я хотел бы взять с собой Ошу — с твоего согласия, конечно. Я подумываю попросить освобождения от всех обязанностей, кроме обучения Оши. До конца зимы… а может, и дольше.

Дедушка глянул на Сгэйля озадаченно, но ничего не сказал, только похлопал его по плечу.

— Ошу мы всегда рады видеть. И то, что ты подольше пробудешь дома, тоже будет неплохо.

Сгэйль налил себе чая и, взяв обеими руками горячую чашку, медленно перекатывал ее в ладонях.

И в самом деле, хорошо будет пожить спокойной жизнью… может, и всю весну. Поразмышлять на досуге о том, о чем он до сих пор и представления-то не имел. Странная вражда существует между Вельмидревним Отче и Бротандуиве — между основателем касты и всеми уважаемым греймасгой. Вражда, которая, судя по всему, возникла не вчера и долго крепла. Наверняка к ней причастна и Фретфарэ — то, с каким убийственным пылом она дралась на поединке, пробудило в Сгэйле наихудшие подозрения.

Он маленькими глотками потягивал чай, но успокоиться это не помогало.

В дом, тяжело дыша, ворвалась Леанальхам.

— Сгэйльшеллеахэ! Пойдем… скорее!

Сгэйль отставил чашку, схватил ее за руку и втащил в комнату.

— Что такое? Ты ранена?

— Нет… — Девушка сделала глубокий судорожный вдох. — Уркарасиферин дал мне в дорогу сушеного инжира, а когда я возвращалась домой, то увидела перед домом Энниш Фретфарэ. Они обе меня не видели, но я услышала часть их разговора. Они идут на север за Лиишилом и Куиринейной.

Сгэйль сел прямо.

— Лиишил пошел сообщить Куиринейне… — прошептал он.

— О чем сообщить? — спросил дедушка.

Сгэйль взял себя в руки.

— Вельмидревний Отче освободил Куиринейну. Она прощена. Лиишил и его спутники, должно быть, отправились сообщить ей об этом. — Он глянул на Леанальхам. — С ними Бротандуиве, а Фретфарэ следует за ними по пятам?

— Да! — выкрикнула она. — И с ней Энниш. Но я не думаю, что Бротандуиве об этом знает.

Сгэйль похолодел.

— Они говорили о том, чтобы не проливать кровь… нашу кровь. — Голос Леанальхам задрожал. — Но с какой стати им вообще понадобится проливать чью-то кровь? И голос у Фретфарэ был такой… она упомянула только Бротандуиве — ни Лиишила, ни его спутниц. Почему она так сказала Энниш?