Пару раз я заблудился и в конце концов добрел до своей каюты как раз в тот момент, когда изо всех громкоговорителей прозвучало: «Команде приготовиться к ускорению. Пассажирам пристегнуться. Двигательные установки докладывают о готовности в установленном порядке. Минус четырнадцать минут».

Все это было произнесено так буднично, что легко можно было ожидать продолжения: «Транзитные пассажиры пересаживаются в Бирмингеме».

Каюта была вполне просторной, в ней стоял сдвоенный платяной шкаф, письменный стол со встроенным видео, небольшой умывальник и две откидные койки, обе они были опущены, что уменьшало размеры помещения. Кроме меня здесь не было никого, так что я выбрал одну из них, лег и застегнул на себе три ремня безопасности. Только я сделал это, как в каюту просунулась голова этого коротышки Дасти Родса.

– Эй! Ты занял мою койку!

Я хотел было послать его, но затем решил, что время перед стартом – не самое лучшее, чтобы спорить.

– Ради бога, – ответил я, отстегнулся, перелег на другую койку и пристегнулся снова.

На лице у Дасти появилась обида; наверное, он хотел поругаться. Вместо того чтобы залезть на освобожденную койку, он высунул голову в коридор и поглядел по сторонам. Я сказал:

– Ты бы лучше пристегнулся. Уже объявляли.

– Ерунда, – ответил Дасти, не оборачиваясь. – Времени еще уйма. Лучше я сбегаю посмотрю рубку управления.

Только я собрался предложить ему прогуляться за пределы корабля, пока еще есть такая возможность, как вошел один из офицеров, проверявший каюты.

– А ну-ка на койку, сынок, – произнес он резко, тоном, не допускающим возражений, каким отдают собаке приказ «к ноге».

Дасти раскрыл рот, потом закрыл его и вскарабкался на кровать. Тогда офицер пристегнул его «детским» способом, оттянув пряжки в такое положение, что сам Дасти не мог до них добраться. Он даже привязал руки Дасти к койке грудным ремнем.

Затем офицер проверил мои ремни. Руки у меня были свободны, но он только сказал:

– Во время ускорения не поднимайте руки с матраса, – и ушел.

Женский голос произнес:

– Всем специальным связистам – установить связь со своими телепартнерами.

Я переговаривался с Пэтом все время, с тех пор как проснулся, – описывал ему, как выглядит «Льюис и Кларк» сверху, а потом и изнутри. Но все равно я сказал:

Ты здесь, Пэт?

Само собой, я-то никуда не ухожу. Как там?

Старт минут через десять. Они только что велели нам связаться со своими партнерами во время ускорения.

Тогда лучше оставайся на связи, а то я тебе такое выдам – оглохнешь. Я не хочу ничего пропускать.

Ладно, ладно, не жми на педаль. Пэт! Это не совсем так, как я себе представлял.

Да? А что?

Не знаю. Наверное, я ожидал духовые оркестры, торжественные речи и все такое. В конце концов, это же великий день. Но если не считать того, что прошлым вечером на атолле Кантон нас много снимали, шуму было меньше, чем тогда, когда мы отправлялись в скаутский лагерь.

Пэт хмыкнул:

Если расставить духовые оркестры вокруг твоего корабля, они малость промокнут, не говоря уж о том, что наберут уйму нейтронов.

Точно, точно. Мне не нужно было рассказывать, что факельному кораблю для старта нужно много свободного места. Даже когда инженеры сумели разработать способ старта прямо с Земли, а не с орбиты, сохранилась необходимость в нескольких тысячах квадратных миль свободного океана. И все равно можно было слышать, как малограмотные люди болтают о том, что выхлоп двигателей меняет климат и правительство должно с этим что-то сделать.

А вот у нас оркестров и речей хватает. Вот мы прямо сейчас являемся свидетелями выступления достопочтенного Дж. Дилбери Эгхеда… повторить?

Э-э-э… Не стоит беспокойства. А кто это «мы»?

А все мы. Вот только что пришли Фейт и Фрэнк.

Я как раз собирался спросить насчет Моди, когда из динамика опять послышался голос:

– Рад приветствовать всех вас на борту корабля. Говорит капитан. Мы стартуем с легким ускорением в три g; тем не менее я хотел бы предупредить вас, чтобы вы расслабились и не убирали рук с коек. Тройная тяжесть будет длиться в течение шести минут, затем вам будет разрешено встать. Мы стартуем вторыми, сразу после «Генри Хадсона»[31].

Я повторял Пэту слова капитана практически одновременно с тем, как он их произносил; это как раз и было одним из предметов нашей тренировки в то время, когда Пэт находился в центре подготовки; мы учились мысленно повторять чужие слова, подобно эху, так чтобы телепара действовала почти как микрофон и динамик. Наверное, он там, дома, делал то же самое, повторяя нашей семье слова капитана на секунду позже меня, – после тренировки это совсем не сложно.

Капитан произнес:

– «Генри» кончает обратный отсчет… десять секунд… пять… Вот!

Я увидел нечто вроде вспышки молнии, хотя и находился в закрытом помещении. Несколько секунд из динамика доносился мягкий шипящий отдаленный звук, похожий на шелест снега, бьющего в окно. Пэт сказал:

Господи!

Что там, Пэт?

Он выскочил оттуда, словно пчела в зад ужалила. Просто вспышка света, и в воде осталась яма. Подожди секунду – они переключаются с камер на спутнике на вид с Луны.

У вас вид получше, чем у меня. Я вижу только потолок каюты.

Женский голос произнес:

– Мистер Уорнер! Мисс Фэтни! Межкорабельным телепарам начать запись.

Капитан объявил:

– Вся команда, готовность к старту. Следите за обратным отсчетом. – После чего зазвучал другой голос:

– Шестьдесят секунд… пятьдесят пять… пятьдесят… сорок пять… задержка на сорок пять… задержка сорок пять… задержка… задержка…

Я уже готов был заорать.

Том, что случилось?

Откуда я знаю?

– …сорок… тридцать пять… тридцать…

Том, мама просила, чтобы я сказал тебе быть поосторожнее.

А что, по ее мнению, я могу сделать? Я просто лежу здесь, привязанный к койке.

Знаю, хихикнул Пэт. Держись покрепче за кисточку, везунчик, они собираются убрать лестницу.

– …четыре!.. три!.. два!.. ОДИН!

Я не видел вспышки, я ничего не слышал. Мне просто стало очень тяжело – вроде как куча-мала, а ты в самом низу.

Том, где были вы, остался только пар.

Я не отвечал, у меня были проблемы с дыханием.

Они поменяли точку обзора. Сейчас они следят за вами объективом. Том, ты бы только посмотрел… Ваш корабль светит как солнце. В кадре просто больше ничего не видно.

Как бы я мог это видеть? – раздраженно ответил я. Я же внутри.

У тебя какой-то придушенный голос. С тобой все в порядке?

У тебя тоже был бы придушенный, если бы тебе на грудь навалили мешки с песком.

Что, так плохо?

Мало приятного, но все нормально, я думаю.

Пэт оставил меня в покое и стал подробно описывать, что показывают по телевизору. «Ричард И. Берд»[32] стартовал сразу после нас, еще до того, как мы закончили ускорение и набрали вторую космическую скорость; Пэт мне все про это рассказал. Мне все равно нечего было рассказывать: видеть я ничего не видел, а болтать мне не хотелось. Я просто хотел тихо лежать и жалеть себя.

Наверное, это и вправду были шесть минут, только больше похожие на час. Много-много времени спустя, когда я уже решил, что там где-то заело в управлении и мы будем сохранять ускорение, пока не превысим скорость света, давление неожиданно прекратилось и я почувствовал себя легким как пушинка. Если бы не ремни, я, пожалуй, воспарил бы к потолку.

– Мы снизили ускорение до одного и одной десятой g, – послышался ободряющий голос капитана. – Крейсерское ускорение будет выше, но мы дадим новичкам некоторое время, чтобы привыкнуть к нему. – Тон его изменился, и он отрывисто скомандовал: – Всем постам – проверить защиту, третья секция – установить вахты по космическому распорядку.