Примерно через неделю после их пленения Элдрет отказалась от завтрака и промолчала все утро. Любые попытки Макса заговорить вызывали лишь односложные ответы. Не придумав ничего лучшего, в отчаянии он сказал:

– А спорим, я побью тебя в трехмерные, дав фору в два звездных корабля.

Это ее несколько завело.

– Ты и кто еще? – презрительно спросила она. – Не в одиночку же ты свершишь такой подвиг? И чем играть?

– Ну, можно играть в голове – ты же знаешь, вслепую.

Элли покачала головой.

– Так не пойдет. Ты ведь всегда говоришь, что у тебя память лучше, и мне будет не доказать, что ты жульничаешь.

– Мерзкая, вредная малолетняя девица.

Неожиданно она расплылась в улыбке.

– Вот так-то будет лучше. Последнее время ты со мной что-то слишком нежен и внимателен – это вгоняет в тоску. Макс, а мы можем сделать шахматы.

– Каким образом?

– А вот из этих штук. – Она подобрала одну из шишек, в изобилии валявшихся по всей поляне. – Большая будет флагманом. Мы можем подобрать их разных размеров, отламывать чешуйки и всякое такое.

Мысль заинтересовала их обоих. Миску с водой отодвинули в сторону, так что она не занимала более середины пространства, ограниченного предельной длиной поводков. Ничейную землю тщательно очистили от иголок и расчертили на клетки. Клетки по необходимости располагались в одной плоскости, нужно было собирать их в куб в уме, но для игроков с хорошим пространственным воображением это совсем не помеха, так часто делали, если играли на простом, не электронном комплекте – чтобы меньше мучиться, переставляя фигуры.

Камешки стали автоматическими кораблями, клочки ткани, привязанные к шишкам, помогали различать, где черные, а где белые и где какая фигура. К середине второй половины дня все было готово. А к тому времени как наступившая темнота вынудила их бросить это занятие, Макс с Элли все еще играли первую партию. Когда они ложились спать, Макс сказал:

– Пожалуй, я лучше сегодня не буду держать тебя за руку. Так можно в темноте посшибать все фигуры.

– Я не засну без этого – я буду бояться. Да и все равно эта горилла все перевернула на одной из досок, когда меняла воду.

– Это не страшно, я помню, как там все стояло.

– А в таком случае ты сможешь вспомнить и где стоят остальные. Дай руку.

Он пошарил в темноте и нащупал ее пальцы.

– Спокойной ночи, Макс. Спи крепко.

– Спокойной ночи, Элли.

С этого времени они играли от рассвета до заката. Их владелец пришел однажды во время игры, с час понаблюдал за ними и удалился, не профыркав ни слова. Однажды, когда Элли сумела свести партию вничью, Макс сказал:

– Знаешь, Элли, а ты жутко хорошо играешь в эту игру – для девушки.

– Преогромнейшее тебе спасибо.

– Да нет, я же серьезно. Я думаю, что женщины, вероятно, такие же разумные, как и мужчины, но только вот большинство из них никак этого не проявляет. Вероятно, это потому, что такого от них и не требуется. Если девушка хорошенькая, ей совсем и не обязательно думать. Конечно, если она не может полностью положиться на свою внешность, тогда – ну, возьмем вот для примера хоть тебя. Если ты…

– Ах так! Значит, мистер Джонс, я уродина?!

– Да подожди ты секунду. Я же этого не говорил. Давай предположим, что ты прекраснейшая из женщин со времен Елены Троянской. В таком случае ты… – Тут Макс обнаружил, что разговаривает с ее спиной, Элли отвернулась от него, обхватила руками колени и полностью его игнорировала.

Он вытянулся изо всех сил, насколько позволял ему поводок, и сумел дотронуться до ее плеча.

– Элли?

Она стряхнула его руку.

– Держись-ка чуть подальше от меня. От тебя воняет, как от старого козла.

– Ну, – рассудительно проговорил Макс, – ты ведь тоже не лилия. И давно не мылась.

– Я знаю! – почти крикнула она и начала всхлипывать. – И мне от этого противно. Просто п-п-противно. Я выгляжу жутко.

– Нет, для меня ты не выглядишь жутко.

Она повернула к нему очень грязное и все мокрое от слез лицо.

– Врешь ты все.

– Ничего такого страшного, с чем бы не справились вода и кусок мыла.

– Если бы только они у меня были. – Элли посмотрела на него. – Вы и сами не в наилучшей форме, мистер Джонс. Вам крайне необходимо подстричься, а то какими клочками растет у вас борода – это просто ужас.

Макс потрогал пальцем щетину на своем подбородке.

– Ничего не могу с этим поделать.

– Вот так же и я. – Она вздохнула. – Расставь тогда фигуры по местам.

После этого Элли побила его в трех партиях подряд. Один раз – поставив ему позорный, идиотский мат. По окончании он тоскливо посмотрел на доски.

– Так это ты – та самая девица, которая прогуляла неправильные дроби?

– Мистер Джонс, а вам никогда не приходило в голову, что женщины иногда предпочитают не казаться чересчур умными, понимая, в каком мире они живут? – Пока Макс пытался переварить такую неожиданную мысль, она добавила: – Этой игре я научилась, сидя на коленях у папы, раньше, чем стала читать. Я была чемпионом Гесперы среди юниоров, пока меня оттуда не похитили. Заходи как-нибудь в гости, я покажу тебе свой кубок.

– Ты что, серьезно?

– Да я легче обойдусь без еды, чем без игры. Но ты понемногу учишься. Когда-нибудь ты сумеешь оказать мне серьезное сопротивление.

– Наверное, я совсем не понимаю женщин.

– Это еще очень слабо сказано.

Этой ночью Макс долго не мог заснуть. Элли давно уже тихо посапывала, а он все еще продолжал смотреть на сверкающий хвост большой кометы, наблюдать за падающими звездами, думать. И ни одна из его мыслей не была утешительной.

Положение, приходилось признать, выглядело безнадежным. Пусть даже с Чипси ничего не вышло (он с самого начала не слишком на нее надеялся), все равно уж за такое количество времени поисковые группы должны были их найти. А раз этого не случилось – нет никаких оснований думать, что их вообще когда-нибудь найдут.

А теперь в довершение всего еще и Элли откровенно его презирала. Он умудрился опять ее обидеть – опять этот его длинный, болтливый язык. Да, надо было сказать, что она – самое красивое существо на этом свете, прекраснее Елены Троянской, если только это могло хоть чуть-чуть ее порадовать; в эти дни у бедной девушки так мало причин для радости.

Как не признать – положение пленника, в которое попал Макс, становилось хотя бы немного терпимее оттого, что рядом Элли, а что теперь? Оставалось только день за днем проигрывать ей в трехмерные шахматы, пока она будет мрачно доказывать, что женщины ничем не хуже мужчин, а еще и лучше. А в конечном итоге оба они пойдут на пропитание твари, которой, если на то пошло, и родиться-то смысла не было.

Вот если бы не умер доктор Хендрикс.

Вот если бы он был тверд с Элли в то время, когда все еще могло пойти по-другому.

Вдобавок ко всему он чувствовал, а по временам это было хуже всего остального, что, если он съест еще хоть один из этих проклятых фруктов, тот застрянет у него в глотке и задушит его.

Разбудила его рука, дотронувшаяся до его плеча, и шепот.

– Макс!

– Какого?..

– Тихо! Ни звука.

Над ним склонился Сэм. Сэм!

Макс резко сел, адреналиновый шок сразу вышиб из него весь сон. Он увидел, как Сэм неслышно двинулся к месту, где спала Элли. Он присел около нее на корточки, но не дотронулся до нее.

– Мисс Элдрет, – тихо сказал он.

Элли открыла глаза и уставилась на него. Потом она открыла рот, и Макс с ужасом ждал, что сейчас она закричит. Сэм поспешно знаком велел ей молчать; она посмотрела на него и утвердительно кивнула. Сэм опустился рядом с ней на колени и стал что-то рассматривать при лунном свете, кружевными узорами ложившемся на землю, потом он вынул бластер. Последовал кратчайший из возможных слабых разрядов, абсолютно беззвучный, и Элли поднялась на ноги – свободная от пут. Сэм вернулся к Максу.

– Не шевелись, – прошептал он. – Не хотелось бы тебя обжечь.

В первый момент после вспышки веревка так стиснула лодыжку Макса, что казалось – нога будет парализована, затем путы свалились. Большая часть веревки судорожно сжалась и рывком убралась куда-то в тень. Макс встал.