Поведение Жукова всех беспокоило — маршалов, генералов, членов ЦК. Вы слышали, что они говорят. Они говорят о политических ошибках товарища Жукова, говорят с сознанием чувства ответственности за партию. Вот почему мы рассматриваем этот вопрос…

…Теперь я остановлюсь на одном вопросе, о котором здесь говорили, но я также хочу подробно о нем рассказать, так как он имеет принципиальное значение. На Президиуме ЦК мы обсуждали вопрос о капиталовложениях в атомную промышленность. Это было еще при жизни Завенягина, которого мы все знаем как хорошего товарища. При обсуждении, естественно, как всегда, министры хотят получить побольше денег. Товарищ Жуков тоже требовал больше, но мы ему всего не дали. Здесь присутствует много министров, они знают, как всегда упорно добиваются капиталовложений, как они могут мобилизовать побочные силы в поддержку своих предложений. Ну что же, на это обижаться не стоит. Правда, товарищ Устинов?

Устинов. Так и должны делать.

Хрущев. А мы должны смотреть и не хлопать ушами. Дело не в том, что Жуков требовал больше денег, а как требовал. Берет слово Жуков и держит речь. Должен признаться, что я несколько дней ходил под впечатлением его речи. Он произнес совершенно недопустимую пораженческую речь. На заседании были члены Госплана, присутствовало много работников не членов Президиума ЦК. Жуков стал доказывать, какое соотношение сил СССР и США, и говорит: я как министр обороны заявляю, что если так дальше будет продолжаться и не будет изменено положение, то нас США могут разбить и разобьют. Скажи, товарищ Жуков, говорил ты это?

Жуков. Сказал, но немножко не так.

Хрущев. Может быть, тон другой, но, по существу, так было сказано. Тогда я тихо говорю товарищу Жукову: ты министр обороны, нельзя так, пытался его одергивать. Товарищ Конев тогда присутствовал, кажется, и товарищ Соколовский был, они знают. Потом я громче сказал товарищу Жукову: нельзя так говорить. Как же это так? Выходит, на сороковом году революции мы живем милостью американцев? А как же мы в первые дни революции разбили 14 государств? Зачем нужны такие заявления? Затем, чтобы вырвать деньги.

Товарищ Жуков, разве это речь министра обороны, члена Президиума ЦК или члена ЦК? Тебя за одно это выступление, за такое неправильное поведение надо было строго наказать.

Или возьмем другой вопрос. Здесь присутствует товарищ Зорин — заместитель министра иностранных дел. Он по поручению правительства вел переговоры в Лондоне по вопросам разоружения. Он знает, что американцы внесли свои наглые, совершенно неприемлемые предложения. В этих предложениях фигурировало и предложение Эйзенхауэра открыть советское небо для облета американскими самолетами.

Обмениваясь мнениями между собой, мы говорили: американцы знают, что этого предложения мы не примем, поэтому они выдвигают свои предложения о воздушной инспекции.

Товарищ Жуков написал записку в Центральный Комитет партии о том, что надо принять предложение Эйзенхауэра. Товарищ Ворошилов и другие товарищи выступили с горячим протестом против предложения Жукова, сказали, что этого делать нельзя. Булганин и Микоян еще до заседания рассуждали так: если мы примем, то американцы откажутся от своего предложения, и эти рассуждения товарищ Жуков, видимо, понял, что они вроде поддерживают его. Но когда стали обсуждать вопрос, то Булганин и Микоян тоже высказались против предложения Жукова. Но главное состоит в том, какую речь произнес тогда Жуков! Он говорил примерно следующее: нам надо принять, нам выгодно принять предложения американцев, нужно разведать их объекты с тем, чтобы нанести удар и т. д. Мы сказали тогда Жукову: как же это можно пойти на такое соглашение? Ни в коем случае нельзя. Я и сейчас хочу сказать, что мы никогда не должны согласиться с тем, чтобы пустить американцев контролировать наши атомные заводы, наши другие заводы. Им инспекция нужна только для того, чтобы разведать и потом начать войну против нас. Если в этом вопросе кто пойдет на уступки американцам, то это будет граничить с изменой.

Голоса. Правильно.

Хрущев. Как же министр обороны мог такие вещи нам предлагать, чтобы мы приняли предложение американцев? Товарищ Жуков, своим выступлением вы растоптали честь нашей страны и нашей армии, которая, как вы утверждали, будто бы не может сопротивляться американцам. А теперь вы хотите быть Георгием-победоносцем. Разве может так поступать настоящий коммунист? Так конъюнктурно нельзя выступать только для того, чтобы побольше вырвать денег для министерства. И он буквально вырывал деньги. А что из этого получилось? Вот кончается год, а он 2 милларда 200 миллионов рублей не может использовать. Когда обсуждали проект бюджета в Госплане и Министерстве финансов, Жуков требовал, и там пошли навстречу, выделили. Теперь же оказывается, что больше двух миллиардов остается неиспользованными. Это же рвачество.

Теперь относительно Комитета государственной безопасности. Жуков заявил Серову: «Не верь Хрущеву, я ему не говорил, что тебя надо снять». Спрашивается: почему я стал бы врать Серову? Что я буду заискивать перед ним? Я Первый секретарь ЦК, а Серов — председатель Комитета государственной безопасности, он подчинен ЦК и должен делать то, что ЦК указывает, и делать не потому, что я нравлюсь или не нравлюсь, а по долгу службы, потому что так поручил Центральный Комитет партии. Товарищ Жуков хотел, чтобы все было при Министерстве обороны — и Комитет государственной безопасности, и Министерство внутренних дел. А где место Центрального Комитета? Если Жукову все отдать, то через месяц он сказал бы: «И ЦК должен быть при Министерстве обороны, уж я буду вас защищать»…

…Относительно школы диверсантов. На последнем заседании Президиума ЦК мы спрашивали товарища Жукова об этой школе. Товарищ Малиновский и другие объяснили, что в военных округах разведывательные роты и сейчас существуют, а Центральную разведывательную школу начали организовывать дополнительно, и, главное, без ведома ЦК партии. Надо сказать, что об организации этой школы знали только Жуков и Штеменко. Думаю, что не случайно Жуков опять возвратил Штеменко в разведывательное управление. Очевидно, Штеменко ему нужен был для темных дел. Ведь известно, что Штеменко был информатором у Берии — об этом многие знают, и за это его сняли с работы начальника управления.

Возникает вопрос: если у Жукова родилась идея организовать такую школу, то почему в ЦК не скажешь? Мы бы обсудили и помогли это лучше сделать. Но он решил: нет. Мы сами это сделаем: я — Жуков, Штеменко и Мамсуров. А Мамсуров оказался не Жуковым и не Штеменко, а настоящим членом партии, он пришел в ЦК и сказал: не понимаю в чем дело, получаю такое важное назначение и без утверждения в ЦК. Непонятно, говорит он, почему об этом назначении должен знать только министр обороны. Вы знаете что-нибудь об этой школе? Мы ему говорим: мы тоже первый раз от вас слышим. Можете себе представить, какое это впечатление производит на человека.

Неизвестно, зачем нужно было собирать этих диверсантов без ведома ЦК. Разве это мыслимое дело? И это делает министр обороны с его характером. Ведь у Берии тоже была диверсионная группа, и перед тем, как его арестовали, Берия вызвал группу своих головорезов. Они были в Москве, и если бы его не разоблачили, то неизвестно, чьи головы полетели бы.

Товарищ Жуков, ты скажешь, что это — большое воображение. Да, у меня такое воображение.

Голоса. Правильно.

Хрущев. …Следует также сказать и о том, что товарищ Жуков плохо относится к новой технике, плохо понимает ее.

В августе перед моим уходом в отпуск и других товарищей мы провели заседание Президиума ЦК, на котором приняли решение о поставках Советской Армии основных видов боевой техники. Предложения по этому вопросу были внесены товарищем Жуковым, и мы приняли их. А потом мы вернулись к этому вопросу, потому что предложения были плохие. Если бы вы, товарищ Жуков, хорошо понимали эти вопросы, то разве внесли бы такие предложения? Что это за предложения? Там записано, сколько для армии нужно авиационной и другой техники, сколько процентов бомбардировщиков, какой должен быть процент истребителей и других самолетов. При этом планируются главным образом поставки устаревших средств вооружения.