Дело в том, что описываемых бывшим чекистом Удиловым событий просто-напросто не было, поэтому и фактического подтверждения им нет и быть не может».
Откликнулся и сын другого уважаемого человека, А. С. Щербакова. Он и сам уважаемый человек — генерал, Герой Советского Союза, участник Великой Отечественной войны. С Удиловым не согласен.
«Удилов пишет, что утверждение расстрельного приговора обсуждалось на заседании Политбюро и на этом заседании первым выступил мой отец Александр Сергеевич Щербаков, предложивший утвердить приговор. Уверен, что такого заседания Политбюро не было. Во всяком случае там не было Щербакова, и он там не выступал. Почему я это утверждаю? Примерно в это же время меня переводили из ПВО Москвы на 1-й Белорусский фронт. Если в ПВО Москвы попадание в плен исключалось, то на Белорусском фронте вынужденная посадка или прыжок с парашютом за линией фронта были вполне возможны, и отец непременно рассказал бы мне о Хрущеве, лишний раз предупредив о том, что попадать в плен мне нельзя. Но ничего подобного он не говорил. Далее Удилов пишет, что ОКР «СМЕРШ» собрал информацию и документальные факты о прегрешениях Леонида Хрущева. В чем могли заключаться прегрешения старшего лейтенанта? Немцы могли его использовать только в целях пропаганды. Будучи начальником Главного политического управления Красной Армии, отец знал бы о таких пропагандистских действиях немцев и опять-таки мне об этом сказал бы перед моей отправкой на фронт. Но ничего об этом он не говорил».
О куйбышевской истории — стрельбе по бутылке, стоявшей на голове товарища, — А. А. Щербаков передает со слов Льва Булганина: «Вокруг Леонида собралась компания. Там был летчик местного отряда гражданской авиации, инженер авиапромышленности, лечившийся после ранения сын Долорес Ибаррури Рубен, военные летчики, получавшие в Куйбышеве самолеты. Кто-то из компании предложил «развлечение» — стрелять из пистолета в бутылку, стоящую на голове товарища. Стреляли с близкого расстояния, и поэтому риск был невелик. Ставил себе на голову бутылку и Леонид. В компанию случайно попал моряк, офицер. Он тоже захотел, чтобы ему стреляли в бутылку на голове. Стрелял Леонид. Бутылка осталась целой, а пуля попала моряку в голову. Были следствие и суд. Но Леонид не провел ни одного дня в заключении. Преступление не классифицировалось как тяжелое. Во всяком случае это не было преднамеренное убийство».
Рассказывая о последнем полете Леонида Хрущева, Александр Щербаков ссылается на летчика Ивана Митрофановича Жука, который тоже участвовал в бою, когда был сбит Леонид. Жук видел, как в самолет Леонида стрелял, зайдя в хвост, «фокке-вульф-190», после чего «Як-7» пошел к земле с большим углом пикирования. Так обычно происходило, если летчик был убит или ранен. Парашюта никто из участников боя не видел. Так как местность, над которой шел бой, была лесистой и болотистой, найти упавший самолет в те дни не удалось. Это произошло 11 марта 1943 г., а 27 апреля 1943 г. приказом № 0369 старший лейтенант Хрущев был исключен из списков полка как без вести пропавший. Но его гибель в бою долгие годы ни у кого сомнений не вызывала. Версия о том, что он попал в плен, о его предательстве, похищении из плена и расстреле появилась только в конце 60-х годов.
Но нашлись читатели, которые, в свою очередь, были не согласны как с потомками Хрущева, так и Щербакова. Внучка, сын — это уже другие времена, другие поколения, другая психология и, да простят меня упомянутые родственники знаменитостей, другие профессии.
Об этом хорошо сказал Ю. Борисов, скромно подписавшийся «читатель»: «Глубоко возмутила меня статья генерала Щербакова («НГ» от 27.03.98 г.) Он пишет, что сын Хрущева Леонид развлекаясь в кругу приятелей и стреляя в бутылку на голове одного из них, убивает этого человека, офицера Советской Армии. По словам генерала, это квалифицировали как несчастный случай и отправили Леонида Хрущева на фронт. Автор подчеркивает, что преступление было «не из тяжких». Странное утверждение. Неужели боевого генерала, Героя Советского Союза, не возмущает тот факт, что, во-первых, убит человек, офицер, который мог бы уничтожить еще не одного врага. Во-вторых, убийство совершено ради потехи, ради развлечения; в то время, когда тысячи молодых людей гибли на фронте, сражались с врагом, здесь, в глубоком тылу, сынки высокопоставленных родителей использовали боевое оружие совсем для иных целей. Генерал Щербаков абсолютно не убедителен в своем стремлении реабилитировать Л. Хрущева и представить убийцу этаким невинным шалунишкой.
Генерал Щербаков в своей статье, правда, очень кратко, касается причин того, почему Н. Хрущев выступил с разоблачением Сталина.
С моей точки зрения, главный вопрос не в этих самых причинах, а в том, чтобы разоблачив творца так называемой тоталитарной системы, саму эту систему Хрущев не только пальцем не тронул, но и приложил все силы к тому, чтобы и дальше ее укрепить: всячески раздувался культ Хрущева (это называлось укреплением его авторитета), при нем приходила в запустение российская деревня (т. е. добивались остатки крестьянства), велась беспощадная борьба с церковью и т. д. и т. п.
Разоблачая культ личности, Хрущев неизбежно бросал тень на систему, созданную Сталиным. А она, эта система, сыграла свою выдающуюся роль в экстремальных условиях ускоренной индустриализации страны, кровопролитной войны, восстановления народного хозяйства… Наверняка, иного пути, чтобы выстоять, у нас просто не было!
Однако все имеет свои разумные пределы, и то, что являлось благом в экстремальных условиях, перестало срабатывать в послевоенный период. Мирное время требовало экономических стимулов высокопроизводительного труда, задействования мотивов личной заинтересованности в хорошей работе, представления возможности зарабатывать столько, сколько трудящийся человек считает нужным заработать, и т. д. Но Хрущев, критикуя Сталина, упирал именно на то, что культ личности не давал развиваться дальше именно этой мобилизационной, тоталитарной (не в словах дело!) экономике, которую Хрущев (и не только он) называл плановой, социалистической, и поэтому не допускал даже мысли о внедрении в нее элементов рыночных отношений. Его борьба с личным подсобным хозяйством, когда в пригородах Москвы, например, совсем почти не осталось коров в частном пользовании; его сопротивление строительству автозавода для продажи автомашин населению и многое другое говорит о том, что частная собственность была для него что «нож острый».
Такая недальновидная политика привела к отмиранию у людей инициативности, хозяйственной хватки, а у кого она сохранялась — шли в теневую экономику».
С. П. Красиков:
— Ходит молва, что именно Н. С. Хрущев умертвил И. В. Сталина. Смерть вождя нужна была ему для очистки совести перед прахом сына. Прямых улик о физическом уничтожении Хрущевым Сталина нет. Но, став активным зачинщиком развенчивания его деяний, Хрущев поставил себя в один ряд с теми, кто пожелал бы уничтожить вождя задолго до его физической смерти.
В. Ф. Аллилуеву кажется, что причину надо искать в другом. Она названа, в частности, в интервью В. П. Пронина, председателя Моссовета с апреля 1939 по 1945 год, опубликованном в том же «Военно-историческом журнале» в десятом его номере за 1991 год.
«Вопрос. А Хрущев? Какие воспоминания остались о нем?
Ответ. Взаимоотношения с Никитой Сергеевичем у меня были нормальными. Он очень поддерживал нас, молодых. Хрущев много сделал для благоустройства Москвы. Он способный практический работник, быстро схватывал предложения специалистов, старался их осуществить, но сам предложений, как правило, не вносил.
Многие руководители районов относились к Хрущеву отрицательно. И вот почему. Хрущев малограмотный человек был, в этом его беда.
Он активно способствовал репрессиям. Дело в том, что над ним висел дамоклов меч. В 1920 году Хрущев голосовал за троцкистскую платформу. И поэтому, очевидно, боясь расправы, сам особенно усердно «боролся» с беспечностью, утерей политической бдительности, политической слепотой и т. д. Хрущев санкционировал репрессии большого количества партийных и советских работников. При нем из 23 секретарей райкомов города почти все были арестованы. И почти все секретари райкомов области. Были репрессированы все секретари МК и МГК партии: Кацеленбоген, Марголин, Коган, Корытный… Все заведующие отделами, включая помощника самого Хрущева. Хрущев, будучи уже на Украине, на Политбюро в 1938 году настаивал на репрессиях и второго состава руководителей Московского городского комитета партии.
