— Гриффин? Гриффин! — крикнула из-за двери Камилла, после чего вновь принялась колотить в дверь. — Ты дома? Официант сказал, что он видел, как ты поднимался. Я только что прилетела из Рима и должна встретиться с тобой немедленно. Как там дела с нашей драгоценной Шарлоттой? Ты успел что-нибудь сделать?

Грифф почувствовал, как при упоминании ее имени все мышцы Шарлотты разом напряглись. Какое Камилле дело до нее, Шарлотты? И этот двусмысленный эпитет — «драгоценная». Коварный эпитет, один из тех, что могут употребляться как в позитивном значении, так и в значении прямо противоположном. Мать Гриффа вряд ли употребляла это слово в позитивном значении, и сейчас это было более чем очевидно.

Шарлотта оттолкнула от себя Гриффина и соскользнула со стола.

— Все нормально.

Гриффин проглотил целый поток ругательств, готовых сорваться с его языка.

— Все нормально? Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать? Мне лично ситуация нормальной не кажется.

— А по-моему, тебе давно пора бы привыкнуть. Будь пай-мальчиком и слушайся мамочку.

Между тем Камилла взывала за дверью:

— Гриффин, я слышу, что ты там! Почему ты не открываешь дверь?

Шарлотта подняла с пола свои трусики, засунула их в нагрудный карман рубашки Гриффина, а затем рывком распахнула дверь. Камилла, споткнувшись о порог и едва не упав, влетела в квартиру. Гриффин успел-таки повернуться к двери спиной и в рекордное время, несмотря на сильнейшую болезненность процесса, застегнул молнию на джинсах. Камилла, переводя взгляд с одного на другую, воскликнула:

— Господи! Что тут происходит?!

— Хорошо долетела, мама? — Грифф поцеловал Камиллу в щеку. Он слушал, как удалялись по коридору шаги Шарлотты, и думал, что, если бы недавно овдовевшая Камилла не шантажировала его постоянно, угрожая нервным срывом, он бы уже давно переоборудовал каретный дом в коттедж и переехал бы жить туда. — Ты рано приехала.

— Что ты затеял с этой, с этой… женщиной? Ты…

Грифф проворно взял Камиллу под руку и вывел в коридор. Кивнув в сторону квартиры Камиллы на другом конце коридора, он сказал:

— Уверен, что ты еще не распаковала багаж.

— Но…

— И хочешь отдохнуть после долгого путешествия.

— Почему Шарлотта Дешон… У тебя в кармане что-то белое… Что это? Это же ее…

— Увидимся завтра, мама. Добро пожаловать домой. Надеюсь, Ты хорошо отдохнула.

— Но… но…

Грифф вернулся к себе, закрыл дверь и вытащил из кармана комок белых кружев. Вот черт! Грифф непристойно выругался. Вот чем он собирался заняться, но таки не занялся, а теперь на память об этом жестоком обломе ему достались белые кружевные трусы Шарлотты.

Шарлотта мелкими глотками пила ледяной сладкий чай, сидя за стойкой красного дерева в баре отеля «Магнолия-Хаус». От нее не могло ускользнуть, что столешница бара была сделана из той же породы древесины, что и маленький столик в квартире Гриффа.

Она старалась забыть о том, что вчера делила стол с некой экзотической соляной вазой, а ее голые ноги обвивали бедра Гриффа, забыть, что ее женские прелести почти обхватили его фантастическое мужское достоинство. Шарлотта глотнула чай. Грифф не был ее первым парнем, но, вероятно, он был ее первым большим парнем. Внутри у нее все затрепетало и увлажнилось и набухло в предвкушении… И все лишь при мысли о Гриффе и его… пенисе. То, что дарит удовлетворение, заслуживает лучшего имени, и если она будет продолжать думать о нем, о Гриффе, и о его пенисе, то доведет себя до оргазма прямо тут, в баре.

Черт бы побрал эту Камиллу! Вечно она все портит. Шарлотта сжала губами кромку стакана. Если этой женщине не удалось угробить ее, раздавив колесами своего громадного синего «кадиллака», то теперь она измыслила для Шарлотты пытку куда изощреннее: она заставит ее чахнуть от неудовлетворенного сексуального желания. Но зачем искать столь сложные пути? «Кадиллак» в смысле орудия убийства куда надежнее. И гуманнее тоже. Все, что требовалось им тогда с Гриффом, — лишние пять минут. Во рту у Шарлотты пересохло при этой мысли, сердце бешено забилось. Сейчас ей не потребовалось бы больше трех минут, чтобы кончить. Может, и того меньше.

Надо подумать о чем-то другом. О погоде, о природе, только не о Гриффе, не о прошедшей ночи и не о том столе. Например, о музыке. О музыке, что доносилась из дальнего зала, где играл пианист. О музыке, что была настоящей, живой, а не являлась электронным воспроизведением неизвестно где и когда сделанной записи. Или о сыре и фруктах, что подавались здесь в качестве закуски, — первосортном и дорогом сыре и фруктах. Или о том, зачем она здесь, о предстоящем разговоре с Дей-моном Ратледжем. Надо очистить свой мозг от мыслей о Гриффе, даже если для этого придется употребить всю имеющуюся у нее силу воли.

Через стеклянную перегородку Шарлотта смотрела, как в холле за регистрационной стойкой менеджер отеля с сединой на висках и неизменной свежей розой в петлице — менеджер с безупречными манерами и столь же безупречной репутацией — заселяет очередного гостя. За всю вторую половину дня поток гостей ни разу не прервался. Однако сейчас, похоже, наступало затишье. Деймон Ратледж направился к двойным стеклянным дверям, ведущим во внутренний двор отеля, уставленный столиками с горящими свечами в подсвечниках в виде граненых стеклянных шаров. На белоснежных скатертях тускло мерцало серебро, отсвечивал кремовым превосходный китайский фарфор.

— Мистер Ратледж!

Он обернулся и одарил Шарлотту безупречной улыбкой безупречного менеджера. Эта улыбка, казалось, никогда не сходила с его лица. Всякий, кого встречают такой улыбкой, уверует в то, что ему здесь рады.

— Ба, мисс Шарлотта. Какой приятный сюрприз. Как поживает ваш папа?

— Ничего, потихонечку. Спасибо, что спросили. Могу я задержать вас на минутку? Я хотела бы поговорить о ребенке Карсуэллов.

— Но это было так давно, не правда ли? — По короткому коридору, стены которого были увешаны фотографиями в рамках, запечатлевшими отель «Магнолия-Хаус» до и после реконструкции, Деймон провел ее к небольшому кабинету под лестницей с табличкой «Менеджер» на двери. Эта дверь располагалась как раз напротив той, где красовалась табличка «Гриффин Пэриш».

— Я буду рад ответить на любые ваши вопросы, — сказал Деймон, — но, честное слово, я не так много помню.

— Я пытаюсь помочь Гриффу отыскать пропавшую дочь Карсуэллов, но это строго между нами.

— Конечно. Я все понимаю. — Он кивнул и улыбнулся. Все знали, что Деймон Ратледж человек слова, что он умеет держать язык за зубами и что с его манерами он вполне мог бы написать пособие на тему «Как себя вести». Стоя у окна, выходящего во внутренний двор отеля, он наблюдал за тем, как официанты накрывали столы к ужину. — Дайте подумать. Насколько я помню, дочь Карсуэллов была на попечении у Отиса примерно четыре месяца, затем он нанял кого-то, чтобы ее отвезли в Бостон. Он хотел бы сам воспитывать девочку, поскольку они с Уильямом были лучшими друзьями и Уильям оставил завещание, в котором называл Отиса опекуном ребенка. Но, будучи мужчиной одиноким, предельно занятым — отель «Магнолия-Хаус» требовал от него полной отдачи — да еще и без денег, Отис, как он и сам понимал, не мог стать девочке полноценным отцом, во всяком случае, на том этапе жизни. Он считал, что не сможет обеспечить ребенку достойную жизнь.

— Кто должен был отвезти девочку в Бостон? Деймон повернулся и чуть-чуть приподнял бровь:

— Должен был?

— Вот именно. Я сама ужасно удивилась. Из траурного сообщения в «Геральд» я узнала девичью фамилию Эйди и позвонила ее родителям. Это решение мне показалось логичным и самым простым. Однако бабушка и дедушка Джейден, Эдвина и Шипли, представления не имеют, где находится их внучка. К тому же Джейден, как выяснилось, никогда с ними не жила, и они считают это вполне естественным. Дети их вообще мало интересуют.