— О да, — отозвалась Халме, — но я боюсь смерти, которой желаю. Я не так храбра, как Рей. Или ты. Ты юн годами, моложе всего живущего на нашей планете; и все же ты отважился отправиться в неизвестный мир, чтобы спасти друга, и нашел Грааль, и спасся от гроккула, и убедил дикого крылоящера служить тебе. Если бы легенды были правдивы, ты стал бы героем. — Она повторяла его собственные мысли, и что-то в этом Натана беспокоило. — В легендах говорится, что существовали ангелы, являющиеся в облике детей, существа света и любви. Ангелы и герои. Но меня учили, что все легенды — ложь. Наверно, их стоит остерегаться. Я хочу верить — и не смею. — Халме улыбнулась своей чудесной улыбкой, внезапно осветившей ее лицо. — И все же сегодня ты для меня герой. Мой собственный герой.

«Она просто женщина, — думал Натан, — но она прекрасна. В ее лице легенда впрямь становится былью».

— Сейчас я хочу отправиться домой, — сказал мальчик. — Грааль будет в безопасности в моем мире. Там он и должен оставаться — пока не придет время. Но я не могу вернуться к себе. — Он закатал рукав и показал то место, где стер с руки Знак Агареса. — Я не могу найти дорогу.

— Ты сказал… что видишь сны.

— Больше не вижу. Я здесь, в самом деле здесь. Я спал в пещере — и проснулся в ней же. Проход в моем сознании закрыт. — Теперь, когда непосредственная опасность для жизни миновала, паника медленно просачивалась в сознание, не давая работать мысли. — Я не знаю, что делать.

— Мы отыщем путь, — пообещала Халме.

В опустевшей книжной лавке в третий раз за утро звонил телефон. Никто не подошел; у Анни не было автоответчика — незачем. На другом конце провода Побджой повесил трубку и мрачно уставился в стол. Магазин уже должен был открыться. Она что, слишком занята? Или вышла? Или Натан сбежал из дома? В последнее верилось с трудом. И тем не менее инспектор ощущал смутное беспокойство. По некотором размышлении он вызвал сержанта Хейл.

— Мы снова едем в Иде. Я должен разобраться с тем делом. Во всяком случае, настолько, насколько это возможно. И будь я проклят, если позволю краже пополнить список нераскрытых преступлении.

Они направились к автопарку.

— Поедем на моей. — И Побджой решительно покатил в направлении деревни.

В Дом-на-Реке Анни впустила уборщица; она объяснила на ломаном английском, что мадам в Лондоне, а мистер Аддисон отправился в Кроуфорд за покупками. В «Сейнбериз», догадалась Анни. Она спросила, долго ли его не будет, но, похоже, эта фраза была выше лингвистических возможностей девушки, и тогда Анни с помощью простых слов и жестов попыталась объяснить, что подождет. Уборщица еще минут двадцать наводила порядок, потом постирала тряпки, вычистила пылесос, взглянула на гостью с явным недоумением и, пожав плечами, ушла. Снова оставшись в доме одна, Анни задралась: долго ли еще не будет Майкла? Она прокралась вниз по лестнице, прислушиваясь к малейшему шороху и гадая, действительно ли Рианна в городе. Анни старалась не думать о времени: когда чего-то ждешь, время всегда растягивается. Ей удалось сбежать от ожидания в давке — только чтобы угодить здесь в ту же ловушку. Она без особой надежды толкнула дверь в башню Рианны: как обычно, та оказалась заперта. Должно быть, ее закрыл дух, а не настоящая Рианна. Майкл заметил бы, если бы его жена перестала заходить в собственные покои. А дух, разумеется, не станет носить с собой ключ — ведь он регулярно обращается в воду. Значит… ключ должен быть где-то поблизости. Анни принялась выдвигать ящики на кухне и в гостиной, потом бросилась в спальню: проверила туалетный столик, порылась в карманах пальто и в паре забытых сумочек. Теперь, когда Анни нашла себе занятие, чтобы скрасить ожидание, она предалась ему с большим энтузиазмом. Потерпев неудачу, она остановилась в раздумьях: нужно было принять во внимание природу духа и неизвестную личность — ведьму или волшебника (Бартелми сказал, что это некто, обладающий Даром), вызвавшего его. Кто-то оставался в тени, незамеченный, возможно, использовавший Эффи Карлоу как шпиона и водяного демона как убийцу; именно ему нужен был Грааль, чтобы открыть Врата между мирами. Наверняка ключ остался у духа — не было необходимости передавать его кому-то еще. А где он станет что-либо прятать?

Прежде чем она успела додумать собственную мысль, ноги понесли ее в ванную. Шкафчики оказались пусты, зато, когда Анни подняла крышку сливного бочка, она увидела ключ: он лежал, поблескивая, на дне под водой. Наверняка тот самый! Человек спрятал бы ключ под камнем или цветочным горшком, а для морского призрака логичнее было бы поместить его под воду. Анни закатала рукав и выудила находку. Конечно, в башне не могло быть сокрыто ничего особенно важного, и все же…

Анни изо всех сил желала, чтобы Майкл задержался еще. Только не сейчас, ведь она еще ничего не узнала! (Если башня не скрывает никаких зловещих тайн, то она просто положит ключ назад и не станет упоминать о том, что заглядывала туда.)

Анни вернулась к запертой двери, слегка трясущейся рукой вставила ключ в замочную скважину. Ключ подошел. Повернув его, Анни распахнула дверь.

Она очутилась в комнате, совмещающей в себе элементы кабинета и гостиной, похожей на покои Майкла в другой башне, только в большем беспорядке: стены, увешанные рекламными кадрами из различных фильмов с участием Рианны, зачастую по соседству с куда более именитыми звездами; диванчик с вышитыми подушками; письменный стол, заваленный газетами и журналами, дорогой телевизор с плоским экраном, видео- и музыкальная система… На низком столике стоял открытый серебристый портативный компьютер, рядом — пустая кружка. Книжный шкаф, повторяющий изгиб стены, был заставлен дорогими классическими книгами — как показалось Анни, ни разу не открывавшимися, — и подарочными иллюстрированными изданиями вроде истории костюма, оригами и драгоценностей российской царской семьи. Каким-то непостижимым образом именно эта комната носила хоть какой-то отпечаток личности — пусть довольно наигранной, с весьма предсказуемыми художественными вкусами. Необычным был лишь запах: едва уловимый, сладковатый, тошнотворный, пробирающий до самого нутра. Анни заглянула в чашку и увидела, что та заросла мхом; где-то под толщей растительности угадывался ломтик лимона. «Чай с лимоном, — заключила вывод Анни. — Следит за весом». Взгляд ее упал на газеты, лежавшие на письменном столе: все они оказались давнишними. Анни почувствовала, как сердце забилось быстрее, гулко ударяясь о грудную клетку. Назад пути не было. Витая лестница из ажурного, крашенного в белое железа вела в комнату на самом верху. Под ногами поскрипывали ступени. Вонь усиливалась.

Теперь Анни узнала запах. Когда ей было лет десять, она стояла у кровати бабушки, пока жизнь медленно покидала ее; дух еще сопротивлялся, а тело уже умирало. Но этот запах знаком нам всем, вдыхали мы его когда-либо или нет: он в памяти человечества, он столь же стар, как привычка дышать. Страх перед ним — часть формулы жизни. Анни замедлила шаг — и опять пошла быстрее, прикрыв рукой нос и рот.

Лестница привела в спальню, всю декорированную различными оттенками белого: белоснежный ковер, мебель в стиле Барби, кровать под муслиновым пологом. Сквозь ткань виднелась лежащая в постели фигура: темные волосы разметались по подушке, руки лежат поверх покрывала. Зажимая ладонью нос, Анни отдернула занавеску.

«Меня не стошнит, — убеждала себя Анни, — меня не стошнит». Она не вскрикнула. То, что осталось от Рианны Сарду, очевидно, пролежало здесь довольно долгое время. Волосы сохранились: теперь они окаймляли череп-лицо, кое-где тронутый разложением. Глаза и щеки ввалились; на одеяле покоились ссохшиеся до кости пальцы. Анни мимолетно вспомнился Даниэль в стерильно белой больничной палате. Не цвета свадебных одежд и чистоты, но цвета смерти, скорби и ужаса. Анни хотела отвернуться, но не могла отвести взгляда: она все смотрела и смотрела на это жуткое гниющее создание. Внизу остались фотографии — бледная угловатая красота, более впечатляющая на экране, чем в жизни, аура славы и приверженности хвастливому актерскому ремеслу. А здесь — это. Ужасное и жалкое.