Со времени появления в Москве резидентуры американской разведки утекло много воды. Изменились некоторые формы и методы деятельности ЦРУ, нет грозного «главного противника» Соединенных Штатов, вместе с развалом СССР прекратил свое существование Комитет государственной безопасности нашей страны — бескомпромиссный противник ЦРУ и других спецслужб Вашингтона. Но остались неизменными активность американских спецслужб, противостояние разведки и контрразведки, не признающее геополитических перемен в мире. К этой теме еще придется вернуться, а пока посмотрим, как выглядела и чем занималась московская резидентура ЦРУ в те уже далекие годы, в период небывалого размаха крестового похода против нашей страны.
Грозовые раскаты «холодной войны» требовали активизировать деятельность посольской резидентуры ЦРУ в Москве. Яростное сопротивление «фундаменталистов» во главе с начальником контрразведки ЦРУ Джеймсом Энглтоном, тормозивших развертывание агентурной работы непосредственно в Советском Союзе, шло на убыль и наконец было сломлено. Московская резидентура, подгоняемая ажиотажем «холодной войны», рвалась в бой, тем более что иссяк многообещающий, как казалось американской разведке, нелегальный канал заброски агентов в Советский Союз. Полным провалом завершилась разведывательная программа «Редсокс» — существенное дополнение к разработанным в США и регулярно обновлявшимся планам войны в СССР. Нелегальные агентурные группы, состоящие из двух-трех человек, которые согласно этой программе засылались в Советский Союз по суше, морем или с воздуха (из стран Скандинавии, из Западной Германии, Греции, Турции, Ирана, Японии), были ликвидированы. Органы госбезопасности СССР обезвредили подавляющее большинство заброшенных нелегальных групп и этим вынудили ЦРУ (и СИС) свернуть операцию «Редсокс». «В 1954 году, — пишет исследователь деятельности американской разведки Ричельсон, — заброска агентов практически прекратилась. Потери оказались большими, затраты — значительными, а результаты — минимальными. Приходилось искать другие возможности». Активизация разведывательной работы с позиций посольской резидентуры ЦРУ в Москве и стала одной из таких «возможностей».
В этой ситуации московская резидентура расширялась количественно, стремилась создавать и укреплять агентурную сеть в Советском Союзе, проводила операции по установке специальных разведывательных устройств. В 60— 70-е годы резидентура постепенно обрела вид, присущий ей до начала 90-х годов.
В годы «холодной войны», когда в здании на улице Чайковского разместился сильнейший в Восточной Европе разведывательный центр спецслужб США — одна из крупнейших во всем регионе посольская резидентура Лэнгли, — американская разведка знала немало побед и успехов — были удачи и просто везение, так необходимые спецслужбам мира. Но были и жестокие провалы, и крупные поражения, вынуждавшие посольскую резидентуру сбавлять обороты, замораживать свою активность, свертывать отдельные операции, маневрировать прикрытиями и отказываться от тех, что были вконец расшифрованы, совершенствовать методы агентурной работы, и в первую очередь условия и средства связи с агентами.
Уже в 60—70-е годы органы КГБ разоблачили ряд американских агентов (Попов, Пеньковский, Огородник, Филатов, Нилов, Капустин, Калинин, шпионская пара Капоян—Григорян и другие). Задержали с поличным разведчиков резидентуры Келли, Питерсон, Крокетта и ряд других. Последовала череда неизбежных в таких случаях выдворений провалившихся сотрудников ЦРУ из Советского Союза. Происходили дипломатические демарши по линии МИДа СССР, делало заявления ТАСС. В 1975 году советская контрразведка раскрыла разведывательные операции резидентуры ЦРУ, установившей в районе Можайска два уже известных нам специальных радиоэлектронных устройства для перехвата излучений находившихся в этом районе оборонных объектов. Исполнителями операции были сотрудники посольской резидентуры Веттерби и Корбин.
Расшифруем эти лаконичные строки. Начнем с Эдмонда Келли, задержанного советской контрразведкой при проведении тайниковой операции по связи с новыми агентами ЦРУ — Григоряном, выдававшим себя за разведчика (в действительности работал в службе наружного наблюдения КГБ Армении), и Капояном, сотрудником ереванского отделения Аэрофлота. Начинавший «дело Григоряна— Капояна» разведчик резидентуры Уайтхед при отъезде из СССР передал шпионскую пару для дальнейшей работы Келли.
Марта Питерсон осуществляла связь с агентом ЦРУ «Тритоном» — Огородником, сотрудником МИДа СССР. Крокетт захвачен с поличным контрразведкой нашей страны во время автогонки по набережной вдоль реки Москвы, когда вместе с женой бросал тайниковый контейнер в придорожные кусты для агента Лэнгли «Блипа» — Филатова. Гонку Крокетту выиграть не удалось, и семейную пару препроводили в приемную КГБ СССР. Взбешенный неожиданным провалом в Москве, Крокетт с удвоенной энергией взялся за дело в других странах, куда его посылали, учитывая оперативный опыт и знание русского языка. В 1994 году был разоблачен агент ЦРУ Баранов, которого он, уже работавший дипломатом посольства США в Бангладеш, привлек к сотрудничеству с американской разведкой. Так Винсент Крокетт потерпел свое второе поражение в ожесточенной борьбе со спецслужбами нашей страны, которой он посвятил всю свою работу в ЦРУ.
К Веттерби и Корбину судьба в Москве была, можно сказать, более милостива, хотя и тот и другой наследили здесь изрядно, — злополучная огласка догонит их позже. Так, Веттерби в 1975 году с помощью второго секретаря посольства Левицки попытается завербовать советского гражданина Л. Через Левицки (будущего посла США в Болгарии) Л. передано письмо ЦРУ с описанием места тайника, заложенного для того разведчиками резидентуры. На боевом счету Веттерби и Корбина участие и в других разведывательных операциях резидентуры. Потом оба они как специалисты по советским делам уже вне Москвы трудятся на направлении основного удара ЦРУ — по «главному противнику».
Это всего лишь небольшая и неполная иллюстрация к тому, чем занималась посольская резидентура ЦРУ в то время. В 80-е годы активность резидентуры возросла, но значительно возросли и ее провалы. Катастрофические неудачи обрушились на московскую резидентуру, как скатившаяся со снежных гор лавина. Мы уже видели ее разрушительный бег, а с некоторыми событиями 80—90-х годов — пик крестового похода — познакомимся позднее.
Сталкиваясь с нередкими провалами, в школе в Кэмп-Пири усилили специальную программу тренировок будущих разведчиков на случай задержания их контрразведкой или полицией. Основное внимание уделялось мерам безопасности при выходе на разведывательные операции. Должен помогать дипломатический иммунитет, во всяком случае, он спасает от ареста. Конечно, от неудач никто не застрахован, но, если уж поймали, держись и жди, когда выручит посольство! Дипломатическое представительство и выручало, но уберечься от провалов, с задержанием с поличным, выдворениями из Советского Союза, московской резидентуре ЦРУ не удавалось.
Московская резидентура была в те годы не самой многочисленной из зарубежных подразделений американской разведки, но исключительно важной по своим функциям. Недаром в Лэнгли ее называли «святая святых», что подчеркивало необходимость особого засекречивания ее деятельности и саму ее особость. О московской резидентуре вообще старались не упоминать в контексте деятельности американской разведки. Провалы разведывательных операций, проводимых резидентурой в 60—70-е годы, выдворение разведчиков из СССР, разоблачение агентов ЦРУ. как правило, либо замалчивались, либо крайне скупо освещались в США. Госдепартамент и посольство США в Москве уходили от каких-либо комментариев или вообще уклонялись от вопросов корреспондентов.
Положение кардинально изменилось, начиная со второй половины 80-х годов. Поражения американской разведки в «холодной войне» стали настолько значительными и зримыми, что их уже не представлялось возможным утаивать и оставлять без реагирования. Тема московской резидентуры ЦРУ обрела постоянную прописку в США и на Западе в целом. На книжном рынке Соединенных Штатов появились десятки изданий о деятельности Лэнгли против Советского Союза и, в частности, о резидентуре ЦРУ в Москве, что до недавнего времени было совершенно невозможным. Одна из таких публикаций — известная в России книга американского журналиста Пита Эрли «Признания шпиона» — о сотруднике Лэнгли Олдриче Эймсе, обвиненном в сотрудничестве с советской разведкой. Наверное, не каждому удается взять столь необычное интервью — Питу Эрли позволили обстоятельно поговорить с Олдричем Эймсом в тюрьме.
