– Почему у вас такая белая кожа?– обеспокоенно спросила Икара, наклоняясь к Парсонсу. Она учащенно дышала, темные губы кривились. От страха? Или от отвращения?
– В мою эпоху,– запинаясь, проговорил он,– человечество делилось на расы – белую, желтую, коричневую и черную. А расы делились на всевозможные подрасы. По всей видимости, позднее они все перемешались.
Икара наморщила красивый носик.
– Расы? Какой ужас! И речь у вас безобразная.
Сплошные ошибки. Почему дверь не на замке?
Уэйд тяжело вздохнул.
– Он вырезал замок.
– В таком случае, пусть починит,– не раздумывая, потребовала Икара. Она не разгибалась – наблюдала за движениями рук Парсонса. – Что это за ящик?
Зачем вы открываете эти тюбики? Чтобы переместиться назад во времени? Можно, мы на это посмотрим?
– Он красится,– пояснил Уэйд. – Чтобы стать темнее.
Она склонилась еще ниже, принюхалась и, едва не касаясь Парсонса иссиня-черными волосами, тихо произнесла:
– Вам и с запахом нужно что-нибудь сделать.
– Что?– Он встряхнул баллончик.
– Вы плохо пахнете,– внимательно разглядывая его, пояснила Икара. – Плесенью.
Услышав эти слова, приблизились остальные – понюхать и высказать свое мнение.
– Больше похоже на водоросли,– сказал один из юношей. – Может, это одежда так пахнет? Похоже на растительное волокно.
– У нас тут принято мыться,– произнесла Икара.
– У нас тоже,– буркнул Парсонс.
– Каждый день?– Она попятилась. – Я вам верю.
Наверное, это от одежды. – Она зачарованно смотрела, как он опрыскивает кожу. – Да, так гораздо лучше. Но все равно, вы ужасно выглядите. Не человек, а...
– Недочеловек,– насмешливо договорил за нее Парсонс.
Икара выпрямилась и сказала Уэйду:
– Я не вижу возможности... По-моему, это неразрешимая проблема. Духовный Куб сразу отпадает. И как быть с Фонтаном? Этот человек совсем не такой, как мы. И вообще, нет времени с ним возиться. Мы же здесь не для этого собрались. А тут еще дверь нараспашку...
– Это плохо?– осведомился Парсонс.
– Что дверь нараспашку?
– Что я не такой, как вы.
– Разумеется, плохо. Вы не похожи на нас, значит, не принадлежите нашему обществу. Правда, мне кажется, выучить как следует язык вы сумеете. И смотрите, краска помогает!– Икара обнадеживающе улыбнулась.
– Самая большая проблема – это мировоззрение,– сказал Уэйд. – Его не так просто освоить, как язык. Он не знаком даже с основополагающими концепциями.
Все равно что ребенок. – Он приподнял бровь и повернулся к Парсонсу.
– Кстати, сколько вам лет?
– Тридцать два.
Он уже покрасил лицо и предплечья и теперь снимал рубашку.
Уэйд и Икара переглянулись.
– О Боже!– изумленно вымолвила Икара. – Вы не шутите? На самом деле тридцать два?– Очевидно, она решила сменить тему. – А для чего нужен этот серый ящичек? И эти блестящие штучки?
– Это мои инструменты. – Парсонс уже снял рубашку.
– А как насчет Списков?– Казалось, Уэйд обращается сам к себе. Правительству это не понравится. – Он поднял голову. – Ни в одно племя его не возьмут.
Он превысил ценз.
Парсонс толкнул в сторону Уэйда открытый чемоданчик и сердито произнес:
– Мне нет дела до ваших племен. Вы спрашиваете, что это такое? Лучшие хирургические инструменты из тех, что были изобретены за двадцать шесть веков. Не знаю, далеко ли вы продвинулись в медицине, но уж поверьте: ни в прошлом, ни в будущем я с голоду не помру. В любой эпохе мои знания и практический опыт оцененят по достоинству. Врач может не знать ничего, кроме своей профессии, но для него везде найдется место. Икара и Уэйд снова переглянулись, на сей раз растерянно.
– Хирургические инструменты?– сбивчиво переспросила Икара. – Медицина? Врач? Что это такое?
– Я врач,– пояснил обескураженный Парсонс.
– Вы... – Икара несколько секунд подыскивала слово. – Я что-то такое читала в книгофильме. Алхимик?
Нет, они жили раньше. Колдун? Врач – это колдун? Вы предсказываете события по движениям звезд? И советуетесь с духами?
– Чушь,– пробормотал. Уэйд. – Духов не существует.
Парсонс уже брызгал краской на грудь, плечи и спину. Затем надел и застегнул рубашку, хотя не мешало бы подождать, пока высохнет пленка. Натянул куртку, уложил инструменты в чемоданчик, встал и направился к двери.
– Салвэй, амикус,– мрачно произнес Уэйд.
У порога Парсонс задержался, чтобы попрощаться, но вдруг дверь, будто по собственной воле, распахнулась наружу. От неожиданности Парсонс едва не упал.
Он успел схватиться за косяк и увидел прямо перед собой маленькое, перекошенное злорадной гримасой лицо. Ребенок. Нет, кошмарная, инфернальная карикатура на ребенка. И не один, а целая толпа. В одинаковых крошечных зеленых фуражках. В мундирчиках, точно для школьной игры пошитых.
Ближайший к Парсонсу ребенок направил на него металлическую трубку и выкрикнул тонким голосом:
– Шупо!
Парсонс ударил ногой и попал. Легкий, как перышко, шупо с визгом отлетел назад и влепился в бетонную стенку. Но остальные в тот же миг дружно кинулись в дом. Кто протискивался мимо Парсонса, кто проскакивал между его ног, кто норовил перелезть через него.
Они царапались, кусались и оглушительно визжали. А Парсонс, прикрывая лицо, прорвался к ступенькам и побежал вверх.
На тротуаре он оглянулся. В дверях подвала, точно ядовитые зеленые осы, роились шупо. Что происходит? Он видел только их спины, слышал только их вопли. Налет, вот что это такое! Рейд полиции. Шупо – это полицейские. От немецкого "schutzpolizei". Они выследили заговорщиков и нагрянули арестовать. Парсонс им не нужен. Или им сейчас не до него. А вот и их машины – стоят поперек улицы. Вероятно, самый обыкновенный патруль заметил дверь, которую он, Парсонс, оставил приотворенной. Или шупо проследили за Икарой.
А может, они следили за ним? С той самой минуты, как он появился в этом мире?
"Лишатся больших пальцев,– подумал он о заговорщиках. Добровольно или нет?" Шум нарастал – похоже, молодые люди в подвале сопротивлялись отчаянно. "Если это я привел сюда шупо,– сказал себе Парсонс,– ответственность на мне.
Я не могу просто так бежать". Он неохотно двинулся назад.
Сквозь зеленый орущий рой навстречу Парсонсу вырвались двое высоких людей, мужчина и женщина. Они хрипели, вскрикивали, всхлипывали от боли и изнеможения. Парсонс с ужасом увидел блестящую темную влагу на лицах. Кровь. Детям не нужны их большие пальцы. Заговорщики дерутся насмерть. Приносят себя в жертву. Но если даже сдадутся, получат ли пощаду?
– Парсонс!– крикнул ему мужчина.
Голос был сорван, но он его узнал. Уэйд.
– Парсонс!– Он держал девушку на руках и пытался бросить ее вверх. Шупо висели на нем гроздью.
– Умоляю!– крикнул он. Глаза его заливала кровь.
Парсонс сбежал по ступенькам, крепко обхватил девушку. Уэйд повалился навзничь и снова поднялся, шупо тянули его во тьму, в шум. Дети в зеленых мундирах торжествующе верещали. "Кровь,– подумал Парсонс, вырываясь из их рук и поднимаясь по лестнице. – Они узнали вкус крови".
Он ступил на тротуар и зашатался от изнеможения.
По запястьям стекала влага. Кровь девушки. Теплой, бесчувственной. Он перехватил ее поудобнее и зашагал по улице. У нее моталась голова. В свете фонарей поблескивали распущенные волосы. Икара. Парсонс почти не удивился. Любовь выше политики.
Он тяжело дышал, одежда была изорвана и окровавлена. Он нес шлюху Уэйд а. Или просто подругу? Неважно. Интересно, у них есть фамилии?
Шум схватки привлек внимание прохожих. Они толпились у лестницы в подвал, возбужденно гомонили.
Некоторые смотрели на Парсонса и его ношу. "Может, она уже мертва?" – подумал он. Нет. Он почувствовал, как бьется ее сердце. Навстречу спешили люди.
На шум, а вовсе не на подмогу Парсонсу. Зеваки, самые обычные зеваки. Он выбился из сил и остановился, чтобы взвалить девушку на плечо, точно куль с мукой. Ее щека коснулась его щеки. Гладкая, мягкая кожа. Он покосился на ее губы – теплые, влажные.
