Специально для нежных ног священников ризницу устлали ковром, и перед тем как шагнуть к сопрестолиям, я скинул обувь. Не хотелось, чтобы великолепная акустика святого Михаила выдала мое присутствие раньше, чем успею полностью подготовиться.

Каменный пол оказался таким холодным, что я чуть не вскрикнул и не выдал себя сам. Судя по ощущениям, растения-паразиты из ледяной тундры прорастали сквозь окоченевшие ступни в мелко дрожащие голени. Теперь я жалел, что разулся, но было уже поздно.

Я крался мимо сопрестолий к тому месту, где они соединяются нефом. С одной стороны величественного сводчатого помещения, а именно со стороны престола, горел свет. Я угадал правильно: для сатанистов, спаси господи их пропащие души, главное — грех и святотатство. Они столь предсказуемы, что всякий интерес пропадает! Мой наблюдательный пункт тонул во мраке, и я не без оснований предполагал, что если гляну за угол, никто меня не увидит.

Итак, они до сих пор готовились. Фигуры в длинных мантиях двигали стулья, чтобы освободить побольше места у престола. Один — сам Фанке, судя по красным одеяниям, о которых рассказывал Пис, — стоял на коленях в центре. Громкий скрежет давал все основания предполагать, чем занимается Антон: он чертил пентакль, магический порочный круг со звездой.

Значит, пока у детишек есть занятие. Пусть еще немного поиграют. Если бы они начали петь и плясать у круга, я бы в качестве предупреждения пальнул в чью-нибудь спину, устроив римейк писовского триумфа недельной давности. В нынешней же ситуации появлялся шанс вытащить из рукава козырного туза. Я встал на четвереньки (точнее, на три конечности, потому что левая рука прижимала к груди коробки с пленкой — очень плотно, чтобы они не загремели и не сорвали мои планы) и пополз через сопрестолия к ближайшему ряду скамей, по возможности стараясь не шуметь. Там положил свой бесценный груз и начал распаковывать.

Как я уже говорил, старая пленка — один их самых легковоспламеняющихся материалов на свете. Для коктейля «Молотов» нужны бутылка, зажигательная смесь и тряпье для фитиля, а вот пленка просто горит, мгновенно превращаясь в бурлящий пластик, обжигающий дым и бело-голубое пламя. Совсем как при работе с грязным паяльником! В общем, чиркнул спичкой — и скорее убегай!

В качестве запала я использовал молельную свечу, которую нашел на полу трансепта, одну из тех, что упали со столика, опрокинутого мной прошлой ночью. Свеча была сантиметра три толщиной, поэтому ее пришлось ломать, спрятав под куртку, дабы заглушить хруст. Когда я отложил полупрозрачные обломки, в руках остался жесткий пропитанный воском фитиль — в качестве бикфордова шнура вполне сойдет.

Со стороны престола послышались другие звуки: вместо шагов — ритмичные песнопения. Оставалось надеяться, что сатанинская литургия такая же длинная и занудная, как обычная: еще пара минут была мне жизненно необходима.

Открыв коробки, я отыскал концы пленок, размотал каждую сантиметров на тридцать и связал, словно пять хвостов Крысиного короля из «Щелкунчика». Пристроив среди них «бикфордов шнур» — навощенный, он стоял чуть ли не вертикально, — я поджег другой конец. Ярко вспыхнув, пламя тут же начало угасать: холод и ненависть, живущие в камнях церкви, принялись душить маленький огонек. Из худших опасений я следил за ним пару секунд, но пламя не потухло. Фитиль горел ровно, хоть и неярко. Естественно, не было никакой гарантии, что огонь доберется до пленки, но тут уж ничего не поделаешь.

Низкий торжественный голос Фанке поднялся над мерным бормотанием безумных аколитов. Я ожидал какую-нибудь средневековую чушь, мол, Люцифер — отличный парень, который только и ждет, чтобы ему открыли сердце и душу, но услышал нечто из куда более раннего периода. Увы, мои познания в древнегреческом ограничиваются фразами вроде «Где здесь уборная?» и «Из напитков подайте рецину».

— Aberamenthô oulerthexa n axethreluo ôthnemareba. — Голос Фанке звучал все выше и громче. — Iaô Sabaôth Iaeô pakenpsôth pakenbraôth sabarbatiaôth sabarbathianê sabarphai. Сатана! Вельзевул! Асмодей!

Лучшего момента для эффектного выхода на сцену не придумаешь. Я выпрямился в полный рост и, гордо расправив плечи, выстрелил. Залп, подобно гласу Господа, разнесся по церкви. Разинув рты от удивления, сатанисты обернулись, а Фанке осекся. Один шаг — и, оказавшись в проходе, я прицелился ему в грудь.

— Привет, Антон! — начал я, неспешно приближаясь к облаченной в красное фигуре. — Стив… Дилан… Не знаю, которое из имен ты выберешь сегодня. Ну, как дела? Слушай, я догадался, чем закончится это маленькое шоу! Сейчас ты скажешь «сдаюсь», повернешься к алтарю, положишь руки на ограду и будешь вести себя примерно.

Аколиты испуганно попятились. Недавнее столкновение с самоуверенным вооруженным безумцем мгновенно превратило их дружный хор в движущиеся мишени. Да, похоже, та встреча произвела сильное впечатление. А вот Фанке даже не шевельнулся, ни один мускул не дрогнул на его лице. Ну разве что к холодному высокомерию, которое оно выражало, добавилось мрачное презрение. Это разозлило меня окончательно.

— Отойди от круга! — Я подошел поближе и мог говорить, не повышая голоса. Боковым зрением я пытался следить за придурками: вдруг у кого в пороховницах завалялся порох? Хотя моя первая пуля предназначалась Фанке, равно как и вторая, третья и четвертая, если до нее дойдет.

Антон не шелохнулся. Он стоял немного неуклюже, подняв левое плечо чуть выше правого. Вспомнилось, как он дернулся от второго выстрела Писа. Ясно — Фанке ранен в руку или в правое плечо, но он старый опытный актер, так что шоу продолжалось.

— Кастор, — с жалостливой снисходительностью проговорил он, — я даровал вам жизнь. Многое, признаюсь, отнял, но, думаю, по большому счету сальдо положительное. И все-таки вы здесь… Хотя, вероятно, вы действительно заслужили собственными глазами увидеть пришествие владыки Асмодея.

— Он опоздал на поезд! — рявкнул я. — Шлет привет и наилучшие пожелания. А сейчас, Фанке, отойди от чертова круга, иначе, небом клянусь, проделаю в тебе столько дыр, что будет видно фреску «Снятие с креста» на дальней стене.

— Нет. — Антон потупил взгляд, словно размышляя о человеческой глупости. — Вера! — Я уже принял это слово за очередной высокомерный совет, но тут откуда-то слева донесся дрожащий женский голос.

— Да, магистр!

— Объясни мистеру Кастору, сколько жертв мы приготовили для сегодняшнего обряда.

— Тр-ри, магистр. Три жертвы.

— И в каком порядке мы их принесем?

— С-сначалад-дух. П-предназдаченный специально владыке дух. Затем демона. Последней — женщину.

На какую-то долю секунды я посмотрел влево, не снимая пальца со спускового крючка, чтобы, если Фанке шевельнется, тут же в него выстрелить. Беглый взгляд подтвердил то, что я уже в принципе знал. Верой звали блондинку, которую я несколько дней назад видел в офисе, несчастную с огромным фингалом, представленную мне как Мелани Торрингтон. Я повернулся к Фанке, и тот спокойно поднял голову.

В глазах Антона не было ни капли самодовольства: судя по выражению лица, в триумфе над Феликсом Кастором он ничего выдающегося не видел.

— Сегодня я решил действовать наверняка, — пробормотал он. — Вообще-то духа ребенка должно хватить, чтобы вызвать темного господина и вызволить его из этого… м-м-м, места. Но на всякий случай я запланировал гекатеум, то есть тройное жертвоприношение, охватывающее живых и мертвых, мужчин и женщин, плоть и дух.

Сделав еще один шаг, я ткнул стволом пистолета в грудь Фанке. На этот раз он отступил буквально на полметра и врезался спиной в ограду алтаря. Я был доволен, что наконец добился хоть какой-то реакции.

— Покажи! — потребовал я.

— Нет, сперва уберите пистолет.

Выдержав его взгляд, я заговорил, недвусмысленно выражая свои намерения:

— Покажи! Иначе мы оба отправимся в ад чуть раньше, чем собирались.

Фанке повернулся к Вере.

— Приведите их! — велел он, постаравшись вложить в голос побольше апатичной небрежности.