Теперь церкви были полны евреев, пришедших принять крещение и понимавших, что через воду лежит путь как к духовной, так и к мирской жизни, и стремившихся в охваченном террором государстве скорее ко второму, чем к первому. Льоренте оценивает число окрещенных в те годы евреев более чем в миллион человек, и оно еще более возросло в результате деяний Святого Винсента Феррера. Он направился к иудеям со своей миссией в первых годах пятнадцатого века и убедил своим красноречием и, как говорят, сотворением чудес тысячи людей войти покорно в загон христианства.

Ярость толпы улеглась, мир постепенно восстановился, и мало-помалу евреи, оставшиеся верными своей религии и все-таки выжившие, начади появляться из своих убежищ, объединяться и с изумительным, непобедимым терпением и упорством принялись еще раз возводить разрушенное здание.

Но если меч преследования и был вложен в ножны, то повелевающий им дух остался, и иудеи были подвергнуты дальнейшим репрессиям. По декретам 1412-1413 годов они потеряли большую часть немногих привилегий, оставленных им предыдущим королем.

Декреты устанавливали отныне, что иудей не может занимать должность судьи даже в еврейском суде. Ему не разрешается также выступать в роли свидетеля. Все синагоги были закрыты или переделаны в христианские храмы, за исключением одной в каждом городе, которую иудеи должны были содержать сами. Им запрещалось заниматься медициной, хирургией и химией – профессиями, по которым они прежде специализировались с такой пользой для общества. Иудеи не имели права занимать должности сборщиков налогов, а всякая коммерция с христианами отныне была для них запрещена. Они не должны были ни торговать с христианами, ни сидеть с ними за одним столом, ни пользоваться их купальнями, ни посылать своих детей в их школы. Приказано было обнести гетто стеной, чтобы отрезать евреев от остального мира; им также не разрешалось уезжать оттуда. Связь между иудеем и христианкой запрещалась под страхом сожжения на костре, даже если речь шла о проститутке. Им было запрещено бриться, и они вынуждены были отпускать бороды и волосы. Кроме того, им приказали носить на плечах отличительный знак в виде круга из красной ткани поверх одежды. Далее, евреев обязали ежегодно прослушивать три проповеди христианских проповедников, целью которых было изливать на них оскорблении и ругательства, изрыгать проклятия в адрес их народа и вероучения, вселять убежденность в ожидающем проклятии и превозносить католическую религию (основывающуюся, помнится, – что добавляет толику иронии – на Вере, Надежде и Милосердии).

Когда король Хуан I в 1388 году распорядился о создании иудериас, урезав одновременно привилегии, которые иудеи заслужили (по крайней мере, выкупили), многие из них, находя наложенные ограничения совершенно невыносимыми, отреклись от веры своих отцов и приняли христианство. И тогда как одни совершенно порвали с прошлым – зачастую они становились фанатичными приверженцами принятой веры, – другие, внешне соблюдая требования христианской религии, втайне продолжали следовать закону Моисееву и иудейским ритуалам. Неудивительно, что дальнейшие декреты против свободы вероисповедания приводили к еще более многочисленным обращениям в христианство.

Обращенных испанцы называли «новыми христианами». А тех, кто втайне остался верен своей религии, именовали «маранами» – презрительный эпитет, происходящий от Маран-атха («Господь идет»), но воспринимаемый христианами в значении «проклятые». Этот термин надолго стал общеупотребительным.

«Новые христиане» вследствие обращения получили не только недавно отнятые у них (как у иудеев) привилегии, но и оказались совершенно равными в правах с прочими христианами: все профессии были им открыты, и, взявшись за дело с присущими им энергией и смышленостью, они вскоре заняли ряд высших должностей в стране.

Тем временем суровость декретов 1412 года значительно ослабла; в определенной степени иудеям была предоставлена свобода смешения с христианами, и многие из должностей, которые они занимали ранее, вновь попали под их контроль, что относилось прежде всего к торговле, финансам и налоговому ведомству. При неумелом правлении Энрике IV дворяне, рабом которых стал король, потребовали, чтобы он «изгнал со службы и из государства иудеев, которые, наживаясь на страданиях масс, процветают на должностях сборщиков налогов».

Слабовольный король согласился, но пренебрег исполнением своего обещания; оно вскоре забылось, и иудейской части общества было позволено спокойно существовать. При таких обстоятельствах вступили на трон Фердинанд и Изабелла; они не проявляли особого внимания к этому вопросу, пока не были привлечены к нему «клириками и мирянами», которые, согласно Пулгару, извещали их о многочисленных случаях возвращения к иудаизму, а сей вопрос входил именно в компетенцию католических монархов.

Следует уяснить, что до сих пор инквизиция, уже в течение трех столетий активно действовавшая в Италии и Южной Франции, не добралась до Кастилии. Даже в 1474 году, когда папа Сикст IV повелел доминиканцам организовать инквизицию в Испании, в связи с чем были назначены инквизиторы в Арагоне, Валенсии, Каталонии и Наварре, не возникло необходимости в подобном учреждении в Кастилии: там невозможно было обнаружить ересь ни в каком ее проявлении. Судебные разбирательства преступлений против веры, коли таковые случались, проводились епископами, имевшими все полномочия для этого. Поскольку такие преступления были редкими, специальный трибунал не требовался и папа не проявлял настойчивости, хотя ему присуще было желание повсюду утвердить инквизицию.

Конечно, на Пиренейском полуострове проживало немало иудеев, а также мусульман. Но они не попадали под юрисдикцию какого-либо церковного ведомства. Инквизиция тоже не могла отнести их к своей компетенции, ибо они не предпринимали действий против католической веры.

Здесь уместно затронуть вопрос об одной особенности устройства инквизиции, которая внешне была облачена в тогу справедливости.

Что бы ни свершалось в ходе отдельных или массовых репрессий, что бы ни творили обезумевшие толпы при подстрекательстве рыскающих фанатичных проповедников, преуспевших в насаждении яростного, слепого фанатизма, какой они взрастили в собственных душах, официально церковь – это надо твердо уяснить – не возбуждала и не санкционировала преследований тех, кто рожден был в иной религии, которая сама по себе не являлась ересью с ее точки зрения. Трибунал инквизиции учреждался – и действовал – единственно для того, чтобы разобраться с теми, кто отделился либо покинул ряды римской церкви, подобно тому, как армия поступает с дезертировавшими солдатами.

Фанатичные, духовно ограниченные и безжалостные в своей нетерпимости, инквизиторы тем не менее предъявляли обвинения только отступникам и изменникам веры, защиту чистоты и непорочности которой они избрали своей миссией.

Если церковь подавляла свободу совести, если она душила рационализм и сминала независимость мышления, она проделывала это лишь в тех случаях, когда дело касалось ее собственных детей – тех, кто рожден был в католической вере или принял ее при обращении. Теми, кто родился в другой независимой религии, она не интересовались. Иудеям, мусульманам, буддистам, язычникам или дикарям Нового Света, который был открыт некоторое время спустя, она предоставляла полную религиозную свободу.

Чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться с указами того же Гонория III о защите прав иудеев и Клемента VI, грозившего притеснителям последних отлучением, или действиями папы и архиепископа в отношении поджигательских выступлений Эрнандо Мартинеса. Достаточно учесть, что, когда иудеев изгнали из Испании – как увидим, так вскоре и случилось, – они нашли убежище в самом Риме, где были доброжелательно приняты папой Александром VI (Родриго Борджа), что само по себе является одним из необычных парадоксов в истории церкви.