Из машины я вышел первый, встал у передней двери, не выпуская из рук автомат. Осмотрелся…
Двор как двор — если не считать мощного, шириной в несколько кирпичей, похожего на крепостное укрепление забора. Утоптанная, чисто выметенная земля, у самого дома двор выложен керамической плиткой. Несколько строений — временные, наскоро сколоченные из неокрашенных досок. В углу играет ребенок, мальчишка лет пяти, чернявый, нечесаный. Какое-то отверстие в земле, в самом углу — и рядом тяжелая, стальная крышка. Двор как двор, несколько необычный. Но самой необычной в этом дворе, была большая колода в другом углу двора и воткнутый в нее большой мясницкий топор. Колода стояла у самой стены, и стена была в нескольких местах измазана чем-то бурым…
Боевиков во дворе было двое — тот самый с пулеметом и еще один — тощий, похожий на наркомана, с короткоствольным автоматом Калашникова, висевшим на животе. Возможно, в доме боевиков было больше, но пока я видел только двоих. Стояли они в трех метрах от меня и стояли неправильно — рядом друг с другом, причем «наркоман» перекрывал «пулеметчику» линию стрельбы. Видимо, жареный петух еще как следует не клевал…
— Hey! I want to see… Ходжиев! Аслан Ходжиев…
— Сейчас придет…
— What do you say? — решил притвориться плохо понимающим язык я.
Боевики тупо уставились друг на друга, английским не владел ни один из них.
— Не понимаю я, б… — с досадой проговорил «наркоман» — придет сейчас. Придет. Понял?
Для наглядности наркоман перебрал пальцами, имитируя ходьбу.
— Oh… Just coming… — «догадался» я — thanks…
Аслан Ходжиев чем то напоминал колумбийских наркодельцов — но именно напоминал. Если колумбийцы, особенно представители нового их поколения, носили костюмы-тройки, могли похвастаться дипломами Йеля и Гарварда и даже внедряли "менеджмент качества" в систему производства героина, то Аслан Ходжиев был боевиком, "военным бароном" и даже не пытался этого скрывать. НАТОвский камуфляж, автомат «Мини-Узи» в плечевой кобуре, Стечкин на ремне. Модные аккуратно подстриженные усики, как у их покойного лидера Дудаева, ликвидированного русскими. Настороженный, колючий взгляд. Типичный "военный барон", полевой командир. По разведданным в бандформировании Ходжиева состояло до полутора тысяч человек, была даже бронетехника — трофеи с войны с русскими. Задача предстояла не из легких…
Неспешно подойдя ко мне, Ходжиев попытался улыбнуться, но больше это походило на волчий оскал…
— Good evening… — выдавил он со страшным акцентом.
— Oh, good evening, sir! Nice to meet you! Speak english?
На лице Ходжиева мимолетно мелькнуло раздражение, как и у любого человека, который слабо знает язык, и не понял, что ему только что сказали. Видимо пожелание доброго вечера было одним из немногих выражений, которое он знал…
— По-русски говорите?
— О, да… Я немного говорить… русский… Немного…Плохо понимать…
— Деньги привезли? — по-русски Ходжиев говорил почти без акцента, видимо много времени провел в России.
Ответить я не успел — за забором послышался какой-то шум, заливисто пропел автомобильный клаксон — и через несколько секунд в открытые ворота зарулил Шевроле Тахо. Да, да, американский Шевроле Тахо в комплектации для бездорожья и с самодельными решетками-кенгурятниками угрожающего вида. Я напрягся, готовясь в случае чего прыгнуть, прикрыться Ходжиевым. Но, глянув в глаза чеченцу, понял, что это не ловушка и он сам не ожидал гостей…
Из подъехавшего автомобиля полезли люди — все как один в камуфляже, с зелеными повязками на головах, с густыми черными бородами, с оружием. Террористы…
— Вах, Аслан — я и нэ знал, что у тэбэ гости… Пасматри, какой я тэбэ падарок прывез…
Один из приехавших террористов подошел к нам, обнялся с Ходжиевым, подозрительно глянул на меня, но ничего не сказал и не поздоровался…
— Что ты мне привез, Муса?
Террорист по имени Муса сделал какой-то знак и его подручные вышвырнули из багажника на землю человека со связанными руками, одетого в рваный, запачканный чем-то бурым камуфляж…
— Я тэбэ русиста привез! Этот русский твар к нам прихадыл! Это сам Никонов!
— Никонов? — в глазах Ходжиева загорелся недобрый огонь — где ты его взял?
— Этот твар к нам прихадыл! — повторил Муса — ми на границе русский лай (раб, чеченск. — прим автора) взяли! Он за ним прихадыл! С казаками! Он атход астался прикрыват! Много наших палажил, шайтан, с трудом взяли! Его Астамир узнал! Я тэбэ должен, Аслан, паэтому сам его галава нэ атрэзал, тэбэ привез! У тэбя с ним кров! Давай ему прямо сэйчас галава атрэжэм!
— Стой, стой! — с выражением досады на лице проговорил Ходжиев, останавливая разгоряченного джигита — сейчас нельзя. Не видишь — американцы тут у меня! Нельзя! Оставайся у меня до завтра как гость, как американцы уедут — с ним и решим…
— Sorry… — нерешительно проговорил я — простите… это… soldier… солдат?
— Это бандит! Он наших людей убивал, мы его арестовали…
— What… что… его будут… trial… суд?
— Да, его будут судить шариатским судом… — с недоброй усмешкой процедил Аслан Ходжиев — пойдемте в дом. Сегодняшнюю ночь вы проведете у меня как гости…
Конгрессмен Сандерсон ждал нас в доме, в одной из комнат. Вместо делового костюма-тройки на нем был одет старый спортивный костюм «Адидас» и какая-то кожаная куртка. Следов побоев на нем не было, но выглядел он скверно…
— good evening, sir…
— who are you? — удивленно спросил конгрессмен, приподнимаясь на стуле
— lieutenant-commander Ramain, navy special forces — отрекомендовался я — don't worry…
— Это beasts… звери… — вдруг забормотал конгрессмен на плохом русском — они человек голова отрубил. Здесь slaves… рабы…
Еще только мне не хватало истерики у заложника…
— Be ready! — отрезал я — tomorrow…
Добро пожаловать в реальный мир, конгрессмен! Он совсем не таков, каким кажется с Капитолийского холма…
— Что… с ним… — я повернулся к наблюдавшему за нашим разговором Ходжиеву.
— Ничего… — недоуменно проговорил тот — кормили, поили, как с дорогим гостем обращались… За одним столом со мной сидел! Деньги будем считать?
— Да.
Почти весь вечер Аслан Ходжиев провел у нас — считал деньги. Все-таки психологи у нас работают отличные — несколько спортивных сумок с пачками стодолларовых банкнот выглядят куда более привлекательно, чем такая же сумма в безнале, на экране монитора компьютера. Ходжиев даже не столько считал, сколько наслаждался ощущением денег в руках…
Обедать вместе с чеченцами мы отказались. Нам отвели две комнаты в другом крыле дома, подальше от комнаты конгрессмена. Туда мы перетаскали все деньги, оружие, там собирались провести ночь. Машины поставили так, чтобы их было видно из окна, один из нас постоянно наблюдал из окна за машинами — на случай, если кому-то придет в голову прикрепить к днищу маячок или взрывное устройство. В комнату перетаскали все оружие, что у нас было и сухой паек — чтобы поужинать. Ходжиев наугад выдернул несколько стодолларовых банкнот и забрал с собой, как он объяснил — для проверки подлинности…
Комнату мы тщательно обыскали — никаких подслушивающих устройств. Да и вряд ли у местных бандитов хватило бы на это ума…
— Сантино! — позвал я своего старого друга и напарника, тот мгновенно оказался рядом — что думаешь?
— Насчет чего?
— Насчет того русского военного, что привезли. Он освобождал заложников и остался прикрывать отход. Завтра ему отрубят голову.
— Это не наше дело! — твердо сказал Сантино…
— С одной стороны конечно и не наше, а с другой… Если этот русский сбежит, все бандиты в округе рванут за ним. Если у них есть план перехватить нас на обратном пути и уничтожить, реализовать они его не смогут. Согласен?
— Допустим. И что?
— А вот что. Ночью — возьми Вал и будь на стреме. А я прогуляюсь — бессонница у меня…
Он уже смирился… Когда его «выгрузили» во дворе Аслана Ходжиева, бригадного генерала армии республики Ичкерия, он сразу понял — конец. Всему бывает конец. Слишком долго он играл в игры с костлявой — и в Афганистане, и в Нагорном Карабахе и в Чечне… Слишком долго — и вот теперь смерть все таки решила забрать то, что ей давно причиталось…
