Ему будет не хватать ее, когда он покинет Гармонию. Будет? Черт возьми, ему уже не хватает ее. Каждый вечер он выдерживал ожесточенную борьбу с самим собой, чтобы не подойти к ее коттеджу, не войти в дверь и не броситься в ее постель. Он думал, что со временем ему будет легче видеть ее, слышать ее голос, но он ошибся. Легче ему не становилось.

Вечера в баре — в одиночестве или с Ивой — за пивом не помогали. С Ивой ему было приятно, но не с ней ему хотелось проводить время. И не стоило превращать в привычку посещение бара ради того, чтобы забыть про Селину.

Он расплатился и вышел на улицу. Горячий воздух, насыщенный знакомым когда—то запахом отходов, встретил его. Эти запахи Французского квартала казались ему экзотическими, их он не встречал нигде, кроме Нового Орлеана. Самому ему не нравилось здесь жить, но он понимал, чем это место притягивает людей вроде Мелани. Одного он не мог взять в толк: почему эта жизнь влечет ее больше, чем собственный сын.

Наверное, она обитает где—то поблизости. Можно было бы найти ее номер в телефонной книге или поспрашивать местный сброд, да только зачем? У него не было желания ее видеть. Она ясно дала понять, что не намерена очистить его имя, пока отец Джереда готов платить за ее молчание. А Уиллу нужно от нее только одно: оправдание, компенсация за годы всеобщего презрения.

Он прошел мимо бара, где работал когда—то вышибалой, мимо рынка, где изредка покупал овощи и фрукты, мимо давно заброшенного здания, в котором нашел убежище вместе с другими юнцами, испугавшимися трудностей жизни.

Прогулка по знакомым местам навела на него уныние и не вызвала ностальгии по невозвратному прошлому. Уилл вернулся к грузовику и поехал в контору поставщика. Лучше провести оставшееся время среди строительных материалов, чем среди горьких воспоминаний.

Когда—то Митч Франклин был ревностным прихожанином Первой баптистской церкви. Это было в те времена, когда была жива его жена. Она отличалась набожностью и принимала самое активное участие в жизни церковной общины, даже являлась вице—президентом женского комитета.

Около года назад рак унес ее в могилу, и после похорон Франклин не переступал порога церкви. С ее смертью сомнения Митча в благости и любви господа окрепли.

В этот день Реймонд, как и все прочие прихожане, с удивлением наблюдал, как шериф, чья форма и особенно пистолет выглядели крайне неуместными в храме, о чем—то тихо переговаривается со священником. Было начало одиннадцатого, и собравшиеся в церкви шепотом спрашивали друг у друга, почему не начинается служба и зачем появился Франклин.

Через несколько минут преподобный Дэвис оставил шерифа и двинулся к центральному проходу. Шепот прекратился. Когда шериф остановился возле Джока Робинсона, сидевшего в трех рядах позади Реймонда, в церкви царила гробовая тишина. Разговоры возобновились, когда Джок, Салли и Джеред вслед на священником и шерифом вышли в заднюю дверь, которая вела в подсобные помещения.

— Как ты думаешь, что случилось? — спросила Френни.

Роуз ответила вместо Реймонда:

— Думаю, что их дочь опять вляпалась в какую—нибудь историю.

— Мама, не надо говорить плохо о Мелани, — с упреком прошептал Реймонд. — Мы же все—таки в церкви.

— В которой Мелани не видели по крайней мере шестнадцать лет, — возразила старуха.

Шепот перерос в гул. Прихожане оживленно обменивались самыми невероятными предположениями и домыслами. Реймонд сидел молча, гадая, из—за какой неприятности Мелани откладывается богослужение.

Ему недолго пришлось оставаться в неведении. Преподобный Дэвис вышел на кафедру и торжественно и печально объявил, что Мелани, дочь Джока и Салли Робинсон, найдена мертвой в своей квартире в Новом Орлеане. Реймонд услышал, как Френни ахнула, а его мать прошептала:

— Боже милостивый.

Он наклонил голову, когда началась заупокойная молитва, но не закрыл глаза. Ему не хотелось притворяться скорбящим.

Мелани Робинсон умерла. Что же в этом удивительного? Наверное, ей суждено было умереть молодой. Он немало слышал о ее образе жизни, и тем не менее был поражен. Когда—то она была красивой, яркой и умела беспечно наслаждаться жизнью. И вот она мертва.

Хотелось бы знать, как это произошло. Вероятнее всего, передозировка наркотика. Судя по слухам, она не мыслила себе жизни без алкоголя и кокаина, а это означает неминуемый и быстрый конец.

Реймонд сожалел о ее смерти потому, что жалел Джока и Салли. И Джереда ему было тоже жаль. Мальчишка не имел отца, а теперь он лишился и матери.

Но жалости к Мелани Реймонд не испытывал.

Для нее самой, да и для тех, кто будет ее оплакивать, ее смерть — благо.

Селина не пошла в церковь — третье воскресенье подряд. И почему—то она в этом не раскаивалась. Она не могла себе представить, что натянет чулки, скромное льняное платье и туфли на каблуках, уложит волосы и приклеет к губам приветливую улыбку.

Ей казалось невыносимым внимать проповеди о добре и праведности, тогда как на самом деле ей хотелось дурного. Она чувствовала себя не в состоянии с должным почтением склонять голову в молитве, когда по—настоящему молиться она могла лишь о том, чтобы проводить все свое время с Уиллом, предаваясь утехам греховной любви. Она не хотела лицемерить и притворяться.

Селина надела шорты и короткую маечку и занялась прополкой клумб — мисс Роуз и своих собственных. Мисс Роуз отправилась в церковь в одиночестве. Она не произнесла ни слова упрека, но выразительно поджала губы, садясь в машину. Уилл, по всей вероятности, находился в домике для гостей — если только он вернулся накануне вечером. Во всяком случае, автомобиль мисс Роуз утром был на месте; впрочем, это означало только то, что Уилл пригнал его. Он мог уйти пешком или же, черт возьми, женщина, с которой он встречался, могла увезти его на своей машине.

Селина трудилась в поте лица, когда на дороге показалась машина. Голубая, почти новая, средних размеров, примечательная разве только двумя антеннами на крыше — для телефона и радиоприемника.

Машина остановилась у ворот, и из нее вышли двое мужчин. Оба подтянутые, в рубашках с коротким рукавом, с ослабленными узлами галстуков. Оба хмурые и сосредоточенные. Уверенные, даже властные. Полиция?

На полпути к дому мисс Роуз один из гостей заметил Селину, и они направились в ее сторону. Селина поднялась с колен и прищурилась, так как утреннее солнце резануло ее по глазам.

Один из приехавших — тот, что повыше, с черными волосами, блестевшими при ярком свете солнца, — произнес вместо приветствия:

— Мы разыскиваем Уильяма Рея Бомонта. Он здесь проживает?

Селина уже не сомневалась, что это полиция. Что этим людям надо от Уилла? Неужели он попал в какую—то переделку?

— Уилл поселился в доме для гостей, — ответила она.

— Он сейчас здесь?

— Не знаю.

Высокий брюнет поблагодарил ее, и визитеры зашагали по траве к домику для гостей. Один из них остановился у крыльца, второй поднялся по ступенькам и постучал в дверь. Ответа на три или четыре достаточно громких удара не последовало.

Селина даже не стыдилась своего любопытства. Судя по всему, Уилл снова во что—то вляпался. Но каким образом? Он целыми днями работает в усадьбе Кендаллов, а вечера, как правило, проводит один. Хотя… Вечером он обычно уезжает. Выпить пива? Бог ведает, чем он занимался во время своих отлучек.

Те двое снова приблизились к ней.

— Вам не известно, где он может быть?

Селина покачала головой.

— Может быть, он отправился навестить кого—нибудь из друзей?

— У него нет здесь друзей, кроме мисс Роуз и меня.

— Кто это — мисс Роуз?

— Роуз Кендалл хозяйка этого дома и участка. Сейчас она в церкви.

Селина заметила, что говорит слишком резко, должно быть, оттого, что нервничает. В самом деле, трудно сохранять хладнокровие, когда ты в доме одна и к тебе являются незнакомые люди и подвергают допросу.