Я приставил Хлебцеву гитару к трубе. И тут заметил в деке дыру от пули. И медленно осел на пол, чтобы не рухнуть.

– Ничего, Гарт, не волнуйся. – Я почувствовал, что Николас массирует мне плечи. – Дыши в рукав. А то будет гипервентиляция. Потише, вот так, молодец.

Я не знаю точно, сколько времени прошло, но Николас молчал не больше минуты.

– Ну и ладно. Вставай, Гарт. У нас еще есть дела.

Я глянул на двух распростертых ретристов:

– Они умирают?

Интерес у меня был чисто научный. Не то чтобы я хоть на миг задумался, скольких людей они могли убить, или кто из них прикончил Вито или Марти. Это мне было по правде все равно.

– Вряд ли. – Я увидел, что одна рука у Николаса свободна, а на другой все еще болтаются наручники. – Тут нам уже ничего не поделать. Слушай, Гарт, раз они собирались нас убить, выходит, эту затею со сферами нужно любым способом остановить, а? Если бы сферы не действовали, стали бы эти ретристы так стараться?

– Тише! – Я поднял палец к потолку. Едва слышно и далеко, но я различил барабанный ритм и голос Скуппи с подвывом. – Они играют.

– Черт! – Николас бросился к лестнице.

– Погоди. Машины.

Я показал на щиток на стене, от которого через комнату тянулись трубки к гидравлическим насосам и моторам. На щитке была схема, и сразу становилось ясно, что ряд трехпозиционных (ВВЕРХ-СТОП-ВНИЗ) тумблеров служит для ручного управления подъемниками. Но они не были пронумерованы, и к тому же на них висели маленькие замочки.

Николас похлопал себя по карманам и пожал плечами:

– Отмычку отобрали.

Я сорвал со стены огнетушитель – здоровый серебристый баллон старого образца.

– Что ты делаешь?

– Вот первый тумблер. Это должен быть первый подъемник, так?

Николас поднял глаза к потолку, затем посмотрел на меня. И улыбнулся:

– Точно.

Подняв огнетушитель над головой, я с размаху опустил его нижним краем на запертый выключатель. Ударил еще, и еще. С третьего раза вышло волшебно.

Потом Энджи рассказала мне, какие события разворачивались на сцене.

Свет потускнел, «Городские Красавицы», оттанцевав вступление, ушли со сцены. Появились принцесса Мадлен и ее приятель Комптон Стайлз в сопровождении не поющих, а читающих с телесуфлера «Скоростных Трясучек», которые лишний раз объявили о своем предстоящем выходе:

– Ну что ж, без даль…

В этот момент занавес позади сцены раздвинулся, зазвучало барабанное «типпити-тап», затенькал рояль, дали полный свет и взревели духовые. «Шикарные Свингеры» готовились задать жару. На сцену упали лучи прожекторов и на середину, извиваясь, выскочил блистательный Скуп-пи. В зале раздались аплодисменты, Скуппи в ответ одарил публику голливудской улыбкой и подмигнул. Невдалеке от Скуппи Энджи заметила стойку, на которой были закреплены в ряд три тусклых черных шара размерами от крупного апельсина до небольшого лайма. Из кармана кремового смокинга Скуппи торчал маленький деревянный молоток с красной головкой.

«Красавицы» снова вышли из-за кулис в усыпанных блестками плечастых пиджаках и начали выстраивать у ног музыкантов танцевальную фигуру.

Заиграли вступление, Скуппи затанцевал вокруг сфер, и со шкодливой улыбкой звякнул по каждой.

Энджи у меня не дура. Как только Скуппи появился на сцене, она заметила, что я не вернулся на место, и поняла: что-то происходит. Когда Скуппи стукнул, Энджи заткнула уши пальцами и успела заметить, как по головам сидящих будто прошла легкая рябь. Энджи описала это как массовый тик, которого, кажется, не заметил никто, кроме нее.

После этого Скуппи запел «Мигающий свет» – ретристский гимн, который мы слышали в «Готам-Клубе».

Он уже перешел к припеву, когда Энджи заметила в оркестровой яме какое-то непонятное волнение.

Сквозь рокот и перестук моторов, роторов, тросов и ползущих поршней мы с Николасом услышали где-то за спинами гул взволнованных голосов.

– Не испробовать ли второй? – спросил Николас, оглядываясь, как и я, через плечо.

Вся оркестровая яма, набитая удивленными музыкантами, опускалась к нам в дальний конец подвала. Похищенные напряженно оглядывали незнакомое помещение в поисках злодеев или пути к бегству.

– Не тот подъемник. – Я двинул первый тумблер через СТОП на ВВЕРХ, и резкий толчок посбрасывал оркестрантов с табуреток и опрокинул половину пюпитров. Трубы столкнулись с кларнетами, а пара тарелок улетела в литавры.

– Позволь? – И Николас замахнулся огнетушителем.

Энджи потом рассказывала, что не успела оркестровая яма затихнуть, как тут же зашумела еще громче, над краем показались взъерошенные головы музыкантов, и замелькали нотные страницы, зажатые в кулаках.

«Шикарные Свингеры» заметили странное происшествие, но продолжали играть.

«Городские Красавицы» лежали навзничь на полу, махая высоко задранными веерами, – и вдруг ушли в глубину, как команда по синхронному плаванию. Тень смущения – легкий румянец – пробежала по лицу Скуппи, наблюдавшего, как красавицы исчезают под полом в не предусмотренном сценарием направлении.

Питер тронул Энджи за руку и проворчал:

– Что там такое творится?

Как говорит Энджи, именно в этот миг она поняла, что со мной все в порядке.

– Ой, – сказали мы с Николасом в один голос, отправляя платформу с распростертыми пернатыми красавицами в обратный путь.

В этот самый момент все, кто хоть как-то обращал внимание на происходящее, поняли, что дело неладно. Операторы, размахивая руками, что-то быстро говорили в микрофоны. По боковым проходам к сцене затрусили электрики и осветители.

Люди в зале закрутили головами, обмениваясь недоуменными взглядами.

«Свингеры» сбились было с ритма, но Скуппи понудил Роба Гетти и музыкантов продолжить в том же темпе, вовсю вжарил припев и, приплясывая, занес молоточек над сферами.

Энджи снова заткнула уши.

Но не успел Скуппи ударить по первой сфере, как начал вместе со своим ансамблем опускаться под сцену. Он оступился, схватился за стойку, и все три сферы повалились на пол. На поверхность выплыли «Городские Красавицы» на четвереньках.

– Поймали! – завопил Николас, едва платформа над нами немного опустилась и к нашим ногам со стуком упала барабанная палочка.

Сбоку по ферме, ведущей к дверям на сцену, загремели шаги, и нашим глазам явился не кто иной, как Мортимер, а за ним – Цильцер, два электрика, несколько копов в форме и толпа парней в темных костюмах с наушниками и рациями.

– Что делать? – толкнул я Николаса в бок.

Не успел он ответить, как что-то еще упало с платформы и следом чья-то вытянутая рука, ловя, схватила воздух.

То был маленький тусклый шар – немного побольше мячика для пинг-понга. Угольно-серый, он вращался и падал сначала очень медленно – как перо, которое плывет по воздуху.

– Николас! – Я показал на сферу. – Уши! – заорал я, затыкая свои пальцами.

Новоприбывшие на ферме увидели мой жест и застыли, глядя на падающую сферу. Там все знали, что это такое.

Я затаил дыхание, увидев, что сфера набирает скорость. Но она по-прежнему падала не быстрее носового платка, пока не столкнулась со шкивом.

Тут перо превратилось в пулю. Ударившись о железку, шарик отрикошетил, как шрапнель. Его больше не было видно, только слышно: он звякнул о металлический шест, чиркнул по полу, щелкнул о стену, дзынькнул об ферму, опять звякнул об шест, и внезапно замедлился, взлетев по дуге к потолку. Как «Супермячик» из твердой резины, которые, кажется, не повинуются силе тяготения. Вибрации сферы я чувствовал суставами и солнечным сплетением. Весь десант на ферме согнулся пополам, обхватив руками головы. Кроме Мортимера, который вставил в уши пальцы и злобно глядел на меня.

Очертив в воздухе широкую неторопливую дугу, сфера упала на бетонный пол рядом с железной лестницей. Вспыхнул голубой свет, и ударная волна плеснула в меня, как ведро теплой воды. Несколько секунд я и впрямь думал, что весь промок. Слышать я ничего не слышал, потому что плотно закрыл уши ладонями. Комнату наполнил дым, а когда он рассеялся, на месте падения шарика была только сетка тонких трещин в бетоне. А железные ступеньки рядом покоробились, будто от сильного жара. И никаких осколков.