Платформа над нами с лязгом дернулась и остановилась, и с нее посыпались музыканты, у некоторых из ушей шла кровь. Скуппи протолкнулся сквозь них к полиции и стал показывать пальцем на меня и Николаса. Если бы взгляды могли убивать!

– Вон те! Это они сорвали шоу – арестуйте их! – орал Скуппи, и вена у него на лбу извивалась, как дождевой червь. Полицейские в форме еще не оправились от грохота взорвавшейся сферы, и не слышали его. Темные костюмы же, казалось, заботило только одно – скорей протолкнуться через музыкантов на платформу. Мортимер рванул вперед, и Скуппи схватил его за лацкан.

– Хватай их!

Энджи говорит, что внезапное исчезновение «Шикарных Свингеров», мельтешение «Городских Красавиц» и тревога в рядах технического персонала поставили публику на грань какой-то массовой реакции. Что-то повисло воздухе – а именно, ощущение близкой опасности, будто каждый мог в любую минуту провалиться сквозь землю, пасть жертвой Великого нью-йоркского обвала. Кое-кто из мужчин поднялся с места и оглядывал зал, намечая путь к бегству, капельдинеры в дверях нерешительно дергали себя за бабочки. Женщины цеплялись за сумочки, готовясь к тому, что может произойти в следующую минуту.

И тут из-под сцены грохнула взорвавшаяся сфера. Все здание сотряс глухой удар. Затем последовал затихающий диссонанс: смесь далекого колокола и резонирующего столового стекла. Пять тысяч человек вскочили на ноги и повернулись к проходам. Началось паническое бегство.

Многие будут спорить – или согласятся, – что успех в шоу-бизнесе бывает не столько от избытка таланта, сколько от верного чувства момента, от умения видеть возможности и пользоваться ими к своей выгоде. Знаменитости в интервью иногда обнаруживают скромность и называют эту способность удачей.

Другие скажут еще, что бунты и волнения – явления эфемерные. Как легко они вспыхивают, так же легко их пресечь. Катализатором в обоих случаях часто бывает какой-нибудь пустяк: крик, автомобильный сигнал, вспышка света. В переполненном «Савое» сцена для давки и трагедии уже была готова.

Два прожектора прицелились в воздух над сценой. Два ярких белых луча ударили сзади, и в этот решительный поворотный момент все глаза метнулись от дверей к сцене. На невидимых проволоках, одетые в костюмы бабочек, медленно спускались мастера иллюзии: Гленн и Келлер.

– А теперь – наш новый фокус… – загремел густой голос Келлера.

Мортимер полез в карман.

Мы с Николасом, уставившись на отряд, спускающийся по ферме, пятились в угол, выискивая путь к бегству, которого не было.

В руке Мортимера блеснуло что-то серебристое, и в следующий миг это серебро сверкнуло на запястьях Скуппи.

Наручники.

Удивленный вопль Милнера разнесся по комнате, как звон водородной сферы, челюсть отвисла, будто губа разводного ключа:

– Нет, Мортимер! Их, не меня!

Мортимер вынул из кармана что-то еще, на этот раз – золотистое: то была бляха, которую он выставил напоказ, сунув в нагрудный карман пиджака.

– Но… – Милнер с надеждой посмотрел на Цильцера и копов. В ответ получил только беглые взгляды служак, в уме уже заполняющих бумаги.

– Извини, Скуппи, вечеринка закончилась, – хрюкнул Мортимер. Он махнул электрикам на лестнице, и те через секунду были у щитка: бросая на нас злобные взгляды, ставили сцену на место. Лишь только все платформы выстроились по местам, рокот смеха и рукоплесканий в зале стих.

Отряд темных костюмов заполнил один из лифтов, неся сферы, обернутые в большие белые подушки, стянутые клейкой лентой. Мортимер вытянул руку:

– Вы, двое. Давайте сюда.

Потом обернулся к детективу Цильцеру и перекинулся с ним парой слов. Полицейские надевали наручники на остальных членов банды.

– Он – коп. – Николас, подходя к лестнице, недоуменно качал головой.

– Не может быть, – сказал я, поднимая за гриф гитару. – Этот громила? Совсем не тот тип.

Николас помахал пальцем перед моим носом:

– Гарт, твоих знаний о типах не хватит, чтобы наполнить мочевой пузырь воробья. Или даже поползня.

Мы поднялись и остановились перед необъятной Мортимеровой спиной, загородившей нам проход. Мортимер что-то недовольно толковал Цильцеру. Когда он наконец обернулся, его круглая рожа сморщилась в недовольной гримасе, щетина на шее и белый шрам на лбу встопорщились. В тот момент я понял, что это Мортимерову спину я видел в участке, когда давал показания Цильцеру. Мортимер поглядел на нас, как на пару мушек, барахтающихся в его банановом десерте:

– Из-за вас, клоунов, все едва не полетело к ебеням. – Он глянул туда, где несколько темных пиджаков укладывали две оставшиеся сферы в выложенный пенопластом чемоданчик. – И у нас нет Пискуновой сферы.

Я посмотрел на его бляху. На ленте внизу было написано «Федеральный агент». А наверху стояло «AHB», что могло означать все что угодно, включая «Ассоциацию Нумизматов-Ботаников». Вот только я не заметил на его языке никаких следов от марок.

– Что все это значит? – взревел Скуппи.

– Тайный сговор, терроризм, – прорычал Мортимер. – И должен посоветовать тебе держать варежку закрытой, пока не прибудет твой адвокат, Милнер.

Как нашкодившие детишки, мы с Николасом смотрели в пол и копошились в карманах.

– Я только разыскивал Букермана, – пожаловался Николас. – И если бы эти шутники в клетчатых смокингах не…

– Заткнись, – загремел Мортимер. – И слушай сюда, Палинич: Букерман умер. Да, скорее всего, Роджер Элк и Милнер убили его, когда прослышали про сферы и про то, что с ними можно делать. Но не думаю, что ты сможешь это доказать, и тем более – выручить деньги страховой компании.

– Да, но я видел его в ванне с грязью, – вмешался я. – Он был лысый и…

Мортимер протянул ручищу к Скуппи и сгреб его за волосы. Раздался звук рвущейся ткани и визг, Милнерова накладка – высоко забравшаяся мочалка – слетела и упала мне под ноги, будто клочья волос на полу в парикмахерской. Никаких объяснений не последовало, но мне, при моей гениальности, они были не нужны. Ну, может, разве что небольшое уточнение.

– Племянник Букермана, так ведь? – Я щелкнул пальцами. Мортимер нетерпеливо и насмешливо мотнул головой:

– Они с Роджером Элком были в совете директоров «Авроры», получили бабло за старика, вложили его в раскрутку на всю страну своей «Клево-Формы» и вставляли в рекламу звуки сфер, чтобы люди его брали. Дело пошло так хорошо, что они решили сделать следующий шаг. Основать культ, чтобы заманивать потребителей.

– Я все-таки не понимаю. Зачем основывать культ?

– Ты меня не слушал, а? – Мортимер глумливо усмехнулся; насколько я понял, это означало, что если я не допер своим умом, то уж Мортимер-то нипочем не станет мне объяснять.

– А что с Элком, – настаивал я. – Вы его взяли?

Мортимер, казалось, рассердился пуще прежнего:

– Возьмем.

Николас прокашлялся:

– Эй, мне нужны от ваших парней кое-какие документы – для моего страхового расследования.

Мортимер низко склонился к Николасу, и будь я проклят, если мой несгибаемый брат не отпрянул от этой внушительной морды. Мягким, зловещим голосом Мортимер предельно ясно обозначил свою позицию:

– АНБ никому не дает никаких бумаг. Слушай сюда, прохвост. Я тебя не видел. Ты не видел меня. Если вы сейчас отвалите реально медленно и спокойно и ни разу не оглянетесь, тогда, может быть – ну может быть – мы не обернемся и вас не прихлопнем. Здесь вопрос национальной безопасности, и у меня чертовски широкие полномочия и полная свобода действий в отношении этого дела. Может, дела об убийствах Тайлера Лумиса, Слоуна и Марти Фолсом просто рассыплются и исчезнут, и вас двоих не обвинят в помехах правосудию, не посадят в тюрьму и не продержат – вот загадка – еще двадцать лет после того, как придет срок досрочного освобождения. – Лицо Мортимера просветлело, слюна в углах губ оттекла обратно в рот. – Это не совет, мальчики. – Его рожа засветилась устрашающим дружелюбием. – Это предупреждение.