— Спать? – повторил он, как будто впервые слышал это слово. — После всего, что случилось сегодня вечером?
Мэй неумолимо кивнула, и мальчик поплелся вон из комнаты, его ликование быстро улетучилось.
— Ты можешь сделать тоже самое, Аделина, — сказала она, повернувшись к младшей дочери. — Ты никому не поможешь, если все время просидишь здесь.
— Я… Я не могу лечь спать, — Адди медленно села, схватившись обеими руками за стул, как будто ждала, что ее оторвут от него насильно, — Я буду ждать, когда они вернутся.
Ее нервозность плавно перетекла в бесчувственность, казалось, она застыла, как и время. Кофе в ее чашке остыл, и она не заметила, как Каролина поменяла его на другой. Это чашка тоже успела остыть, а они все еще не возвратились.
Каждый раз у нее внутри все переворачивалось, когда она слышала снаружи шум или голос человека и понимала, что это не Бен. Она уронила голову на руки, сложенные на столе и закрыла глаза, в ожидании шагов, которые отличались бы от всех других, в ожидании голоса, который мог успокоить все ее страхи. Она почувствовала руку Каролины на плече.
— Я собираюсь налить еще кофе. Кажется, они вернулись.
Адди вскинула голову, пристально вглядываясь в дверной проем. В кухню устало вошел Питер и устроил свое большое тело на стуле, принимая у Каро кружку. Рассел ворвался в кухню почти также как Кейд, с жаром начав рассказывать Мэй свою версию того, что случилось. Затем вошел Бен, закрыв за собой дверь, тихий и спокойный, его зеленые глаза были ясными, несмотря на поздний час.
Он встретился с жаждущим взглядом Адди и слегка поклонился, понимая все, что она хотела сказать, но не могла. Это был самый волевой поступок, какой она когда-либо совершала: сидеть за столом, когда все что она хотела сделать – это бросится к нему в объятья и прижаться изо всех сил. Ее горло расслабилось от облегчения. Ей показалось, что она задержала свое дыхание на несколько часов. Она оглядела его пристальным взором, желая увериться, что он был в порядке, и наткнулась на пятна крови на его рубашке. Ее внезапно охватила паника.
— Бен, у тебя кровь…
— Один из нападавших был убит, — он прервался, осушив пол кружки кофе одним глотком, — Пит и я привезли тело в город. Шериф, кажется, принял нашу сторону, но остальная часть графства будет орать, как безумная.
— Что такое, черт возьми! – взорвался Рассел, — Ты имеешь в виду, что человек не может защитить свою частную собственность, когда на нее покушаются?
Бен пожал плечами, принимая во внимание и другую точку зрения.
— Ты знаешь, каково общее мнение о твоем заборе, Расс. Вдобавок ко всему первое правило кодекса: никогда не стреляй человеку в спину, будь он законопослушным ковбоем или проклятым конокрадом. Это плохо пахнет.
— Остальная часть штата должна зарубить себе на носу, — парировал Рассел, — что так случится с любым, кто дотронется хоть пальцем до моего забора.
— Папа, — взорвалась Адди, — я знаю, твоя гордость уязвлена, но наступает время, когда…
— Будь я проклят, если должен буду выслушивать советы от своей собственной дочери! – взревел Рассел.
Адди придержала язык, чувствуя удивление, вспыхнувшее в комнате, но не от реакции Рассела, а от ее попытки высказать свое мнение. Неодобрение было написано на лице каждого из присутствующих, кроме Бена. Он твердо взглянул Расселу в лицо.
— Расс, ты знаешь, что я поддержу тебя независимо от того, что ты решишь, — сказал Бен невозмутимо. — Но это мой долг, предупредить тебя обо всех последствиях. - Он кивнул в сторону кабинета и обернулся к Расселу выразительно выгнув бровь. — Пойдем выпьем, мм?
Убедительный тон Бена и долгожданное предложение заставили гнев Рассела испариться как по волшебству. Он без колебаний кивнул и вышел вслед за Беном из комнаты. Бен кинул на Адди успокаивающий взгляд, и она сразу почувствовала себя лучше, не сомневаясь, что Бен не даст Расселу совершить что-либо необдуманное.
— Питер, ты не пойдешь с ними? – подтолкнула Каролина мужа. — Ты член семьи, и…
— Они не нуждаются во мне, — ответил ее муж и, позевывая, встал. — Я ложусь спать.
Каро притихла и пошла за ним, оставив Мэй и Адди на кухне одних. Адди нервно поправила рукава платья, прежде чем подняться. Мэй остановила ее коротким замечанием.
— Бен больше член семьи, чем Пит, не так ли?
Адди не была уверена, о чем Мэй в действительности спрашивала.
— Я не знаю, что ты имеешь в виду. Твой зять Питер, а Бен только…
— Твоего отца не заботит то, что скажет Пит. Он полагается на Бена.
— Все так делают, в некоторой степени.
— Но особенно твой отец. И ты.
Она была ошеломлена прямотой Мэй.
— Что заставило тебя…
— Бен хочет стать моим вторым зятем? – спросила Мэй на удивление спокойно. – Я видела, как он смотрел на тебя сейчас. Вы двое были словно особенные. Я не могу допустить этого.
— Мама, мы поговорим об этом позже, сейчас ты устала…
— Я хочу услышать это от тебя. Хуже всего подозрение и незнание, Аделина. Есть вещи, о которых мы должны поговорить.
— Мне трудно сказать тебе, что я чувствую к нему, зная, что чувствуешь ты.
— Это не личная неприязнь. Бог знает, он способен очаровать и птиц на деревьях. Я только знаю, что он не подходит тебе.
— Но, — Адди наклонилась вперед и говорила стремительно и нетерпеливо. — Ты действительно не знаешь его мама, он совсем не такой.
— С ним будет трудно обращаться.
— Только не мне.
— Если ты выйдешь за него, ты никогда не уедешь отсюда.
— А я и не хочу.
— Вы двое, словно огонь и порох. Пока взрывы захватывающи, но между вами никогда не будет мира. Позже ты пожалеешь.
— Я бы умерла, если бы вышла за человека, который бы не позволил мне спорить с ним. Мы оба решительны, но мы сможем приспособиться друг к другу. И он слушает меня, мама, действительно слушает и уважает то, что я говорю.
— Я знаю. Я слышала вас. Он говорит с тобой так, как будто ты мужчина. Вы можете наслаждаться новизной всего этого, но неправильно ему смотреть на тебя как на…
— Почему нет? Почему бы не говорить со мной так, как будто у меня есть голова на плечах?
— Он должен смотреть на тебя более мягко, вместо того, чтобы обсуждать с тобой мужские дела и беспокоить вещами, которые тебя не касаются. Ты – женщина, Аделина, со своим собственным местом и своими собственными заботами
— Мы и об этом с ним разговариваем…
— О, Боже, — Мэй закрыла лицо руками.
— Я знаю, это кажется немного радикальным, но почему между мужем и женой должна быть черта, которую им не позволительно пересечь? Почему между ними должна быть пропасть? Есть вещи, которые ты и Каро, и все наши подруги говорим друг другу, но и не мечтаем рассказать мужьям? Мужчина имеет право знать, чем живет его жена и…
— Приличный человек не заинтересовался бы такими вещами! – оборвала ее Мэй, и Адди, умолкла, понимая, что только обеспокоит мать, сказав ей больше. Они помолчали, затем Мэй устало сказала, — Я полагаю, ты планируешь выйти за него замуж?
— Да.
— Я полагаю, ты уже поняла, что он хочет заниматься ранчо больше чем чем-либо другим.
— Он остался бы в «Санрайз» так или иначе. Папа планирует сделать его попечителем в новом завещании.
— Я знаю. Это сделало бы его ответственным за ранчо. Но если вы поженитесь, ему будет принадлежать его большая часть.
— Он женился бы на мне, даже если бы я была нищей.
— Ты действительно в этом уверена?
— Я никогда раньше не была так уверена в чем-то.
Мэй посмотрела на серьезные глаза дочери и упрямо стиснутые зубы, и ее лицо болезненно сморщилось. Ей было трудно принять это поражение и все эти вещи.
— Ты так похожа на своего отца, — сказала она и вышла из комнаты.
Адди сидела в одиночестве, массируя виски. Неестественная тишина охватила дом и ранчо, затишье перед бурей. Она ждала, пока не услышала, звук открывающейся двери кабинета Рассела и приглушенные голоса. Она осторожно вышла из кухни и, стоя в тени, наблюдала как Рассел поднялся по лестнице, чтобы поспать часок перед началом трудового дня. Бен постоял на нижней ступеньке, потирая затылок, и повернулся, чтобы выйти. Он увидел ее, но не пошевелился, пока она шла к нему.
