Она обвила руками его шею и прошептала ему на ухо:

— Ты так же хорош, как и кажешься.

Он запечатлел поцелуй на ее губах, его глаза блеснули, и он остановился, потому что они достигли стога сухой, недавно уложенной люцерны. Его первоначальное намерение состояло в том, чтобы уложить ее тут и целовать до тех пор, пока она не взмолилась бы о милосердии. Но теперь единственным его желанием было доставить ей удовольствие. Он опускал ее на душистое сено, а ее хватка за него только усиливалась.

— О! Нет, мы не можем, – она смеялась и отталкивала его. – Не сейчас. Не здесь...

— Дай мне веский аргумент.

— Они захотят узнать, чем мы тут занимались. — Ее пульс бешено стучал, а он обхватил ее и начал задирать ее юбку. – Сено будет в моих волосах, и на одежде и…

— Мы позаботимся об этом позже. О каждой пылинке.

— Невероятно! – скептический смешок сорвался с ее губ. — Ты действительно не собираешься… ты ведь… — ее голос замер, когда он достиг ее голой кожи живота под одеждой и начал поглаживать ее кончиками пальцев.

— Бен, — промолвила она, и он улыбнулся, заметив, как участилось ее дыхание. Медленно он начал стягивать вниз ее белье, обнажая кожу.

— Это борьба, не так ли? – спросил он, склоняясь над ней, и проводя пальцами по животу. – воя благопристойность против твоего желания этого… — его рука продвинулась немного ниже, и она облизнула пересохшие губы языком, одновременно сжимая пальцы в сладостном предвкушении.

— Я только не хочу, чтобы кто-нибудь у…увидел.

— Ооо, но ведь это только часть забавы. – Он оперся подбородком на свою руку, наблюдая за ней в тот момент, когда нашел то местечко, что искал. Его шепот звучал хрипло, с теми вибрирующими нотками, что не могли не волновать ее. – Это заставляет тебя напрягаться внутри, не так ли. Только представь, что кто-то застукает нас в самый худший момент, представь, что кто-то увидит, как ты распласталась тут со спущенными до колен панталонами. Что бы ты тогда сказала? Что бы ты сделала?

— Я бы ум…мерла от стыда, — она задыхалась, продолжая извиваться. Он атаковал ее, надавливая и лаская смелее, чем прежде.

— Да, ты умрешь на некоторое время, но вовсе не от стыда.

— У нас нет времени…

— А нам и не нужно много.

— Будет намного безопасней позже, когда все уснут…

— Риск придает этому больше пикантности.

Она затаила дыхание, ощущая, как его пальцы проникли в нее сквозь мягкие волосы между ее бедер, посылая ей чувственный толчок.

— Нет.

— Нет? Тогда скажи мне остановиться, — промурлыкал он, поглаживая внутреннюю часть ее бедер. – Скажи мне не касаться тебя, в особенности здесь…или здесь… и еще скажи мне отпустить тебя и вернуть назад в дом.

Закрывая глаза, Адди пыталась произнести слова губами, но ее тело жаждало наслаждения, и только он мог подарить ей его. Она не могла приказать ему остановиться.

— Это прибавляет удовольствия, ведь так? – доносился его голос, бархатистый и мягкий. – Это ощущение у тебя в животе…чувство нетерпения покончить со всем прямо сейчас, пока мы не пойманы, но нет, каждую секунду ты будешь мучаться мыслью о том, что я могу остановиться…

Она возразила и попыталась подняться, но тут же снова отступила под натиском его непрерывно движущихся пальцев. С долгим стоном она уткнулась лицом в его плечо, тихо моля его не останавливаться. Он, казалось, точно знал, чего жаждет ее тело, и пресыщал, кружась и дразня ее чувствительную плоть подушечками пальцев, погружаясь глубоко в нее, иногда быстро, иногда томительно медленно. И все это время он бормотал ей на ухо, сознательно грубо, произнося слова, которые распаляли ее еще больше.

— Кто угодно может видеть нас прямо сейчас, Адди… кто угодно может проходить в шаге от … что если ты знаешь того, кто может наблюдать? Прикажешь ли мне остановиться тогда? — Он прекратил поглаживать ее, будто от ее ответа зависело продолжение всего.

— Нет, — стонала она, приподнимая бедра и надавливая на его руку своей увлажнившейся плотью, и он продолжил истязать ее томлением.

— Они в любом случае узнают, чем мы занимаемся, — шептал он непримиримо. – Я собираюсь заставить тебя кричать, они все услышат это.

— Я не буду, — она задыхалась, и его улыбка стала беспощадной.

— Ты боишься, что будешь.

— Нет!

И внезапно наслаждение стало столь ярким, что она действительно вскрикнула, но он заглушил ее крик поцелуем, вбирая языком в себя ее гортанные хриплые всхлипы. Он целовал ее долгое время, смакуя ее томный ответ. Когда она оправилась, она оторвалась от его рта и рук. Подавленная тем, что произошло, она села и начала поправлять свою одежду. Бен помог ей, скрывая улыбку, вызванную ее взволнованным видом.

— К…как долго мы были здесь? – спросила она, не глядя на него.

— Приблизительно десять минут.

— О! – Напряжение Адди немного спало. Она беспомощно продолжала очищаться от соломинок, цепляющихся за платье, пока Бен не взял ее подбородок в руки и не улыбнулся.

— Никто ничего не слышал, — произнес он категорично, — и не видел. Я хорошо следил, на всякий случай.

Адди покраснела.

– Тогда, что ты говорил…

— Только для твоей пользы.

Она была слишком успокоена его ответом, чтобы начать выговаривать ему за заносчивость.

– Я не шумела? – спросила она, и он притянул ее ближе, околдованный ее любопытной смесью скромности и возбужденности.

— Я не давал тебе шуметь, — лукаво прошептал он, и ее плечи опустились.

— Я должна злиться на тебя.

— За что? Разве тебе не было хорошо?

— Да… было… но это совсем не то…

— Прости мне нехватку понимания, но что еще не то? – хотя он и казался серьезным, она понимала, что он смеется над ней.

— Это было не так как раньше. Это не было романтично, или серьезно, или…

— Это не обязательно всегда должно быть серьезно между нами.

Его губы пробежали по ее щеке.

– Иногда это может быть просто забава.

— Но это не то, что я думаю об этом, – сказала она, сводя брови.

Забава? Любовные ласки между двумя людьми, заботящимися друг о друге, не являются просто забавой. Это, как предполагалось, было чем-то нежным, любящим, эмоциональным. Если они любят друг друга, то это должно означать нечто больше, чем просто забава. Ведь так?

— Как ты можешь думать об этом только с этой стороны? – возражал Бен. – Это будет по—разному всегда. Иногда все будет романтично… нежно… и иногда немного…. – он сделал паузу, подыскивая подходящее слово, — более приземленно. Иногда мы будем нежны. А иногда мы будем играть. Что в этом такого?

Поскольку он видел, что она все еще сомневается, он покачал ее лицо в ладонях и улыбнулся ей.

– Я понимаю. Тебе нравятся горящие свечи и романтика, и Бог свидетель в этом нет ничего неправильного. Но ты бы быстро устала, если бы у тебя было только это. – Он усмехнулся и вытащил несколько соломинок из ее волос. – Ты должна признать, что у залитых лунным светом ночей и стогов сена есть свое специфическое очарование.

— Я предполагаю, что да.

— Ты предполагаешь? – его глаза блеснули. – Что же сделать, чтобы внушить тебе абсолютную уверенность?

Адди уставилась на него, наслаждаясь теплом его рук на щеках, блеском лунного света в волосах. Он выглядел красивым язычником в темноте, таинственный и неукротимый. Ее возлюбленный. Когда-нибудь ее муж. Она хотела прожить всю жизнь с ним. Она хотела удержать его каждым обещанием, каждым словом, каждой близостью, которую могут разделить два человека. Ее чувства к нему были такими сильными, такими ошеломляющими, что она даже не представляла, что такое вообще можно испытывать. Она подняла руки, чтобы обнять его сзади, крепко прижимая к себе.

— Я люблю тебя, Бен.

Она почувствовала, как дрогнули его руки. Ему потребовалась минута, чтобы осознать услышанное. Тогда он пробежался глазами по ее лицу, пытаясь понять, сказала ли она правду.

— Боже, как я хотел, чтобы ты сказала это, – он склонил голову и поцеловал ее неистово, не в состоянии сдерживать свою страсть.