Она подошла ближе, и их взгляды встретились, даря безмолвные обещания.

— Они знают, что ты здесь? – спросил он, кивая в сторону дома.

— Я сказала матери и Каро, что иду на прогулку.

— Это все? Ты не упомянула меня?

— Они знали, что я вышла, чтобы увидеть тебя.

Бэн усмехнулся.

— Тогда это немного скромно, говоря, что ты только идешь на прогулку, не так ли?

Она изобразила обиду, отворачиваясь и направляясь к дому, но притормозила, чтобы бросить через плечо.

— Если тебе неприятна моя компания, то так и скажи.

— Я никогда не говорил этого, — он отодвинулся на несколько дюймов и указал на место рядом с собой. – Присядь.

— Там слишком узко, я не смогу нормально разместиться.

Его улыбка была дьявольской.

– А ты попробуй.

Адди удалось втиснуться рядом с ним и заполнить остававшееся пространство.

– О, я не могу даже дышать.

— Я не жалуюсь, — он наклонился к ее склоненному рту. Ее язык встретил его, опаляя, обжигая, предлагая и пробуя на вкус, пока кровь Бена не забурлила с увеличивающейся энергией. Он издал глубокий благодарный стон перед тем, как отстраниться от нее, помня о потребности в соблюдении приличий. Он неуклюже установил пальцы на струнах и осмотрел гитару так, будто впервые ее видел.

— Я что, знал раньше, как играть на этой штуковине?

Она хихикнула, уткнувшись ему в шею, наслаждаясь ароматом его кожи.

– Да. И сыграй что-нибудь красивое для меня.

Он склонил голову к гитаре и подчинился. Навязчивая мелодия, которую она слышала многими ночами, будучи одинока в своей постели, казалось, витала вокруг них. Она потерлась щекой о его плечо, глаза прикрылись в блаженной неге.

– Это звучит так грустно.

— Это, — он продолжал играть, многозначительно глядя на нее, — это напоминает мне тебя немного.

— Я не грустна.

— Но и не совсем счастлива.

Его понимание лишало сил, и Адди не могла отрицать этого. Она была бы счастлива, если бы не боялась за Рассела, если бы не было такой враждебности между «Санрайз» и «Дабл бар», и если бы ее отношения не были причиной страданий Мэй, и если бы заботы о ее собственном прошлом могли бы быть решены… что ж, был целый перечень вещей, о которых нужно было беспокоиться.

— Нет, я не совсем счастлива, — допустила она. – А ты?

— Иногда.

Она сделала раздраженное лицо.

– Мужчинам проще, чем женщинам, быть счастливыми.

Бен смеялся открыто.

– Никогда прежде не слышал ничего подобного. Почему ты считаешь, что нам проще в этом?

— Вы можете делать все, что только захочется. И ваши потребности настолько просты! Хорошая еда, случайная выпивка с парнями, женщина, чтобы согреть постель – и вы находитесь в экстазе.

— Ну, держись, — сказал он. Его глаза горели злым весельем, когда он отложил в сторону гитару и повернулся к ней, ложа свои руки на ее бедра. Он были окружены трелью сверчка и шепотом бриза.

— Есть несколько пунктов, которыми ты пренебрегла.

— О? В чем же еще вы нуждаетесь, кроме того, что я уже назвала?

— В семье, с одной стороны.

— Большой или маленькой?

— Большой, конечно.

— Конечно, — отозвалась она эхом, слегка скривившись. – Ты бы не сказал того же, если бы был женщиной, которая должна родить детей.

— Вероятно, нет, — уступил он и улыбнулся. – Но, говоря как мужчина, мне нравится идея насчет где-то с полдюжины.

Было трудно представить его отцом. Он слишком хорошо подходил на роль амурного холостяка.

– Не могу себе представить, что ты стерпишь дом, наполненный детьми, одного ребенка, срыгивающего тебе на рубашку, и другого, изо всех сил дергающего тебя за штанину.

— Так уж случилось, что мне нравятся дети.

— Даже грязные?

— Не знал, что бывает другой вид.

— Как ты можешь знать, что они тебе нравятся? – требовала она.

— У меня есть племянник и племянница, и они...

— Это только двое, — сказала она торжествуя. – Двое сильно отличаются от шестерых.

— Чего ты добиваешься?

— Я всего лишь хочу обратить внимание на то, сколько времени, внимания и беспокойства потребует эта полудюжина детей.

— Таким образом, ты не планируешь шестерых?

— Нет, это уж слишком! Двоих или троих достаточно…

— Замечательно. Главное, чтобы один из них был мальчик

— Шовинист! – проворчала она. — Ты получишь три возможности, и если все они окажутся девочками – очень жаль. Рождение слишком многих детей делает женщину старой прежде времени. И, кроме того, я была бы настолько занята этими шестью, что у меня совсем не хватило бы времени на тебя. И я всегда также слишком бы уставала для занятий любовью и…

— В твоих словах есть смысл, — сказал он торопливо. — Хорошо, мы сделаем троих.

— Бен, теперь, когда мы говорим о нашем будущем, есть нечто, что меня беспокоит…

— Позже, — сказал он. Его дыхание ерошило тонкие волоски у нее на затылке. Она подскочила, поскольку почувствовала нежный укус его зубов.

— Но это важно. Это насчет нашего брака и…

— Адди, я не собираюсь сидеть здесь и тщательно разбирать список. – Его руки переместились вверх, обхватывая талию и задерживаясь под грудью. – Не сейчас. Это – первый раз, когда я с тобой наедине с прошлой ночи.

Слабая боль обосновалась у нее в груди, ощущение, требующее успокоительного касания его рук.

— Я скучал по тебе сегодня, — бормотал он.

Она, выгнулась назад и оттеснила его.

– Важно поговорить об этом. Есть кое-что, что мы должны понять друг в друге. Это и есть своего рода ухаживание.

Бен вздохнул, отпуская ее, и оперся руками на согнутые колени. Он послал ей косой взгляд полный сарказма.

– Что же такого ты не понимаешь, что не может подождать?

— Это кое-что, что ты не понимаешь во мне.

Внезапно его глаза стали тревожными.

– Продолжай.

— Есть вещи, вы которых я нуждаюсь… это не может быть обычный брак. Я отличаюсь… от других здешних женщин.

— Я не буду спорить с этим.

— Я беспокоюсь о том, что будет представлять собой брак между такими людьми как мы. Мы оба решительны, и у каждого из нас имеются собственные суждения.

— Согласен. Нам придется найти множество компромиссов.

— Но есть некоторые вещи, по поводу которых я не хочу…не могу пойти на компромисс, — она подняла взгляд и вспыхнула, встретившись с его глазами. – Я сожалею, что подняла этот вопрос. Я действительно не знаю, что хотела сказать.

— А я думаю, знаешь.

— Возможно, я не должна… еще слишком рано…

— Что ты планируешь попросить? Поездку вокруг света? Самое большое ранчо Техаса? Часть Североатлантического побережья?

Адди не могла сдержаться и фыркнула от смеха.

– О, прекрати!

Он схватил ее запястья и завел их себе за шею так, что она полностью обхватила его спину.

– Скажи мне, — сказал он, целуя ее в лоб, — я исчерпываю предположения.

— Я хочу, чтобы через двадцать лет ты слушал меня с тем же интересом, что и сейчас. Будто мое мнение важно для тебя.

— Оно важно. И всегда будет. Что-нибудь еще? – его губы пропутешествовали к виску, задерживаясь на пульсе, который они нашли там.

—Да. Я не хочу превратиться в твою собственность, в приложение типа дополнительной руки или ноги, в кого-то, от кого ожидают полного согласия во всем, что бы ты ни говорил. Я не буду тиха во время обеденных бесед за нашим столом, — теперь, когда она начала открываться ему, было намного легче продолжать. – Я нуждаюсь в уважении, а не в снисхождении. Я хочу твоей честности, всегда, во всем, и хочу иметь возможность показать, что способна для тебя на большее, чем просто шитье, стирка и готовка. Все это сможет любая женщина. Я же хочу занять в твоей жизни то место, что больше никому не под силу занять, и я не имею в виду пьедестал.

— Я бы даже не стал пытаться проделать что-то подобное

— Не попытался бы? Ты не хотел бы, чтобы я изменилась после нашей свадьбы? Чтобы делала все, что ты говоришь, и никогда не спорила с тобой?