Иногда Адди видела лицо Джефа в толпе среди фонарей и теней, но она старалась держаться от него как можно дальше. Время от времени он приглашал кого-нибудь на танец, но при этом не терял из виду Адди, которая все время кружилась в танце. Ее сине-зеленое платье, как нельзя лучше, подчеркивало белизну ее кожи и богатый оттенок волос, привлекая мужские взгляды.

В перерывах между танцами Адди оставалась в близи от Рассела, находя успокоение, в установившемся между ними перемирии. У нее не было ни малейшего желания извиниться за сказанное, впрочем, похоже, как и у него, но они приняли молчаливое решение, сделать вид, как-будто ничего не случилось. Благодаря чему им удалось вернуть хоть какую-то часть прежней легкости в общении.

К вечеру ноги Адди сильно болели от быстро сменяющихся танцев, и она решила отдохнуть, когда вдруг заиграли медленную музыку, танцевать под которую вышли старшие члены собрания. Ей удалось уговорить Рассела на танец, и как только они начали двигаться, начала задавать интересующие ее вопросы.

— Насколько я могу судить, никто и словом не упомянул твой забор, — сказала она, и Рассел ухмыльнулся, восхищенный ее смелостью начать этот разговор.

— Не во время же танцев, милая.

— Но это же именно для сегодняшнего вечера. Что будет после свадьбы, когда гости разъедутся по домам?

Рассел пожал плечами, решив не отвечать на вопрос. Адди восприняла его молчание, как знак, что он еще ожидает неприятности, и липкий холодок пробежал по ее спине.

— Папа, я думала о том, что Бен сказал о той колючей проволоке.

— Что ты имеешь в виду? — Хотя он говорил тихо, в его голосе явно слышалась угроза. — Бен говорил, что-то против меня за моей спиной, он высказывался против моих решений?

— Нет, нет, — торопливо заверила его Адди. — Только я не понимаю, почему многие возмущены твоим забором. Это — потому что ты ограничил водоснабжение, не так ли? Все поля, на дальней границе «Дабл бар», ничего не стоят, если не имеют доступа к воде. Раньше я этого не понимала.

— Это — моя вода. Я был здесь задолго до Большого Джорджа Джонсона и всех остальных. До того как, двадцать пять лет назад, началась война. Я не мог найти работу в городе, поэтому отправился на запад и получил здесь землю по обеим сторонам реки — то есть, и река тоже стала моей собственностью. Так было всегда. Но стали приезжать люди, типа таких вот Джонсонов, пытались оттяпать кусок моей земли в надежде получить доступ к реке. Но река всегда была моя.

— Я слышала, ты был картежником, — сказала она, и он засмеялся.

— Почти все, кто сейчас владеют рудниками и ранчo, так начинали. Все немного шельмовали, даже шериф этих мест. Тогда это было в порядке вещей. И никто против этого ничего не имел, не то, что сейчас. А теперь, когда цена на рогатый скот выросла, они решили, что самостоятельных хозяев можно так же легко наказывать, как конокрадов.

— Так говорят и про Бена.

— Да, он был шулером. И комитет его уже почти осудил на линчевание[5], когда я нанял его.

— Действительно? — Глаза Адди расширились. — Я этого не помню.

— Ты была в то время в академии.

— Что заставило тебя принять его на работу?

— Бен прискакал к главному дому, преследуемый разгоряченной толпой, которая нагнала бы его спустя максимум десять минут. Все эти люди готовы были свернуть ему шею, как только бы поймали его. Я дал ему две минуты, на объяснения. Держу пари, что ему никогда до или после того раза не приходилось говорить так быстро.

Адди усмехнулась.

— Мне жаль, что у меня не было возможности увидеть это. Пот, должно быть, лил с него градом.

— Котенок, разве ты не можешь ему посочувствовать? – спросил Рассел, хохоча.

— Да, но он всегда все так контролирует. Я была бы не прочь задать ему встряску.

— У него каждый раз встряска, когда ты крутишься по близости. Я считаю, что ты — единственная женщина, которая...

Рассел внезапно замолчал и смотрел на нее так, как-будто ему пришла совершенно неожиданная идея. Он открывал и закрывал рот, желая что-то спросить, но не знал как.

— Что? – не выдержала Адди.

— О, ничего. — Он пожал плечами с подчеркнутой небрежностью. — Только подумал... Что ты думаешь о Бене, милая?

Пораженная, она уставилась на него с отвисшей челюстью. У него никогда не было такого специфического блеска в глазах, при упоминании имени Бена, как сейчас. Она поспешила взять себя в руки.

— Я думаю, что он — хороший работник.

— Как мужчина. Ты когда-нибудь думала о нем, как о мужчине?

Она торопливо покачала головой.

— Папа, какой глупый вопрос. И даже не смей выяснять у него, что он думает обо мне. Нет абсолютно ни малейшего шанса на то, что между нами проснется такое чувство.

— А почему нет? Тебе не нравится, как он выглядит?

Адди покраснела еще больше.

– Нет, с внешностью у него все в порядке.

— У него хорошие манеры и он умен.

— Да...

— И он добр с женщинами.

— Да, но... Папа, остановись. Я не хочу говорить о нем.

— Хорошо. Но что-то я устал. — Рассел, казалось, был удовлетворен тем, что они затронули эту тему. Музыка закончилась, и он повел ее к их прежним местам. Адди не могла не заметить Джефа, наблюдающего за ней, на расстоянии нескольких футов. Он следил за каждым ее движением и выражением лица. Рассел тоже его заметил. — Мальчишка Джонсон так таращится на тебя, что я не удивлюсь если его глаза выпадут, — заметил он мрачно.

Адди удивила его своим смехом.

– У него всегда такой вид, когда ему чего-то ужасно хочется, и пока он не осознает, что ему это не доступно.

— Он все еще привлекает тебя?

— Я никогда не видела в нем большего, чем друга.

— Тогда, какого черта ты реагировала как сумасшедшая, когда я запретил тебе видеться с ним?

— Поскольку мне не нравится, когда мной командуют! Хоть ты, хоть кто-то другой.

Рассел остановился и, глядя на нее сверху вниз, вздыхая, покачал головой. В его голосе слышалась гордость.

– Будь я проклят, если ты не моя точная копия. Жаль, что ты не родилась мальчиком.

В его устах это было большим комплиментом.

Адди польщенно улыбнулась.

— Мне нравится быть женщиной, спасибо. Но, возвращаясь к разговору о Джефе, когда ты собираешься разрешить мне опять видеться с ним?

Его хорошее настроение мгновенно улетучилось.

— Когда это будет безопасным. Возможно, даже спустя больше времени, чем мы думаем.

— Безопасность, — медленно повторила она. — Ты считаешь, что Джонсоны представляют для нас угрозу?

— И не только они. – Казалось он забыл, что говорит с дочерью, его слова дышали откровенностью, как если бы он говорил с мужчиной. – Так всегда было, и будет. Многие здесь завидуют нашей большой прибыли, и были бы не прочь и сами урвать кусок побольше, если бы могли придумать как. Я огородил свою собственность, чтоб не потерять и часть территории. Конечно, это никому не нравится. А особенно, когда это касается дальних полей «Дабл бар». До последнего времени я надеялся, на поддержку Джонсонов. Тем более что их владения так же велики, как наши, но эти люди нам не друзья, а враги. Они сделали свой выбор, и я думаю ситуация еще сильнее осложниться.

— Звучит так, как-будто ты готовишься к войне, — сказала Адди, думая об опасности, которая поджидала отца. — Я думаю, что совсем не плохо, быть подготовленными. Но ты ведь будешь осторожным, не так ли? Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

— Желательно, чтобы ничего не случилось ни с кем из нас, милая.

— Но люди злы именно на тебя,— сказала она, и внезапно ей захотелось обнять его, и защитить от всего мира. Он был ее отцом. И, несмотря на его грубость, взрывной характер, и властность, которая не редко доводила ее до зубовного скрежета, она любила его. — Ты — тот, до кого они в первую очередь попытаются добраться, будь бдителен. Папа, ты слышишь меня?