Закончив рассказ, Орин поднес руку к влажному от пота лицу и устало потер лоб и глаза. Конан глубоко вздохнул, приводя в порядок спутанные мысли. Он услышал тихое ржание своей лошади прямо за деревом — как будто рассказ Орина распространил по всему холму ауру беспокойства.

— Думаешь, это знамение?

— Не знаю…

— Ты считаешь, это своего рода послание от Усхора — предупреждение о том, что лучше бы тебе не лезть к нему?

— Не знаю. — Орин взглянул на Конана; его лицо было ясным и словно светилось в лунном сиянии. — Мне никогда прежде не доводилось испытывать нечто подобное, хотя знаю, что на войне во время лихорадки в голову приходят всякие странности, которые исчезают, когда человек выздоравливает. А предсказатели и провидцы часто сами доводят себя до припадков, чтобы видения пришли к ним… Я не знаю.

— Но ты не откажешься от намерения сразиться с Усхором?

Орин твердо покачал головой.

— Ни за что. Хотя гибель, судя по всему, неминуема, я погибну в сражении с колдуном, если так уж захотели боги. И все же многие воины против этого похода; даже те, кто поклялся мне в верности, и те сомневаются в благополучном исходе.

— Жизнь полна сомнений, — отозвался Конан. — Но лишь трусы могут предпочесть убогое прозябание славной гибели за правое дело!

— Ты прав, — горячо поддержал его барон. — Для меня отрада слышать твои речи. Ты — простой человек, северянин, но ты владеешь мудростью, недоступной многим из нас. Клянусь Небом, эта мудрость приведет тебя к величию!..

Конан хотел что-то сказать… но внезапно услышал ржание лошадей. Он обернулся. Там, на вершине холма, горели желтые огни — маленькие желтые огни, принадлежащие темным фигурам. Глаза…

— Кром! — воскликнул Конан. — Что это еще такое?!

Он вскочил, выхватывая меч и принимая боевую стойку. Рядом с ним, в оружием в руках встал барон Орин.

— Проклятье… — прошептал правитель Сафада. — Неужто колдовство Усхора настигло нас и здесь?..

Фигуры плыли вдоль склона прямо к ним — шесть человек в темных накидках с длинными рукавами, прикрывавшими руки; желтые глаза их мерцали, точно угли, подвешенные на невидимых нитях. Лошади почему-то затихли и лишь беспокойно всхрапывали.

— Отдай нам Кольцо, — прошептала одна из желтоглазых фигур. Слова прозвучали почти без акцента, но голос выдавал вендийца.

Конан посмотрел на Орина.

— Жрецы Энкату! — выдохнул он.

— Да, — раздался голос с другой стороны. — Мы знаем, что Кольцо здесь. Оно у одного из вас. Вы отдадите нам Кольцо. Сейчас.

— Кольцо? — удивленно воскликнул Орин. — Конан…

— Оно у меня, — подтвердил тот. — Мне нужно было раньше сказать об этом. Я солгал Боларду, Орин! Кольцо было на руке Сундара, и я взял его, когда жрец погиб.

Мертвенно-бледная рука протянулся к Конану.

— Отдай мне Кольцо, человек…

— Ты получишь меч под ребра, собака!

Глаза вендийца, что протянул ему руку, вспыхнули, и их желтый свет стал настолько ярким, что без труда можно было разглядеть черты — тонкие, острые, во рту белеют отвратительные острые зубы. Конан чувствовал, что его разум начинает мутиться…

— Осторожно, Орин! — крикнул он.

Барон сделал легкое движение, вскинул меч и повернулся к Конану спиной.

— К бою!

И хотя огонь этих желтых глаз пытался лишить его ума и силы, Конан прыгнул вперед, чтобы уничтожить врага одним взмахом своего меча

Вендиец, который стоял с воздетыми руками, не успел не только завершить колдовской жест, но даже закричать, когда меч Конана обрушился на его голову. Горящие глаза вспыхнули в темноте точно драгоценные камни, неожиданно упавшие в темный ручей. Конана обдало брызгами крови. Он быстро повернулся; за спиной раздался глухой звук меча, входящего в плоть, а затем гневный голос Орина — он с криком бросился на другого жреца.

Один из вендийцев — тот, что был ближе к Конану, извлек нож и метнул его; киммериец вовремя успел заметить блеск лезвия и, резко взмахнув мечом, отбросил нож в сторону. Он бросился на вендийца и сделал выпад. Меч вонзился в плоть — жрец со стонами повалился на землю и забормотал заклинания, а затем пополз — непонятно как, но жизнь еще теплился в его теле, несмотря на смертельную рану… Конан ухватил меч двумя руками и со всей силы рубанул по голове противника. Выдернув меч, он резко развернулся и услышал, как Орин застонал от боли.

Барона окружили трое жрецов, и Конан увидел лучистое сияние, которое распространялось из центра их круга во все стороны. Орин стоял на коленях, изо всех сил пытаясь подняться, а его руки и лицо жутко светились красным пульсирующим сиянием.

Выругавшись, северянин бросился на помощь. Один из жрецов повернулся, услышав приближение Конана.

Тот успел увидеть лишь его тощее ухмыляющееся лицо и большой темно-красный камень, который вендиец держал на ладони, — а затем его меч опустился и рассек врага сверху донизу.

Жрец с криком упал на спину; из жуткой раны хлынул кровь. Красный камень взлетел в воздух, оставляя за собой светящийся след. К нему кинулся второй вендиец; третий отбежал в сторону, затем повернулся к Конану, зловеще бормоча что-то на неизвестном языке.

Конан кинулся к нему. Глаза жреца вдруг загорелись так ярко, словно два факел вынырнули из темноты. Конан, почти ослепленный их сиянием, неожиданно остановился под влиянием какой-то таинственной силы. Ничего перед собой не видя, размахивая мечом, он бросился вперед, надеясь, что не промахнется и окажется достаточно близко от своего врага…

Его меч вонзился в плоть с омерзительным хрустом. Стало темно. Теперь, когда свечение исчезло — а Конану казалось, что в глазах у него по-прежнему все ослеплено этим светом — он глянул вниз и увидел лежащего на земле вендийца с отрубленной головой.

И тут Орин закричал снова. Варвар резко обернулся и увидел, что барон уже стоит на ногах. Последний жрец поднял камень и стоял перед Орином, держа кристалл над его головой. От камня исходило пульсирующее красное свечение — его волны были видны так же отчетливо, как круги, расходящиеся по воде… Конан видел, как эти волны достигли Орина, и в тот же миг барон выронил меч и застыл недвижимо.

Конан вскрикнул и рванулся вперед.

Жрец заметил северянина и повернул руку с камнем так, чтобы светящиеся волны шли теперь к Конану.

Как только его окружили красные кольца, он не смог даже пошевельнуться, чувствуя головокружение и усталость. Меч стал тяжелым до невозможности; тело и ноги, и даже голова налились такой тяжестью, что, казалось, поддерживать их больше нет сил. Конан хотел выкрикнуть проклятие, но смог лишь глотнуть воздуха. Млр вокруг закачался, красные звезды и красная трава поплыли куда-то, покачнулись, а затем поменялись местами…

Он слышал, как Орин кричит что-то; красное свечение внезапно пропало — и вендиец завопил громким, пронзительным голосом.

Конан поднялся и, пошатываясь, пошел вперед, чувствуя как с каждым шагом и вдохом к нему возвращается сила и энергия. Когда он подошел к Орину, голова его по-прежнему кружилась; барон сидел на корточках возле тела последнего вендийца и вытирал свой меч. Жрец был убит точным, прицельным ударом.

— Ты в порядке? — спросил кофиец Конана. Тот кивнул; последние признаки вялости исчезли бесследно.

— Поищи камень, Орин.

Барон принялся за поиски, обшаривая траву ногой. Наконец он фыркнул, поковырял каблуком в земле и покачал головой.

— Одна пыль, — выдохнул он устало. — Должно быть, кристалл разлетелся на мелкие осколки, как только упал на землю. Или когда погиб последний из этих ублюдков. — Он пнул носком сапога тело вендийца. — С тобой все в порядке?

Конан кивнул.

— Славная драка — как раз то, чего мне так не хватало, чтобы разогреть кровь! Но я хотел бы знать, нет ли поблизости и других тварей?!

Орин покачал головой.

— Кто может знать? Но, боюсь, они не оставят нас в покое. Взгляни, вон там, вдали, эти странные огни. Не то костры, не то еще что-то. Похоже, наши друзья явились именно оттуда!