– Мне пришлось закрыть окна, чтобы комната не провоняла навозом. Что заставило милорда вернуться в замок столь рано? Мы с Ульрихом ждали вас только летом.

– Я получил известие, которое вас обрадует, но об этом позже. Я хочу умыться и съесть целого поросенка на вертеле! Или даже с вертелом вместе, – сказал Ксант и подмигнул сыну.

Слуги уже суетились вокруг столов, выставляя холодные закуски: сыр, рубленую ветчину, зимние яблоки и груши. Синий зал наполнялся людьми, многих Уль знал. Тучный барон Гилт Парэ из Васко командовал пограничным гарнизоном рядом с Рагвудским лесом, подтянутый граф Ван Дарго Саросский был правой рукой отца, круглолицый и узкоглазый барон Жюль Карота занимался разведкой. Следом вошли три капитана кавалерии – Честер Дафт, Майрт Казе и Колин Бонарт, а за ними начали подтягиваться остальные воины, рассаживаясь в дальнем конце зала. Эрл занял место во главе стола, стоящего на возвышении. Волосы Стража Границ уже блестели, свежий камзол, рубашка и кожаные штаны сменили пропыленную одежду с кирасой. Умытые и посвежевшие дворяне сели тут же, Ульрих пристроился на своем стуле с высокой спинкой. Мужское общество разбавляли лишь служанки, разносящие морс и слабый эль. Кларисса ушла в покои, сказав, что тут слишком шумно и чем-то пахнет.

Ксант выглядел собранным и спокойным, но Ульрих чувствовал, что отец чем-то встревожен. Карота разложил на столе карту, сдвинув блюда к Парэ, чему тот только обрадовался. Эрл склонился над прямоугольником тонкой кожи.

– Показывай, Жюль.

– Значит, так, – начал Карота, его палец коснулся желтого овала. – Вот здесь ставка хакана, а вот тут они стояли десять дней ранее.

– Двигаются на север, – заметил Ван Дарго. – Но ведь юг уже полностью свободен от снега, травы для скота там больше.

– Именно, – продолжил Жюль. – Кроме того, тарханы Мулутхая снялись с мест зимовок и также идут в северном направлении. Со стороны это выглядит обычной сменой пастбищ. Они не торопятся, подолгу останавливаются в удобных долинах, но миля за милей приближаются к нашим границам.

– Думаешь, грядет война? – спросил эрл.

– Мы здорово потрепали их в прошлом году. Тархан Ланкуш был двоюродным братом Мулутхая.

– Он сам виноват в этом! Дин Ларкин ехал к хакану под мирным флагом, а этот дикарь вырезал всё посольство, когда те отказались показать свой товар. После такого зверства ещё удивительно, что герцог Карийский ограничился местью только роду тархана, а не объявил войну всем Джангарским степям.

– Насколько я помню, Мулутхай выразил сожаление за досадное недоразумение, – подал голос Парэ, откусив приличный кусок яблока.

– Что значат слова, когда Олаф потерял друга, а Генри отца? – вопросил эрл.

– Король запретил масштабное наступление и правильно сделал, – гнул своё Парэ. – Гоняться за сарматами по их же степям так же глупо, как лезть в нору за барсуком.

– Тем не менее, герцогу удалось взять Ланкуша в клещи, – заметил Дарго.

– Благодаря придумке Ларкина, – парировал Парэ. – Второй раз такой фокус не пройдет.

– Я тебя понял, – сказал Ксант. – Ван, Жюль?

– Если сарматы подойдут к границам ближе, чем на один переход, предлагаю атаковать, – заявил Драго.

– Я думаю, мы еще успеем выработать план действий, – сказал в свою очередь Карота. – Стада движутся медленно, тем более, пока земля не подсохнет, степняки не станут нас тревожить. Предлагаю выжидать. Мои разведчики успеют сообщить о любых действиях врага.

– Хорошо, время у нас есть, – решил эрл. – Пока другие будут ломать на турнире копья, я постараюсь убедить короля стянуть к югу дополнительные войска. Майрт, Колин, Честер, вы всё слышали. Увеличьте число разъездов, гарнизоны перевести в боевую готовность, без доспехов людей в степь не отпускать.

– Слушаюсь, милорд, – повторили по очереди капитаны.

Слуги внесли в зал блюда, исходящие паром. За столом раздались одобрительные возгласы, громче всех радовался Парэ. Из всего разговора Ульрих понял две вещи: сарматы вновь что-то замышляют, а главное – скоро королевский турнир! Он подождал, когда отец прожует истекающую соком свиную рульку, и спросил, стараясь, чтобы голос не сильно дрожал от волнения:

– Отец, когда состоится турнир?

– Двадцатого сенга. Ага, уже глаза загорелись? Можете выехать с матерью пораньше, она обрадуется.

– А ты?

– Я приеду, но сначала проверю крепости на востоке и заверну к Грааской топи, там вновь видели дым. Вард Безумец никак не успокоится, он решил осушить все болота, но как бы огонь не дошел до леса. Видел, как горят торфяники?

Ульрих мотнул головой, чуть не плача. Отец только приехал и вновь уезжает! Радость от поездки в столицу померкла, юноша жевал ароматное мясо, не чувствуя вкуса. Но сюрпризы на сегодня не закончились. Когда воины поели и стали выходить из зала, эрл тронул сына за плечо.

– Во дворе тебя ждёт новый друг, пойдем знакомиться?

Получив приказ, кирасиры трех гарнизонов выезжали за ворота. Барон Парэ отчитывал своего оруженосца за то, что тот до сих пор не удосужился сбегать на кухню и наполнить припасами вместительный мешок. Жюль разговаривал с запыленным всадником, Ван Дарго наблюдал за кузнецом, который менял подковы его жеребцу. Ксант повел сына к стене, на ходу рассказывая:

– Мы встретили два десятка степняков на излучине Шумы. Они прятались в роще, но птицы их выдали. Сарматы первыми открыли стрельбу и если бы не кираса, у меня было бы на один шрам больше. Когда мы атаковали, дикари бросились бежать, но наткнулись на воинов Парэ, которые ехали вдоль реки. Степняки убили троих, барон рассвирепел и порубил всех в капусту. Ха, Жюль потом долго выговаривал Гилту, что тот не взял ни одного пленного. Зато кони остались, присмотрись к этой кобыле.

После неудачного падения Ульрих опасался лошадей. Зная, что отец влюблен в кавалерию, юноша старался избавиться от своей боязни и даже заказал у кузнеца трость с набалдашником в форме конской головы, чтобы постоянно созерцать причину своего страха и привыкнуть к нему. Когда кирасиры возвращались в замок после очередного разъезда, Уль встречал их за изгородью, вцепившись руками в жердь. Постепенно он научился видеть в лошадях не только коварных монстров, но и умных животных. Когда отец месяц назад посадил сына впереди себя на Марко и проехался по двору, Ульрих почти не дрожал, но стиснул луку седла так, что побелели пальцы.

– Сарматы – дикий и воинственный народ, но разводить коней умеют, – сказал Ксант. – Те понимают хозяина с полуслова, неприхотливы и быстры. Держи, я специально захватил кусочек сахара.

Уль взял желтоватый комочек и посмотрел на кобылу. Ростом в холке она была ему по грудь. Густая черная грива закрывала глаза, изящные тонкие ноги свидетельствовали о быстроте, а поджарые бока – о выносливости. В сравнении с горячим абиссинцем джангарская лошадка выглядела кротким ягненком, но именно это и понравилось Ульриху. Он осторожно протянул руку. Влажные губы уткнулись в ладонь, юноша засмеялся.

– Щекотно!

– Вот и познакомились, – сказал отец. – Как назовешь?

– Звездочка, – ответил Уль, дотронувшись до белого пятнышка на носу кобылы. Та тряхнула гривой и негромко заржала.

– Понравилось, – кивнул эрл. – Я распорядился поставить седло с высокой лукой, каким экипируют турнирных драгуаров. Спина будет уставать меньше. Подсадить тебя?

– Я сам.

Опираясь на трость, Ульрих встал в стремя. Руки предательски задрожали, кобыла не шелохнулась. Юноша заметил, что за ним наблюдает не только отец, но и кирасиры. Он сжал зубы и задом протиснулся в седло. Звездочка переступила копытами. Она чувствует мой страх, подумал Ульрих, и точно сбросит, если я буду бояться. Он оперся на луку и медленно перенес больную ногу. Носок сапога нащупал треугольник стремени. Получилось! Отец одобрительно хлопнул по плечу.

– Сделай круг по двору.

Я уже совершил подвиг, хотел сказать Ульрих, но молча кивнул. Он тронул поводья, казалось, Звездочка только этого и ждала. Она потрусила вдоль стены, миновала злополучную изгородь, и перешла на рысь. Юноша смотрел строго перед собой, не замечая подбадривающих возгласов воинов и заинтересованных взглядов слуг. Он застыл в седле, держась так прямо, будто проглотил копье, а в голове билась единственная мысль – лишь бы не упасть, лишь бы не упасть! И следом – позора не оберешься.