— Это все-таки оказался антидепрессант, как ты и предполагал?

— И да, и нет. Такой относительно мягкий эффект имел место в моем случае, однако гораздо более значительное воздействие наркотик оказал на Адама и на большинство других людей, как теперь можно сказать. По их словам, этот препарат позволяет им ощутить поразительные прозрения — они постигают собственную жизнь, то, как они живут и что они делают. Они видят, как сами создают себе проблемы или растрачивают то, что имеют, то, чем они являются. Похоже, этот наркотик способствует прозрению, но он открывает путь к пониманию, не заставляя людей ощущать страх. Здесь нет угрозы потери самоконтроля.

— Чего большинство людей как раз и боятся… — поддержала я Шуру.

— Да. Пожалуй, страх потерять контроль над собой и оказаться беспомощным — это явление универсальное, и, разумеется, он возникает у людей, которые раньше никогда не принимали галлюциногены. МДМА позволяет вам полностью сохранять контроль и в то же время — взглянуть на себя как следует. Адам сказал мне, что МДМА расправляется с барьером страха, как назвал это Адам, страха, который люди испытывают перед тем, что творится внутри них, перед самим собой. Большинство людей описывают такое ощущение, словно они принимают себя, что позволяет им внимательно в себя всмотреться. В итоге получается, что подобное прозрение относительно не угрожает человеку.

— А бывали ли неудачные случаи? — поинтересовалась я.

— О, конечно. Я слышал о нескольких по-настоящему неудачных трипах. Мне рассказывали о них Адам и другие врачи. Самое главное, что в большинстве этих случаев люди не хотели принимать МДМА; принять наркотик их уговаривали муж или жена, или врач, тогда как они сами не были внутренне согласны прибегнуть к этому средству ради собственного спасения. Они принимали препарат под внешним давлением. Результаты были отрицательными, что вполне предсказуемо. Участвовавшие в таких экспериментах врачи получили хороший урок.

— Ты хочешь сказать, что нужно по-настоящему захотеть принять этот наркотик, а в противном случае все пойдет наперекосяк?

Шура наклонился вперед и сказал: «И не только в данном случае, это касается любого психотропного наркотика. Именно поэтому у людей случается то, что они называют плохими трипами, когда какой-нибудь умный сукин сын незаметно добавляет наркотик в пунш, — в общем, когда наркотик им подсовывают без их ведома. Вот это я считаю действительно непростительным поступком — давать человеку галлюциноген любого вида, не предупредив его об этом и не получив его согласия. Лично я думаю, что и врач не должен так поступать даже с наркотиком, который он прописал пациенту; этого ни в коем случае не следует делать с галлюциногеном. Или с чем-нибудь вроде МДМА, потому что он, хотя и не относится к психоделикам, оказывает определенное воздействие на сознание человека».

Глаза Шуры сузились от гнева.

Я кивнула ему и спросила: «Сколько времени продолжается сам опыт?»

Его лицо прояснилось, он посмотрел на меня: «Ты уверена, что хочешь попробовать? Именно сегодня? Сейчас?»

— Если тебе нравится эта идея и если тебе это не помешает.

— Продолжительность опыта, — начал Шура, — около трех часов, если не принять дополнительную дозу, которая обычно составляет примерно одну треть от первоначальной. Если где-то через полтора часа после приема первой дозы принять добавку, то максимальный эффект продлится на час дольше.

— Есть ли возможность принять этот препарат нам обоим? Как тебе эта идея? Пожалуйста, скажи мне, если не очень хочешь — по какой бы то ни было причине.

— На самом деле, сочту за честь, — ответил Шура.

— Ты всегда называешь это МД… что там дальше. Извини», — я изобразила угрызения совести, ударив себя по голове ладонью.

— МА, — закончил Шура.

— МДМА. Спасибо.

— Метилендиоксиметамфетамин, — напомнил он мне с усмешкой. В ответ я показала ему язык.

— Это ТЕБЕ легко сказать!

Шура встал из-за стола со словами: «Поброди здесь, если хочешь. Я вернусь через пару минут».

Я осталась на месте и стала рассматривать книги в шкафу и читать заголовки: «Искусство Индии», «Пещеры Ласко», «Голоса тишины» Мальро, «Юриспруденция» (в двух томах), «Босуэлл в Голландии», Чаплин, Бернард Шоу, лимерики и коллекция эротического искусства (ах, ну как же без этого!). Я также увидела «Выбор Софи»[57] и книгу под названием «Мудрость Китая и Индии» Лин Ютаня. Я вспомнила, что когда-то очень давно тоже читала это произведение, которое, кстати, сильно меня потрясло, но не могла припомнить его названия. Две полки книжного шкафа были полностью заполнены работами Олдоса Хаксли, некоторые из них были в двух экземплярах.

Конечно же, ему нравится Хаксли.

Тут вернулся Шура. Он принес четыре маленьких стеклянных пузырька с белыми крышечками. Он прошел на кухню, я последовала за ним и стала смотреть, как он открывает буфет и достает оттуда бокалы для вина. Он поставил их на покрытый кафелем стол около раковины. Бледный и потускневший, потерявший свой голубой цвет кафель, наверное, такой же старый, как и пол, подумала я. По крайней мере, кафель можно протирать и держать чистым. Между тем Шура открыл два пузырька и высыпал оказавшийся в них белый порошок в бокалы — один пузырек на один бокал. Потом добавил в бокалы немного горячей воды из-под крана и слегка взболтал получившуюся смесь, прежде чем протянуть один из бокалов мне. Он стоял прямо, почти как на официальном приеме. Шура чокнулся своим бокалом с моим и сказал: «С Богом».

Я залпом выпила жидкость из бокала и сразу же прижала ладонь ко рту: меня чуть не вырвало. Вкус у смеси был горький и гадкий. Я так и сказала Шуре.

На что он ответил: «Я считаю, что нужно узнать это на вкус до того, как понять, что оно делает. Я должен был тебя предупредить; приходится признать, что большинству людей это не по вкусу. В следующий раз, если захочешь, можно будет добавить сок».

Спасибо тебе за «следующий раз», любимый.

Я с подозрением уставилась на него: «Только не говори мне, что тебе нравится это!»

Он сказал несерьезным тоном: «Думаю, это довольно приятный вкус. Абсолютно честный и откровенный. Вкус с характером, я бы сказал. Вкус, имеющий индивидуальность!»

«Да ты с ума сошел!» — с этими словами я залезла в холодильник, нашла там бутылку грейпфрутового сока и налила себе столько, чтобы избавиться от этого особенного характера и индивидуальности у себя во рту. Шура только хмыкнул, глядя на искаженное гримасой мое лицо. Гримаса отвращения была лишь чуть-чуть преувеличена.

Ладно, Урсула, иди. Настал мой день — Шура принадлежит мне, хотя бы ненадолго.

Из кухни Шура повел меня в теплую гостиную. Я бросила свою сумочку на кофейный столик и присоединилась к Шуре, вставшему у окна. Он спросил у меня: «Ты знаешь Дьябло? Когда-нибудь там бывала?»

— Не думаю, что вообще видела ее раньше в реальности. На самом деле, кажется, я вообще не бывала в этом округе. Несколько раз я добиралась до Беркли, но никогда не проезжала по туннелю на эту сторону.

— Между прочим, — сказал Шура, продолжая рассматривать гору, — ты должна знать, что я дал каждому из нас очень низкую дозу МДМА — сто миллиграммов, если быть точным. Этого хватит, чтобы ты в полной мере ощутила его воздействие, но недостаточно для чего-то чрезвычайного. Если, конечно, ты не окажешься особо чувствительной к этому соединению. Эту возможность всегда необходимо учитывать, когда пробуешь новый для себя препарат.

— Когда я должна что-нибудь почувствовать?

— О, где-то минут через тридцать-тридцать пять. Обычно в первый раз люди замечают странное и незнакомое ощущение примерно через полчаса после приема наркотика. Если ты можешь просто расслабиться и не пытаться избавиться отданного ощущения, то оно пройдет в течение двадцати или чуть больше минут. После этого наркотик начнет действовать, и это будет продолжаться примерно час. Потом, если тебе понравится и ты захочешь продлить удовольствие еще на час, я дам тебе добавку — еще сорок миллиграммов препарата.