Он не смог придумать, что еще к этому добавить, поэтому попробовал другую тему. — Слышал, вы встречаетесь с Джереми Ситоном.

— Мы пару раз обедали. — Она глотнула свой кофе.

Он посмотрел на нее. — Не возражаете, если я спрошу, между вами что-то серьезное?

Она поджала губы и слегка склонила голову набок. Задумалась. — Я бы описала наши с Джереми отношения как дружеские.

— Дружеские. — Что, черт возьми, значит дружеские?

— У нас с Джереми много общих интересов.

Он кивнул. — Искусство. Джереми рисует.

Она с вежливым участием поинтересовалась. — В чем тут проблема?

— Это вы мне скажите. — Он очень осторожно отставил свою кружку. — Джереми сочтет проблемой наш сегодняшний ужин?

— Сомневаюсь. — Она выглядела удивленной вопросом. — Но если он что-нибудь скажет, я объясню ему ситуацию.

— Как именно вы собираетесь объяснить ее?

— Скажу, что мы — просто друзья. Он поймет.

— Просто друзья, — бесстрастно повторил он.

— Что еще? — Она тоже поставила свою кружку и выразительно посмотрела на часы. — Боже мой, уже так поздно, не правда ли? Завтра рано утром мне нужно ехать в галерею, чтобы надеть рамки на некоторые из детских рисунков, и я уверена, что вы беспокоитесь о Карсоне.

— Выпроваживаете меня?

— Это был такой тяжелый день, — произнесла она в качестве извинения и поднялась.

— Точно. — Он не спеша встал.

Она сунула ему в руки его черную ветровку и открыла перед ним дверь. Не переставая улыбаться. По-дружески.

Он вышел на парадное крыльцо. Буря быстро кончилась, оставив после себя свежий, все еще влажный воздух.

— Осторожнее за рулем, — сказала она.

— Хорошо.

Он натянул свою куртку, но не потрудился ее застегнуть. Он засунул руки в карманы и стал, вглядываясь в ночь. Он мог слышать далекий рокот волн, разбивающихся о низ утеса под коттеджем.

Он медленно повернулся к Октавии.

В свете ламп на крыльце, ее волосы отливали тем же цветом, что и пламя в камине внутри. Он мог чувствовать окружавшую ее магию.

С него хватит. Теперь он знал, что было не так в этой сцене.

— Вы должны кое-что понять, прежде чем мы сделаем следующий шаг, — сказал он.

— И что же?

Он сделал два шага назад по крыльцу, сократив расстояние между ними. Он держал руки в карманах куртки, не позволяя себе к ней прикоснуться.

— Чем бы это ни обернулось, — ровным голосом сказал он, — это точно не просто дружба.

Она моргнула. Губы ее приоткрылись, но с них не сорвалось ни слова.

И прекрасно, потому что ему не хотелось говорить.

Он поцеловал ее, все еще держа руки в карманах, немного наклонившись вперед, чтобы завладеть ее ртом. Она не уклонилась и не отступила назад, но он почувствовал дрожь, охватившую ее.

Он осторожно углубил поцелуй.

Ее рот смягчился под его губами. Ему показалось, что она пытается распробовать его; а может быть, проверяет. Или она себя проверяла?

Она издала тихий, невероятно эротичный звук, и кровь его закипела в жилах. Дыхание участилось.

Он медленно поднял голову. Чтобы прервать поцелуй ему понадобилось всерьез воспользоваться всей своей силой воли.

— Определенно не просто дружба, — сказал он.

Он развернулся, спустился по ступенькам и забрался в свою машину.

Вскоре он въехал на недавно заасфальтированную, благоустроенную парковку Дримскейпа и поставил BMW на свободное место рядом с «Порше» Рейфа. Он бросил взгляд на часы, выбравшись из машины. Близилась полночь. Ресторан был закрыт уже больше часа. Машины, остававшиеся на парковке принадлежали постояльцам. Их было немало.

Дримскейп процветал с самого дня открытия. Вдобавок к туристам, гостиница привлекала постоянных клиентов из Института и Колледжа Чемберлена.

Он поднялся по ступенькам на широкую веранду, окружавшую нижний этаж гостиницы. Парадная дверь отворилась, как только он протянул руку, чтобы нажать на маленький звонок.

— Я услышал мотор, — сказал Рейф. — И понял, что это ты. — Он отступил в сторону, пропуская Ника в холл. — Хочешь кофе?

— Нет, спасибо. Только что пил. — Он кивнул лысеющему мужчине средних лет, который выглянул из офиса за конторкой портье. — Добрый вечер, Эдди.

— Привет, Ник. Приехал забрать своего паренька?

— Да.

— Как твое свидание с очаровательной мисс Брайтуэлл? — спросил Рейф.

— Без комментариев.

Рейф окинул его сочувствующим взглядом и закрыл дверь. — Неужели так плохо? Знаешь, я тут подумал, она ведь не в твоем вкусе.

— Без комментариев значит без комментариев. Я думал, что вы, Мэдисоны поддерживаете политику неразглашения-любовных-тайн.

— Эй, мы ведь теперь семья, забыл? — Рейф ухмыльнулся. — Я просто стараюсь проявлять братский интерес к твоим личным делам, вот и все.

— Братский интерес, черт побери, ты просто… — Он замолк, увидев Ханну, появившуюся в проходе, ведущем к центральному коридору и солярию.

— Да, насчет времени, когда ты приехал, — сказала она.

— Сейчас не так уж и поздно, — сказал Ник, испытывая странную настороженность. — То, что вы, старая супружеская пара, рано ложитесь спать не значит, что остальные обязаны быть такими же занудами.

— Здорово подмечено. — Рейф вскинул бровь. — Еще даже полуночи нет, Золушка. Что ты делаешь здесь так рано? Я же говорил, что мы будем рады оставить Карсона на ночь, если тебе повезет.

Ханна посмотрела на Рейфа испепеляющим взглядом. — Ты сказал это ему? Ты в самом деле сказал нечто столь вульгарное?

— Он — Мэдисон, — напомнил ей Ник. — Он был рожден вульгарным. Нам остается лишь молиться, что твои первоклассные гены Хартов победят его ужасную генетическую наследственность, когда вы двое решите начать делать детей.

Ханна странно посмотрела на него. Рот Рейфа изогнулся, но он воздержался от замечаний. У Ника появилось ощущение, словно он что-то пропустил.

— Ну? — Сказала Ханна голосом, который ясно давал понять, что она нарочно сменила тему и всем остальным лучше ее поддержать. — Как твое свидание с Октавией? Вы хорошо провели время? Где вы двое ужинали?

Он изучающе посмотрел на сестру. В последнее время что-то в ней изменилось. Он не мог сказать ничего определенного, но ему казалось, что она скрывает какой-то особый секрет. Брак определенно пошел ей на пользу, подумал он. Но с другой стороны, за ярчайшим исключением его самого, брак был на пользу всем Хартам в целом.

— У нее, — бесцветным голосом ответил он.

— О, Господи, — пробормотал Рейф. — Вы поехали к ней домой, и она выставила тебя за дверь, когда не было еще и одиннадцати. Это плохо. — Он покачал головой. — Я рад бы дать тебе маленький братский совет, как вести себя на первом свидании с милой леди, Харт. Это самое малое, что я могу сделать, мы ведь — семья и все такое.

— Ты можешь взять свой полезный совет насчет свиданий в гриль-бар «Тотал-Эклипс» и засунуть его «туда, где не светит солнце».

— А мы сегодня прямо кидаемся на людей, не так ли? Ну ладно, но это — твоя потеря, приятель.

С него хватит, решил Ник. Он посмотрел на Ханну. — Где мой сын?

— Крепко спит в библиотеке. — Выражение ее лица смягчилось. — Уинстон за ним приглядывает. — Она помешкала. — Он казался обеспокоенным твоими отношениями с Октавией.

— Уинстон обеспокоен моей личной жизнью?

— Нет, не мой пес. Твой сын. Он несколько раз за этот вечер упоминал, что боится, как бы ты не разозлил ее.

Рейф вздохнул. — Видимо, даже малыш Карсон заметил, что тебе не хватает мастерства в общении с леди.

— Мой сын прежде всего Харт, — сухо сказал Ник. — Его главная забота — убедиться, что ничто не встанет на пути к его нынешней цели.

— И эта цель заключается в том, чтобы?

— Чтобы на Выставке Детского Искусства повесили его портрет Уинстона.

— Достойная цель, — сказала Ханна. — И я уверена, что портрет просто потрясающий. Уинстон ведь замечательный натурщик. Но какое отношение имеет твое свидание с Октавией к выставке картин?