Все взгляды обратились к ней, когда она вошла в булочную «Летающая Тарелка» чуть раньше девяти следующим утром. И все тут же незаметно отвернулись.

Даже если бы Ханна не потрудилась позвонить ей утром и предупредить, подумала Октавия, она прожила в Эклипс-Бэй достаточно долго, чтобы знать, что означает такое особое внимание.

Появились новые слухи, и она оказалась в самом их центре.

Она прекрасно понимала, что произойдет, если она согласится на свидание с Ником Хартом, напомнила себе Октавия. И тот факт, что теперь всем известно, что она — родственница Клаудии Баннер лишь добавлял остроты в ту кашу, что заварилась в Эклипс-Бэй.

Она замерла в проеме дверей и сделала глубокий вдох. Харты и Мэдисоны ежедневно имели дело с этой проблемой. Тетя Клаудия бы и глазом не моргнула. Если они смогли это пережить, значит и она сможет.

Она вежливо улыбнулась небольшой группе людей и двинулась дальше, прокладывая дорогу меж столиками. Путь к стойке показался ей очень длинным, но она его все же одолела.

— Доброе утро, — сказал она Герольду в яркой мантии, которая ждала, когда она сделает заказ. — Кофе со сливками, пожалуйста.

— Да прибудет свет будущего сегодня с вами. — Украшения Герольда — анк и медальон в форме скарабея — мягко звякнули, когда она приветственно подняла ладонь. — Ваш кофе будет готов через минуту.

Дверь снова отворилась, как раз когда Октавия вручала деньги Герольду. Ей не нужно было оглядываться через плечо, чтобы узнать, кто вошел в булочную. Неожиданно охватившее ее возбуждение говорило само за себя.

— Здрасьте, мисс Брайтуэлл, — крикнул Карсон из дальнего угла зала. — Папа сказал, что видел вас здесь.

Она обернулась, держа в руке стаканчик. Мучительная тоска охватила ее при виде Ника с сыном. В своих подобранных по цвету черной ветровке, джинсах, тенниске и кроссовках, Карсон был элегантной уменьшенной копией своего отца. Но сходство было гораздо глубже, подумала она. Уже сейчас в Карсоне ощущались задатки сильной воли, ясного ума и той спокойной чуткости, которые были фирменными знаками Ника. Было и еще кое-что. Карсон вырастет мужчиной, на чье слово можно положиться, потому что честность была в природе семьи Харт.

Каков отец, таков и сын.

Она подавила внезапный наплыв эмоций безжалостным усилием воли. У Ника и Карсона есть все, что нужно, в том, что касается семьи. А она уезжает в конце лета.

— Доброе утро, — сказала она Карсону. Она взглянула на Ника и почувствовала, как жар его взгляда затронул ее нервные окончания, вызывая небольшие взрывы. — Привет.

— Доброе утро, — сказал он.

В его тихом приветствии присутствовала легко заметная интимность, неясная, томная нежность, которую, она была уверена, отметили все в булочной. Она поняла — с такой сильной уверенностью, что ей пришло в голову, уж не развились ли у нее телепатические способности — что он думал о поцелуе на ночь на ее крыльце.

Не то, чтобы у нее было право жаловаться. Она тоже думала об этом.

Вообще-то она провела большую часть ночи, вызывая его в памяти, анализируя, обдумывая каждый нюанс и вспоминая собственную реакцию. Она изучила этот поцелуй так, как изучала бы картину, которая завладела ее вниманием и заставила ее захотеть заглянуть поглубже.

Ее реакция была слишком острой, и она это знала. В действительности же, ночная одержимость подробностями того случая на крыльце заставляла ее чувствовать себя очень неловко этим утром. Можно подумать, что это — ее первый настоящий поцелуй. А это уже совсем ни в какие ворота не лезет. Вот что случается, когда почти два года не заводишь ни с кем отношений. Женщины склонны слишком остро реагировать на то, что засуха наконец кончилась. Им нужно иметь хоть какие-то перспективы.

Ник и Карсон подошли к стойке. В глазах Ника были смешинки и еще что-то. В них было сочувствие.

Он с легким интересом огляделся вокруг. — Не волнуйтесь об этом. Стало известно, что вы — родственница Клаудии Баннер, и что нас видели вместе в моей машине прошлой ночью.

— Да, я знаю. Первым долгом этим утром мне позвонила Ханна, чтобы предупредить.

— Об этом забудут через пару дней.

Она была не так уж уверена в этом, но решила, что сейчас не время и не место спорить по этому вопросу. — Конечно.

— Дайте мне минуту, чтобы взять кофе для себя и немного горячего шоколада для Карсона, — сказал он. — А затем мы проводим вас до галереи.

Прежде чем она смогла возразить или согласиться, он стал диктовать заказ Герольду.

Карсон смотрел на нее, пока они ждали кофе и шоколад. — Вы уже вставили в рамку мой рисунок?

— Я собиралась сделать это сегодня утром. — Она улыбнулась ему. — Хочешь помочь мне?

Он задохнулся от восторга. — Да.

Ник забрал стаканчики и бумажный пакет от Герольда и, еще раз быстро оглядев булочную, направился к двери.

— Ну ладно, вы двое, — сказал он уголком рта с невозмутимым спокойствием маршала с Дикого Запада. — Давайте-ка выбираться из этой Передряги.

— Мисс Брайтуэлл собирается сегодня надеть рамку на Уинстона, — сообщил Карсон. — Я буду помогать.

— Здорово, — сказал Ник.

Карсон развернулся и помчался вперед, совершенно не обращая внимания на плохо прикрытое любопытство, охватившее всех в зале.

— Харт с головы до ног, — пробормотала Октавия.

— О, да.

На улице начинали рассеиваться остатки утренних облаков. День обещал к полудню стать теплым и солнечным.

Магазины напротив пирса стали открываться на день. Октавия заметила, что на «Сувенирах Бухты», «Доме Сладостей» и «Древностях Ситон» горят огни.

— Похоже, я немного припозднилась сегодня утром. — Она остановилась перед дверью «Брайт Вижнз» и скользнула ключом в замок.

Карсон и Ник последовали за ней в галерею и подождали, пока она выключит сигнализацию и включит свет.

— Где мой рисунок? — спросил Карсон.

— В задней комнате вместе с остальными, — ответила Октавия. — Но сначала нужно допить наш шоколад и кофе, прежде чем мы начнем надевать рамку. Не хочу, чтобы что-нибудь пролилось на рисунки.

— Хорошо. — Карсон занялся своим шоколадом. Он казался очень сосредоточенным на опустошении своего стаканчика в рекордное время.

— Помедленней, — тихо сказал Ник.

В голосе его не было никаких грозных ноток, обратила внимание Октавия; никаких скучных нотаций о хороших манерах. Просто совет, произнесенный со спокойным, мужским авторитетом.

Октавия подождала, пока все три стаканчика не оказались в корзине для мусора, и наконец открыла дверь мастерской.

— Ну хорошо, — сказала она, — давай займемся подходящей рамкой для Уинстона.

Ник дошел с ними до дверей задней комнаты. Бросил взгляд на часы.

— Почта уже должна прийти. Я сбегаю за ней, пока вы работаете над картиной. Увидимся через несколько минут, ладно?

— Ладно. — Карсон не повернул головы. Его внимание было поглощено матирующими материалами и рамками, которые Октавия раскладывала на верстаке.

— А вы наденете на мой рисунок золотую рамку, мисс Брайтуэлл? Думаю, Уинстон будет здорово смотреться в золотой.

— Мы посмотрим и золотую и черную, чтобы узнать, какая смотрится лучше, — сказал она.

— Видно, я здесь не нужен, — сказал Ник. — Увидимся позже.

Через несколько секунд дверь галереи закрылась за ним. Октавия и Карсон, поглощенные своим занятием, ничего не заметили.

Митчелл Мэдисон набросился на него из засады, как только он зашел на почту.

— Слышал, что у тебя было свидание с Октавией Брайтуэлл прошлым вечером, — бросил он.

— Слухи не удержишь.

— Вы вместе ездили к Фургартону, забрали какую-то старую картину, а затем поехали к ней домой. Это так?

— Да, сэр. Вы хорошо осведомлены.

— А теперь слушай сюда. — Митчелл приблизил свое лицо к лицу Ника. — Я думал, что ясно дал понять Салливану, что не буду стоять в сторонке, пока ты водишь Октавию за нос.