Он склонился над ней, опершись на локти. — Я тоже так подумал.

— И все это только для того, чтобы заставить меня снизить обороты?

— Я человек отчаянный.

Она могла дернуть невесомую ткань и освободиться парой быстрых рывков, но почему-то он был уверен, что она этого не сделает. Он почувствовал, что сегодня ночью она готова на безумные выходки. Счастливое стечение обстоятельств.

— Что дальше? — пробормотала она.

— Не знаю. — Он скользнул одной рукой между ее ног и нащупал жемчужину в раковине. Он улыбнулся, почувствовав, как она шевельнулась под ним, требуя большего. — Давай проверим?

— О, да. — Она облизнула губы и посмотрела на него сквозь бахрому ресниц. — Давай.

Он медленно погладил ее, увлажнив свою руку ее росой.

Она приподняла бедра под его пальцами, искушая его своим телом. Она могла и ангела соблазнить. А он был совсем не ангел.

Его рот двинулся вниз по ее телу, опускаясь ниже и ниже, пока его не окутал ее запах. Теперь он был таким твердым, что не осмеливался прикоснуться к ее коже своей плотью, опасаясь потерять свое хрупкое самообладание. Это будет проверка на выносливость, и он был полон решимости удостовериться, что пройдет ее сегодня ночью.

Через какое-то время, когда она стонала и выгибалась под ним, он нашел маленький, чувствительный бутон своими губами. Она задержала дыхание и напряглась.

— Ник.

Он ласкал ее языком, пока она изогнувшись не начала ловить ртом воздух.

— Да, пожалуйста, да. Сейчас, черт возьми.

Он скользнул в нее пальцем, отыскал чувствительно местечко; надавил. Она ахнула.

— Да. Здесь. О, да. О, да, о, да, о, да, да. Ник.

Она кончила, содрогаясь от накатывающих волн неистовой, чисто женской энергии, от которой у него захватило дух. Он едва успел вовремя скользнуть вверх по ее телу и полностью погрузиться в нее, прежде чем его сотрясла собственная разрядка.

Она резко дернулась в его руках, и ногти ее вонзились ему в спину, а ноги крепко обхватили его бедра. Последним, что он помнил, было ощущение, как кроватный балдахин опускается на него множеством шелковых паутинок, опутывая его силком, из которого, он знал, ему не вырваться.

Много позже он пришел в себя. Мгновение он не открывал глаз, предпочитая наслаждаться чувством удовлетворения, которое окутывало его. Он был готов вечно плыть по волнам удоволетворения.

Затем он почувствовал прикосновение тонкой ткани, которая обернулась вокруг его правого запястья. Он приоткрыл один глаз. Грудь Октавии прижалась к его груди, когда она склонилась над ним, чтобы привязать его второе запястье к кроватному столбику. Он открыл второй глаз.

— Что происходит? — спросил он с ленивым интересом.

Она села на него верхом и послала ему томную улыбку. — Моя очередь.

— О, вау.

Она почувствовала, как он снова встал с постели незадолго до рассвета. Смятение, сожаление и странное чувство обиды завладело ей. Она открыла глаза и уставилась в стену, прислушиваясь, как он, босой, шагает по полу.

Ну, конечно, он уходит. А чего она от него ожидала? Что он останется до утра? С какой стати? Это просто роман на лето.

Но она не собиралась позволить ему вот так ускользнуть. Он мог бы и по-настоящему попрощаться, оставив постель, черт возьми.

Она перевернулась на бок, пытаясь разглядеть его среди теней, ожидая увидеть, как он с одеждой направляется в ванную. Но он вовсе не крался по комнате.

Он стоял у окна, оперевшись одной рукой о подоконник, и смотрел на залитый лунным светом залив. Бледный свет, струящийся сквозь стекло, серебром обрисовывал его плечи и отбрасывать темную тень на его профиль.

— Ник? — Она привстала на локтях. — Что ты делаешь?

Он повернул голову и посмотрел на постель. — Я просто думал.

— О чем?

— О том, что произойдет в конце лета.

Она не двигалась. Она даже перестала дышать. — Это ведь не Серьезный Разговор, нет? Потому что если ты пытаешься незаметно…

— Это вовсе не Серьезный Разговор, — сказал он, голос его вдруг стал резким.

Она уставилась на него. — Ты что, злишься?

— Может быть. Да, думаю, да. Я пытаюсь с тобой серьезно поговорить, а ты бросаешь мне в лицо это дерьмо насчет Серьезного Разговора.

Значит, он разозлился, отлично. Вполне справедливо. Она тоже начинала быстро терять терпение.

— Ладно, прости, — сказала она холодно. — Я просто хотела убедиться, что ты не собираешься завести этот дурацкий разговор сейчас. Потому что уже слишком поздно.

Он несколько секунд не двигался. Затем отошел от окна, подошел к кровати и остановился, глядя на нее сверху вниз.

— Слишком поздно? — повторил он равнодушно.

— Нравится тебе это или нет, у нас с тобой отношения. Может, из них ничего и не выйдет по множеству разных причин, но черта с два я позволю тебе накладывать на них какие-нибудь ограничения.

— По-моему, ты немного запуталась, — сухо произнес он. — Ты обвиняешь меня в попытке назначить точные время и дату, когда наши отношения закончатся, но вовсе не я постоянно твержу о том, что уезжаю из Эклипс-Бэй через несколько недель.

Она открыла рот, чтобы начать спорить, но тут же закрыла.

Ну ладно, тут он прав.

Она откашлялась. — Это совсем другое дело.

— Да черта с два.

Она сердито посмотрела на него. — Я должна быть практичной. Мне нужно продать бизнес. Это требует времени и планирования. Кроме того, еще этот переезд. Человек не может принимать подобные решения в последнюю минуту.

Он поставил колено на смятую постель. — Именно ты сейчас в испуге бежишь.

— Не правда.

— Проклятье, может быть, мы оба испуганно убегали какое-то время. — Он опустился на нее, толкнув ее спиной на подушки. — Но я думаю, что нам обоим пора остановиться.

— Думаешь?

— Если хотите спать со мной, леди, вам придется немного рискнуть.

— Вот как?

— Угу.

— А как насчет тебя? — удалось ей спросить. — Ты тоже готов немного рискнуть?

На его скрытом тенями лице появилась медленная и загадочная улыбка. Его глаза никогда не были более опасными. И не обещали так много.

— Я в зоне риска с того дня, как повстречал тебя, — сказал он. — Хочешь знать, почему я не стал заводить с тобой Серьезный Разговор тогда, в начале нашего романа?

— Да.

— Я забыл об этом, вот почему. Мне никогда даже в голову не приходило начать с тобой Серьезный Разговор. — Он скользнул ртом по ее губам. — Понимаешь? Огромный риск.

— О.

Он снова наклонил голову и прижался ртом к ее шее. Она почувствовала кожей его зубы, и ее охватило возбуждение. Она обвила его руками и перестала думать о конце лета.

На следующее утро Гейл ворвалась в двери галереи вскоре после десяти тридцати. — Ты не поверишь.

— Что случилось? — Октавия обошла вокруг одной из выставочных панелей и остановилась, изумленно уставившись на нее. — Ты права. Поверить не могу. Боже Милостивый, что случилось? У тебя на голове Начес.

— Что? Ах, да, мои волосы. — Гейл скорчила гримасу и потрогала рукой жесткую копну волос на макушке. — Теперь ты моя должница, босс. Вечная.

Октавия недоверчиво медленно покачала головой. Она все не могла понять, что же стало с волосами. — Это поразительно.

— Карла хотела их еще и покрасить, но я решила поставить на этом точку.

— Дай-ка догадаюсь. В блондинку?

— Наверное. Я не стала углубляться в обсуждение оттенков. Я сказала, что мне нужно подумать о таком важном шаге. — Гейл отмахнулась. — Но это не главное. Что важно, так это то, что я услышала, пока сидела в кресле.

— Ах, да. — Октавия прислонила пейзаж с изображением «Хидден-Коув» на рассвете к панели. — Твое задание под прикрытием. Я чуть не забыла. И?

Гейл гордо выпрямилась. — Можешь смеяться, если захочешь, но я узнала кое-что, что тебе действительно стоит услышать.

Октавия протянула руку, чтобы снять морской пейзаж с панели. — Ладно, мадам Шпионка. Что ты узнала в салоне красоты?