Логика поступка Владимира Славика может показаться странной. Но она свидетельствует о его высокой моральной щепетильности и ответственности за те идеалы и принципы, которые он олицетворял собой как коммунист и председатель местного национального комитета. Пусть это выглядит парадоксальным, но, возведя на себя напраслину, Владимир Славик хотел продемонстрировать двум бывшим богатеям, да и всем жителям Горного Лесковца, что новая власть никому не делает поблажек и в основе ее лежит справедливость, перед лицом которой все равны. Во имя этого он и понес наказание без преступления.
Из записок деда Петер Славик узнает, что один их дальний предок тоже сидел по навету за решеткой. И в его опрокинутом сознании возникает идея, будто несправедливость, некогда допущенная по отношению к отцу и прапрадеду, теперь закономерно привела к содеянному им убийству. Вариации на тему «преступление и наказание», построенные на материале родовой «саги» семейства Славиков, понадобились Душану Митане не для психологических изысков (равно как и страшный сон, отразивший подсознательные опасения, в котором является Петеру в облике демонической шантажистки старуха соседка Амалия Кедрова). Они понадобились писателю для того, чтобы обнажить «дно» души своего антигероя. Собственно говоря, для этого понадобилось и убийство Гелены и «самопожертвование» матери Петера Славика, которая вроде бы спасала сына, а на деле создала предпосылки для его дальнейшего нравственного падения.
Ведь для него окончена только игра с Геленой, а игра с жизнью, игра с искусством продолжается. Отец признал себя без вины виноватым — как он считал — ради высших интересов общества; сын отказался признать собственную тягчайшую вину из сугубо эгоистических соображений, ибо его выспренние рассуждения о том, что всей будущей жизнью он хочет искупить свой грех и оправдать жертву матери, — пустой и жалкий самообман. Его вовсе не гложет, пользуясь выражением Достоевского, «чувство разомкнутости и разъединенности с человечеством». В отличие от Родиона Раскольникова Петер Славик отвергает возможность «принять страданье» и облегчить свою совесть заслуженным наказанием. И вот это — тревожнее всего.
