Наш быт — это почти непрерывное передвижение. Где-то отвоевали у врага кусок земли — требуется произвести разминировку: собаки, пожалуйте сюда. Готовится наступление — саперы проделывают проходы: опять вызывают собак. Может, пригодится их помощь.

Забыты времена, про которые еще недавно рассказывал капитан. Теперь мы уже не «единоличники», нет, а обязательный род оружия, полноправные и непременные члены огромного фронтового коллектива. Мы приносим реальную и немалую пользу, наше участие необходимо там и тут, и потому нас так часто перебрасывают из конца в конец по фронту. Закончили в одном месте — тотчас выезжаем в другое. Как пожарная команда.

У города Городка на фронтовой дороге подорвалась автомашина. Место взрыва оцепили, вызвали нас. Мы приехали, немедленно приступили к разминировке. С двух сторон пошли по три собаки: одна по полотну дороги, две другие — по кюветам.

А машин собралось на дороге — тьма! Везут снаряды к фронту. Двигаются тяжелые провиантские фуры. Едут штабные. Каждый требует: пропусти! Говоришь: нельзя! — не верят: «Да мы тут ездили!»

Потом увидят: смотри — собаки! Следят за действиями животных с напряжением, острым любопытством. По колонне машин уже распространилось известие, что собаки ищут мины.

Собака села — вынули мину. Общий восторг! Кричишь: «Тише!» Собакам нужно работать, а они команды не слышат.

Какое там! Люди лезли на кузова, чтобы рассмотреть происходящее получше, во всеуслышание обменивались замечаниями.

Было найдено четыре мины. Вынули их, потом, обезвреженные, положили у обочины дороги. Потом каждый, видевший это, подходил к нашим вожатым, хлопал по плечу, говорил: «Здорово!» Другие спрашивали: «Долго вы их учили?» Не было такой машины, которая не предлагала бы подвезти собак.

Мне очень хорошо понятно восхищение людей, видящих, какие чудеса творят собаки (для каждого непосвященного в таинства дрессировки, чтоб собака отыскивала мину — действительно чудо!). Никогда не забуду одну встречу на фронтовой дороге.

Шел первый день нашего наступления. Мы продвигались вперед, а навстречу нам по обочине пыльной, жаркой дороги медленно тянулась цепочка раненых, которые могли передвигаться сами; других, тяжелых, везли на санитарных машинах, на грузовиках.

Под деревом, в тени, остановилась автомашина. Над бортами виднелось несколько забинтованных голов, бессильно поникших вниз. Подъехали мы. Я заглянула в кузов и невольно содрогнулась, не смогла подавить своих чувств. Там лежали раненые саперы.

Вы сразу отличите раненого сапера: все ранения — в лицо, в голову. Выжжены глаза, оторваны руки, ноги. «Сапер ошибается один раз».

Сапер прокладывает путь армии. Он первый идет на врага, первый принимает его удар, сталкиваясь со всеми его кознями и коварством. И первый жертвует собой.

Главная наша работа — на минных полях.

Порядок на минном поле очень строгий. Собака на поводке. Человек идет прямо, а четвероногий минер — зигзагом, производя поиск, как идет розыскная собака-ищейка, как охотничья хорошо натасканная собака отыскивает дичь в перелеске, на лугах. Нашла — села. Коротким щупом вожатый нащупал заложенный «сюрприз», поставил вешку. Вешки ставятся справа от себя; с левой стороны идет другой с собакой, тоже ставит вешки. Второй — на тридцать метров позади. Дистанция должна соблюдаться неукоснительно.

Категорически запрещено на минном поле шуметь, делать произвольные движения в ту или иную сторону, вообще отвлекаться и отвлекать других. Надо помнить, что под ногами — смерть.

Впрочем, забыть об этом невозможно, даже если бы хотел.

Смерть… Она притаилась. Мы ищем ее. Ее нарочно запрятали так, чтобы она могла поразить вернее, внезапнее. Мы ищем эту притаившуюся смерть, чтобы уничтожить ее. Уничтожить смерть! — как это парадоксально звучит! Собака ищет и находит; человек — обезвреживает.

Не думайте, что минное поле — это обязательно нечто такое, что вы сразу определите по его зловещему виду. О, нет! У минного поля может быть — и чаще бывает именно так — очень невинный, очень мирный, даже манящий вид. Цветут лютик и ромашка, жужжат шмели и осы, бабочки перепархивают с цветка на цветок. А там, под ними, под цветами и бабочками, притаилась гадина, готовая ужалить насмерть.

Мы, как охотники, выслеживаем ее. И нас не обманут ни эта ромашка, ни безмятежное очарование пейзажа.

Печет. Чтобы с собаками не случилось солнечного удара, на них «шляпы» из парусины. Целый день на пекле! Языки высунуты, стекает прозрачная клейкая слюна, учащенно ходят бока.

Людям легче. Если работа производится не в непосредственной близости от переднего края, в ближнем тылу, они могут скинуть с себя изрядно надоевшую, хотя и ставшую привычной, амуницию, стянуть гимнастерки и остаться в легких безрукавых майках. Кое-кто обнажился до пояса. Лица и спины черны, выдубели под солнцем; чтобы вспомнить, какого цвета была кожа раньше, надо разжать кулак, удерживающий поводок или щуп, и посмотреть на ладонь.

В высокой траве издали не всегда увидишь собаку — только мелькнет время от времени пушистый хвост или покажутся уши. Видно лишь, как неторопливо, методично передвигается человек. Но вот остановился (это значит, что еще раньше остановилась и села собака), согнулся, что-то томительно-долго, осторожно-осторожно нащупывает перед собой; потом выпрямился, и, кажется, даже на расстоянии слышно, как вырвался облегченный глубокий вздох из груди. Есть. Нашли. Тут она. Теперь уж не скроется никуда!

Я сказала, что основное у нас — минные поля. Но чем дальше на запад откатывается враг под ударами советских войск, тем чаще наша работа переносится на территорию населенных пунктов. В бессильной злобе враг старается уничтожить наши города, села. Он жжет и взрывает все, что удается. Там, где почему-либо это ему не пришлось сделать, закладывает фугасы огромной разрушительной силы, мины замедленного действия. Мы должны успеть вовремя обезвредить их.

Условия для работы собак-разминировщиков в населенном пункте, как правило, много сложнее, чем на открытом пространстве, срок исполнения всегда сжат до предела.

В редкие периоды затишья производим тренировочные фронтовые занятия. Повторение — мать учения. Это относится и к собакам.

Разминируем город X. Он только что освобожден, кругом следы поспешного бегства гитлеровцев, разбитые мостовые, простреленные стены, порванные провода.

Город освобожден. Но он все еще как бы в состоянии осады. Передвигаться по нему опасно, входить в дома — того опаснее: мины.

К моменту нашего приезда там уже работали бригады саперов. В эту работу немедленно, как говорится с ходу, включились и мы со своими животными. Срок был дан самый жесткий.

Здесь отличилась Нера: нашла фугаску, закопанную на глубину в один метр двадцать сантиметров. Это был первый случай по фронту, когда заложенный фугас удалось обнаружить на такой глубине.