Не путать с Ирой и Валерой. Дети, настоящие дети, ее внуки, еще скажут свое слово; сейчас говорили взрослые.

А она души не чает в Виксе. А по мере того как дочь с мужем все больше отдалялись от нее, требуя ликвидировать собаку, Викс становился ближе, дороже. Все понятно. Так всегда и бывает. И все-таки надо было решать, жить так дальше становилось невмоготу. В семье, в кругу родных людей, она все сильнее испытывала одиночество, чувствовала себя никому не нужной, даже лишней.

По радио Любовь Васильевна слышала, что клубу нужны овчарки — оттуда их направляют на границу, где они несут полезную службу — охраняют государственные рубежи страны. Но если б она знала, насколько это окажется тяжело — расстаться с Виксом, гораздо тяжелее и горше, чем она предполагала и рисовала себе. И вот началось: туда — обратно, снова туда и снова обратно. Сколько выпито валерьянки за это время. Валерьянка всегда была под рукой, в клубе ее тоже держали про запас: многие нелегко переносят расставание с любимым животным. Как день отправки собак, так все рыдают. Но, сказать правду, Вагина оказалась наособицу — и чувствительна, и беспомощна, жалка порой, и трогательна; появление ее, даже голос в телефонной трубке вызывали у сотрудников клуба самые противоречивые чувства — хотя теперь ее уже больше жалели, чем осуждали. Но все-таки люди заняты делом, работой, клуб не пристанище для людей с неуравновешенной нервной системой и одержимых; однако же и остаться равнодушным, безразличным было невозможно, особенно если учесть, что большинство в клубе были женщины…

Но без конца так не могло продолжаться. Все-таки Викс уехал. Бабушка Вагина осталась нянчить внуков.

Внуки росли хорошие, однако тоска по четвероногому другу не проходила. Постепенно выяснилось, что это просто сильнее ее и она готова немедленно, сейчас же вернуть Викса обратно, не думая ни о каких трудностях, чего бы это ни стоило.

Чтобы ослабить боль — предавалась воспоминаниям (но этим только больше растравляла себя). Какой был (почему — «был», есть! он же не умер) хороший пес. Просто умница. Прелесть. А попал он к ней… В парке зимой кто-то бросил щенков, она нашла. Двое были уже замерзшие, третий вскоре погиб. Один выжил — Викс. Незадолго до того она шла по улице, разговорилась с мужчиной: родились щенки, сетовал он, а прав не будут иметь — никакой родословной. Не он ли их и выбросил? Впрочем, это не имело никакого значения.

Пока не взяла щенка, о собаках не имела представления. Кто мог предсказать, одиночество пришло после замужества дочери. Все заняты собой, своими делами. О матери подумать некогда.

А с нею творилось нечто невообразимое, внуки заметили: по ночам открывала форточку, слушала, не лает ли собака, все ждала. Галлюцинации, быть может. Заявила, что деньги бережет и, когда собака вернется, выкупит ее любую, глухую, слепую.

И пришел день, когда внуки вмешались: дети — теперь уже настоящие дети — сказали родителям и вообще всем взрослым: «Давайте попросим, чтобы Викса вернули…»

Полетело письмо далеко-далеко, писали Ира и Валерик. Но оттуда ответили: «Вашим переживаниям, дорогая Любовь Васильевна, очень сочувствуем. А вернуть Викса, к сожалению, не можем. Он очень нужен нам, потому что оказался отличной следовой собакой. На его счету уже есть задержания…»

В клуб звонили уже и ее дочь, и зять. Поняли, что они сделали с нею, какую травму нанесли.

Любовь Васильевна продолжала регулярно наведываться в клуб. Ее тянуло сюда как магнитом. В шляпке. Очень скромная и чуточку какая-то приниженная. Говорила только просительно, боялась человека обидеть или задеть чем-нибудь. Пока скажет, сто раз извинится. Напоминала чеховскую просительницу. Рассказывала про свою жизнь, изливала душу. Клуб стал для нее вторым родным домом, может быть, даже более родным, чем тот, где жила семья. Им некогда, телефон трещит, приходят люди, а она говорит-говорит. Рассказывала, как пес чувствовал, что его продают. Был грустный, пришибленный, не ел, что-то ждал. Неужели он понимал? Она его не дрессировала, но внутренняя связь между ними была поразительная. Он ее понимал с полуслова. Не раз вспоминала, как бежала за машиной, которая увозила ее Викса. Посадила, а потом: «Что же я наделала!..»

Ей тогда было пятьдесят с небольшим. Собиралась на пенсию: «Вот скоро уйду, тогда больше с ним буду…» С кем «с ним»? С Виксом? Ведь он же на службе. Она кивала: да, да. И продолжала свое. Разговаривала с ним, как будто он тут, около нее.

Начальник службы охраны, бывая в клубе и завидев ее, говорил:

— Вон опять сидит ваша Вагина, ждет, не увидит ли своего пса. А он совсем не здесь…

Потом эти визиты стали реже, но каждые два-три месяца аккуратно раздавался телефонный звонок и грустный тонкий голос справлялся:

— Извините за беспокойство… живет еще?

— Живет. Вы радуйтесь, что он живет. Заболеть, состариться еще успеет…

В другой раз:

— Как там мой Виксонька служит?

— Служит, служит, хорошо служит!

Видимо, ей дома одиноко. Конечно.

Когда позвонит, уже все знали ее голос.

Теперь уже и клуб хотел вернуть собаку. Просили — оказалось, собака очень способная, одна из сотни такая попадается, по розыску нарушителей незаменимый работник.

Однажды в клуб принесли вырезку из газеты с фотографией — солдат и пес, несколько строк о работе, что с вожатым собака дружна, можно сказать, любят друг друга, задержали уже не одного нарушителя. Вырезку передали ей, бывшей владелице пса. Когда позвонили:»Для вас есть приятная весть», она бежала, себя не помнила. Думала, вернулся пес. Оказалось — вырезка. Вглядывалась, разглаживала складки, повторяя: «Пусть она даже ходить не будет, все равно возьму. Деньги у меня лежат…»

— Ему же лучше там, чем было у вас. Он работает…

— Да, да, — соглашалась она.

Впоследствии еще не раз приносили такие газетные вырезки.

Викс у елки в заснеженном лесу, солдат в белом халате. «Викс задержал очередного нарушителя».

У клуба появилась забота, чтоб собаку не отбраковали по возрасту, за истечением срока пригодности для службы, чтоб Викс все-таки вернулся к хозяйке. Майя Викторовна Машкова — заместитель начальника клуба — обещала вернуть и боялась, вдруг что-то случится, не исполнит слова. Правда, тревоги преждевременные. Пес уже у второго проводника (первый отслужил и демобилизовался) и снова отличился. Если он так будет работать, его и в десять лет не отбракуют.

Снова послали в часть просьбу: когда отслужит срок, вернуть. Какой бы ни был.

Вике ушел в армию, когда ему только-только исполнилось три года. В десять лет все еще хорошо служил. Редкостный случай! (Обычно собаки выбраковываются — «списываются» — после 7–8 лет.) У него был прекрасный нюх, как говорят специалисты-собаководы, следовые данные, природный талант.

Не одна Любовь Васильевна — теперь уже все ее близкие ждали возвращения Викса, а больше всех подростки Ирина и Валерий.

Ребята-то и сказали решающее слово, стали членами КЮСа — клуба юных собаководов.

Кому первому пришла в голову мысль — мысль прекрасная: подарить взамен Викса другую собаку, вырастив ее специально для этой цели. И Викс вернется домой, и часть, где он служил, не останется без собаки неукомплектованной. А что — хорошо? Ведь так, не правда ли?

Сказано — сделано. Пионер — хозяин слова.

И вот настал день… Уже с утра все были в приподнятом настроении. Все ждали этот день, волновались, и всех немного страшило: не забыл ли Вике свою хозяйку, узнает ли ее, ведь прошло столько времени…

А для ребят — сенсация: Викс возвращается домой.

Впрочем, для всех это было событие чрезвычайное и радостное, даже для тех, кто никогда не видел Викса.

В назначенный час большая рабочая комната клуба была полна. Все сотрудники встали у стен. На стуле, в середине, сидела Любовь Васильевна Вагина. На нее было страшно смотреть. Казалось, вот-вот потеряет сознание. Широко раскрытыми глазами, не отрываясь, она смотрела на дверь. Ждала. Сколько дней и ночей она ждала, неужели приходит конец ожиданию…