Побежал вниз. Кацо как испарился. Я и звал, и искал его, спрашивал у прохожих, не видел ли кто, — все тщетно.

Сбегал за Акбаром. «Ищи!» Он обнюхал место, куда, по моим расчетам, должен был свалиться Кацо, и прямехонько направился к ближайшему подъезду… С перепугу кот забился под крыльцо, найди его! Акбар торжественно принес Кацо в пасти. Оказался живехонек, невредим, просто чудо какое-то. Но сильно испугался и от этого даже слинял весь, стал словно ощипанный.

А Барка ходил за ним как привязанный и все обнюхивал. Вероятно, старался понять, что произошло с Кацо, почему он переменился. Хочешь взять кота на руки — не дает.

После этого дружба у них сделалась еще теснее. И когда однажды потребовалось показать кота в поликлинике, то Акбар самолично нес его в сумке. Кота — на осмотр к врачу, сам шел делать прививку от бешенства. Ветеринарный врач знакомый. Ему Акбар доверялся полностью. В пути встретился эрдель. Оказался забияка — кинулся драться. Кацо страшно перепугался, выскочил из сумки и удрал. Пришлось по его следу опять пускать Акбара. Нашли в соседнем корпусе на кабине лифта. Как он туда забрался, ума не приложу.

После этого Акбар опять — ходит и охраняет кота. Никто к Кацо не прикасайся, не приласкай.

Кацо отлично учитывал это. Начнешь его пробирать за что-нибудь — он сейчас же прячется под боком у Акбара, стоит и озирается, а тот рычит на всех: не подходи, мол, в обиду не дам…

Страсть к охране у Акбара теперь настолько сильна, что это сказывается буквально на каждом шагу. Приехали на дачу — первые три дня бродил и собирал все свои и мои вещи. Сложит в кучу, да еще проверит, роется носом…

Несчастье с Акбаром. Его покусал чужой пес. Получилось заражение крови: вероятно, на зубах у того была какая-нибудь грязь. Может, пропастиной какой лакомился. От этого, говорят, очень плохо заживают покусы и даже легкие царапины, полученные от диких хищников. У Акбара начался паралич ног, и он прогрессирует. Кроме того, пес почти ослеп. Ползает на животе и натыкается на предметы.

Даже когда попадал под машину, не такой был. Тогда как-то быстро все обошлось. Раны зажили, зарубцевались. Может, потому, что был моложе?

Я в отчаянии. Все в отчаянии. Что делать? Как его спасти?

Делали инъекции пенициллина и стрептомицина — не помогает.

Пригласили на дом врача. Вернее, Лидия Ивановна — спасибо ей! — отыскала где-то и привела. Он прописал какой-то совершенно неизвестный мне антибиотик, потом успокоил меня, бабушку, Татьяну — всех, кто оказался дома, — и спросил:

— А вы не узнаете меня?

Я отрицательно покачал головой. Он сходил в прихожую и принес ондатровую шапку.

— А это вы помните?

Оказался тот самый гражданин, шапку которого — еще в пору нашей бригадмильской юности — нашел Акбар. И вот встретились.

Его лекарство принесло Акбару избавление от недуга а нам большую радость. Вскоре Акбар начал поправляться. Вот уж истинно: не имей сто рублей, имей сто друзей!

Правду молвила бабушка: одна беда в дом не ходит.

Таня была в другом районе, ходила за каким-то делом, взяла с собой Акбара. Она всегда берет его с собой, когда он свободен. А там было в силе жесткое постановление: туда с собакой нельзя, сюда нельзя, штрафуют без разбору. Без намордника — штраф, без поводка получается бродячая скотина, хоть хозяин рядом. А милиционер был молодой, из новеньких. Привязался, словом, к Татьяне, чуть до реву не довел. Заставил надеть на Акбара намордник.

У нас есть новость: я принес щенка. Настоящий акбареныш: черный-пречерный, без единого пятнышка. Понятно: сын Акбара и овчарки, принадлежащей одному моему знакомому. У нее родилось шесть акбарят, и только один почему-то серый. Я выбрал лучшего из гнезда. Хочу воспитать вторую собаку. Танюшка скоро будет уже совсем большая, тоже хочет работать в бригадмиле.

Танюшка рада колоссально. Прыгает вокруг Гудала, хлопает в ладоши, готова тискать его каждую минуту.

Зато Акбар страдает. Не признал своего сынка. Лежит под кроватью, голова на передних лапах, глаза полузакрыты, взгляд грустный-прегрустный. Зовешь — не выходит.

Гуся (так мы сокращенно кличем Гудала) мимо идет — Акбар рычит. Гуся сейчас же меняет маршрут.

Бабушка даже рассердилась на меня:

— Дрессировщик, дрессировщик, а объяснить не можешь. Объясни ему по-человечески!

И принялась сама втолковывать Акбару (он у нее любимец):

— Ты же наш, Акбарушка. Ты у нас до смерти жить будешь. Никто тебя не выгонит… Что ты, дурашка?

Не знаю, понял ли Акбар эти увещевания, но только пошел и съел кашу. Бабка возликовала и теперь все время тычет мне:

— Вот видишь, что значит объяснить по-человечески!

Мне кажется, что Акбар подслушал наш разговор, и теперь у Гуды (он же Гуся) не один учитель, то есть я, и не два (если причислить сюда и Танюшку), а целых три. Третий — Акбар.

Гудка уже подрос, и обучение его идет полным ходом.

Прежде всего Акбар стал учить его драться. Понимает, что для бригадмильской собаки знание приемов борьбы — наипервейшая необходимость. Иначе опозоришься сам и хозяина опозоришь.

Выглядело это так: Акбар зарычит, примет страшный вид, кинется вдруг на Гудку и собьет с ног. У того хвост под брюхом, глаза от страха, кажется, вот-вот выскочат из орбит. Оказать сопротивление Барке он даже и не мечтает.

Это, так сказать, психологическая подготовка, Акбар вовсе и не намерен терзать Гудку.

После, насладившись произведенным эффектом, Акбар делается совсем другой. «Понял?» — как бы спрашивает он своим поведением. Заваливается сам и показывает: «Нападай!»

Гудка подходит и чуть слышно трогает Акбара за ногу… осторожно, осторожно так трогает, деликатно… что по Акбаровской методе нельзя делать. Хватать так хватать!

Акбар мгновенно вскакивает и опять кидается на Гусю. У Гуси хвост снова под животом.

А потом — опять: «Постиг?»

Акбар ценит храбрость. По нему, если драться — так честно, кусать-рвать только спереди, сзади ни в коем случае: так поступают одни трусы. Бывало, идешь с ним на выставке по кругу, а сзади какая-нибудь собака-дура ловит зубами — Акбар даже не оглянется, только выражение его морды говорит: «Ты что делаешь? Жить надоело?» А как морда к морде — тогда драться.

Акбара шлепнешь за промашку — он оглянется по сторонам: нет ли свидетелей. Срам! Собственное достоинство ценит выше всего.

Того же, по моим наблюдениям, он добивался и от Гудки.

Бабушка принесла из магазина полную сумку с продуктами. Акбар тотчас же нос в сумку, обследует ее содержимое, сам одновременно охраняет от кота, от Гуськи. А Гусе обидно, что его не подпускают. Но и сознаться не хочется. Тогда он тоже в сторону, на кота: «Ррр…» — хотя кот в пяти метрах. Дескать, я тоже охраняю!

Сам — к сумке, но не тут-то было. Барка на него: «Ррр…» — Гусе конфузно. Тогда он вторично на кота, косясь на Акбара: «Ррр… вот и я тоже говорю! Лезут тут всякие…»

Гуся — простодушная личность, хотя, если зайдется, может порвать и он: как-никак Акбаров сынок.

Для Гуси нет слаще — полежать на подстилке Акбара, но — только в его отсутствие. Услышал Акбара — убирается немедленно.

Играть примутся. Вдруг Акбар вскакивает: «Хватит!» Гуся: «Как жаль! Ну хорошо…» И отходит.

Акбар подчиняет всех, властвует. Он дико драчлив, неустрашим (я не помню, чтобы он кого-либо испугался, сдрейфил), и это делает его подлинным вожаком в любой собачьей компании.

Помню, когда мы еще ходили с ним на дрессировочную площадку, собаки захотят пить — Акбар обязательно пьет первый. Пьет медленно, с чувством, с толком, поглядывая вокруг себя, а остальные сидят, развесив языки. Полачет — поглядит, снова полачет; потом еще походит около корытца; и уж только потом они лачут… Субординация, ничего не поделаешь!

Почему-то у меня есть убеждение, что и Гуся будет такой же. Он уже сделал большие успехи в дрессировке. «На халат» ходит так, что снять невозможно. «Халат» — помощник дрессировщика, необходимый, когда собак травят, чтобы развить злость. Темперамент, смелость есть — остальное приложится. Гуся «на халат», а Акбар сзади лает, надрывается: «для поддержки духа». Обычно зря не издаст ни звука, а тут… Видимо, дает «руководящие указания». За опытом ему ходить не надо!