- Мы погибнем.

- Мы так и так погибнем. По крайней мере - ты. Антонио молчит, глядя на нее с ненавистью, чуть ли не большей, чем та, с которой он глядел на дона Карлоса.

- Выбирай!

- Cymo vas ahora alia a llegai?! [41] - Антонио хватается за этот вопрос, как за последнюю соломинку.

Тогда, Хуанита вдруг бросает рисовать. Встает из-за стола, подходит к тумбочке в крохотном коридоре, что-то достает из выдвижного ящичка. А потом - молча протягивает Юлии ключи. Автомобильные ключи с нелепым брелком в виде человеческого черепа.

Хуан виновато смотрит в окно, где молнии продолжают сверкать и ливень хлещет по тротуарам с удвоенной силой. И произносит, опустив лобастую голову:

- Мой мотоцикл рядом с домом…

- Спасибо, - говорит Юлия, бросая ключи Антонио.

Он встает. Ссутулив плечи, ни с кем не прощаясь, выходит из квартиры.

Юлия, напротив, окинув взглядом комнату с брусничной скатертью и полотняным диваном, улыбается и бросает уже привычное:

- Хола!

Последнее, что она видит - робкая надежда в выпуклых, покрасневших глазах сеньора Мигеля за толстыми стеклами очков.

…Ветер. Ливень. Скорость. Кромешная тьма и слепые огни придорожных фонарей. Машин мало - на шоссе сейчас лишь те бедняги, кого непогода застала в середине пути. А еще рейсовые автобусы, как миражи - то ли несутся, то ли ползут навстречу, каждый раз пугая размерами и слепя дальним светом фар.

Только теперь, вжимаясь в спину Антонио, обхватив его руками изо всех сил, Юлия поняла - тошнотворная поездка в душном автобусе по извилистому серпантину, да что там - даже маленькая неприятность, случившаяся с ней в тот памятный вечер, когда она чуть не испортила обивку роскошного авто - все это рай. Просто рай по сравнению с этой немыслимой сумасшедшей гонкой! Не говоря уже о том, что она вообще впервые в жизни села на мотоцикл.

В ночи, наполненной надрывным ревом двигателя и раскатами грома над взбесившимся морем, они мчатся, сами похожие на призраки. Вода, мерцающими брызгами, летит из-под колес по обе стороны их мотоцикла - как два узких, длинных крыла. Вода больно хлещет в лицо и голову. Хуан, конечно, не предполагал таких экстремальных вояжей - простенький мотоцикл был ему нужен исключительно для передвижений по городку и окрестностям, на минимальной скорости.

- Господи, Господи… Помоги, помоги…

Губы Юлии сами собой, бессознательно, беззвучно и почти безнадежно повторяют эти слова, как некую охранительную мантру. Только однажды она вскрикнула, и голос мгновенно сорвался на визг - когда показалось, что две черные тени пронеслись над дорогой, наперерез несчастному мотоциклу.

Или это просто потемнело в глазах от страха и напряжения? Как бы там ни было, она предпочла просто зажмуриться… И именно в этот момент, они чуть не вылетели в кювет.

Юлия, прижимаясь мокрой щекой к куртке Антонио, тихонько заскулила…

Казалось, что поездке этой не будет конца. Вероятно, дон Карлос силой своего тайного знания удлинил дорогу, сделав ее беспредельной или просто пустив по кругу… И они так и будут мчаться, и мчаться по скользкой блестящей змеиной спине, каждую секунду готовые погибнуть, врезавшись в столб или попав под колеса автобуса… Юлия начала терять силы и впадать в отчаяние, когда впереди показались индустриальные огни спящей Барселоны.

Дальше, все было просто.

Подземный гараж, черная служебная дверь, мокрый тоннель и вот… Прежде чем отворить склеп, Юлия на миг прикрыла глаза. Сжала в кулаки пальцы, онемевшие оттого, что они слишком долго вцеплялись в куртку Антонио. Необходимо было сейчас же отогнать от себя воспоминание о Карлосе, расстегивающем на груди голубую рубашку.

Снова каменная Мадонна, и колонны, и свечи в изголовье гранитной плиты. Только теперь не до смеха. И не до романтики.

- Где этот тайник… ты знаешь?

Антонио ошалело глядит на полированную плиту, не в силах отвести взгляд от могилы прославленного предка. Он выглядит как человек, находящийся под гипнозом. Как человек, готовый вот-вот утратить всякую связь с реальностью, настолько явно переставшей его интересовать, что Юлия кричит, нарушая святость места:

- Где тайник?!!

Антонио, очнувшись, озирается по сторонам. Он что-то бормочет по-испански и подходит к одной из стен крипты.

- La pared justa… La pared justa… [42] - безостановочно повторяет он.

И начинает шарить ладонями по плитам каменной кладки. Это приглушенное бормотание и этот жест - как у слепого, ощупывающего незнакомую поверхность, словно в поисках выхода, которого нет… Он лихорадочно изучает глухую стену, точно замурованный заживо - все это так действует на нее, что к горлу подкатывает тошнота. Или это просто запоздалое следствие их поездки?

- Ну, что?

- Parece, aque… [43]

А дальше, все вообще, до смешного банально. Надо же - как в затасканных голливудских мистических триллерах! Он надавливает на одну плиту, на другую и вдруг, с нудным, режущим слух скрежетом из стены выдвигается камень. Антонио запускает руку в темноту проема… и через секунду достает оттуда длинный, больше полуметра, кожаный черный тубус с золотым тиснением и какими-то надписями. Может, на нем обозначено фирменное клеймо производителя или что-то подобное.

Антонио осторожно отвинчивает крышку тубуса. Внутри видны туго скрученные края плотной бумаги!

Одна и та же мысль была в их взглядах, когда они посмотрели друг на друга ошалевшими глазами - да и как могло быть иначе? Сжечь! Уничтожить прямо здесь и сейчас! Только вот - есть ли у кого-нибудь из них зажигалка? Ирония судьбы - они хлопают себя по мокрым карманам. И еще не успевают осознать своего фиаско, когда вдруг ощущают порыв ледяного ветра, от которого небольшое помещение мгновенно наполняется убийственным холодом.

А в следующий момент Юлия чувствует, что элементарно не может дышать.

- Ну, что - теперь ты потанцуешь со мной?!

Она узнала голос Себастьяна. Его руки - холодные и жесткие, словно сталь, с безжалостной силой вдавили Юлию в такую же холодную и твердую, абсолютно каменную грудь вампира. И продолжают вдавливать. До тех пор, пока не останавливается дыхание.

Она была почти без сознания, когда ее с пугающей скоростью влекли вверх по винтовой лестнице, ввинчиваясь тошнотворной спиралью в мрачное грозовое небо.

Ветер свирепствует. Рвет с креплений рекламные растяжки над улицами, извещающие туристов и население об очередных празднествах «Сардана», назначенных на октябрь. И ливень, словно вселенский потоп, заливает Барселону.

Черное небо кажется еще чернее от огней, горящих внизу. От неонового света витрин, фонарей и рекламы. И от подсветки, искусно подчеркивающей величественную красоту ночной SAGRADA FAMILIA .

Волосы Себастьяна и Стефании развеваются, словно гривы взбесившихся гнедых коней.

Какой пронизывающий холод… Мокрая одежда облепила тело ледяной тяжестью. Словно в помощь железным рукам, которые все так же сдавливают грудную клетку.

Юлия приходит в себя от ветра, хлещущего по щекам.

И слышит, как Себастьян кричит что-то Антонио, который неестественно выгнулся в таких же, видимо, стальных, как у Себастьяна, руках Стефании. Во мраке, почти не видно их лиц. Только темные силуэты и светящиеся белки глаз.

Сквозь свист ветра прорывается голос Себастьяна, а потом она с ужасом видит, как Антонио протягивает вперед руку с зажатым в ней тубусом.

- Нет!!!

Она хочет крикнуть это, но не может. Голос не вырывается из стиснутой груди, а только жалобный хрип, который никому не слышен, даже ей самой, обдирает горло.

Но, словно эхо непроизнесенного ею слова, усиленное в десятки раз, над площадью SAGRADA FAMILIA гремит другой голос: