– Остаешься за главного, – кинул он ему пару быстрых отрывистых фраз, – До моего возвращения отдыхайте, но будьте готовы выступить в любое время дня и ночи.

– Можно узнать, куда вы направляетесь? – поинтересовался Рай, приглаживая взъерошенные короткие волосы темно-русого цвета.

– Нет, – отрезал эльф, но, заметив в чайных глазах новоиспеченного начальника отряда блеск обиды, поспешил сгладить свою грубость, – Если удача повернется к нам лицом, ты будешь первым, кому я все расскажу.

– Как говориться, не трепи о своих планах заранее, ты привлечешь к ним демонов судьбы, – кивнул Рай, легко прощая Ардалиона и отходя в сторону.

– Лошади готовы, – успевший за время короткого разговора отлучиться, Ажей стоял на пороге, протягивая другу поводья.

– В добрый путь, – крикнул им вдогонку Рай, и вот уже ветер бьет в лицо двум эльфам, скачущим навстречу с неизвестностью.

Не знаю, сколько времени прошло с момента нашего поспешного бегства из трактира, едва не ставшего нам смертельной ловушкой. Небо стремительно светлело, занималась заря нового дня, как всегда в это время года пришедшего неожиданно и резко. Вскоре показалось и солнце, пылающим шаром взойдя из-за края горизонта, а наш галоп ни на секунду не замедлился. Я приникла к шее Луны, спасая лицо от хлестких ударов ветра. Моя лошадь не бежала, она летела над проселочной дорогой. Слившись с ней в единой радости движения, я растворилась в потоке невыразимого чувства освобождения, оставив далеко позади все горести, заботы, воспоминания. Чудовищными усилиями мне удавалось сдерживать бег Луны, душой ощущая, как оскорбляется она при каждом натяжении повода. Ей, как и мне, было немыслимым унижением глотать пыль из-под копыт вороного Эрика и знать, что где-то рядом стелится в беге и рысак Леона.

– Спокойнее, детка, спокойнее, – скорее себе, чем ей, вполголоса шептала я, – Мы ведь не знаем дороги, иначе ты и я уже были бы за краем горизонта.

Луна понимающе всхрапывала и послушно замедляла бег.

– Умница, – выдыхала я, приникая лицом к чуть влажной шкуре благородного животного, – Когда-нибудь, когда-нибудь мы покажем миру все, на что способны.

Солнце подбиралось к зениту, когда Эрик соизволил натянуть поводья, замедляя бег своего вороного. Конь негодующе заржал, но все же перешел на рысь. Его примеру последовали и наши с Леоном скакуны. Я подняла голову, разминая затекшую спину, и чуть разжала кулаки с поводьями. Оглядевшись, я с торжеством увидела, что жеребцы Эрика и Леона запыхались, их влажные шкуры сильно блестели от пота, в то время как у моей Луны только глаза слегка подернулись дымкой усталости. Мы неспешной рысью миновали поле с колосящейся пшеницей и въехали под кроны дубового леса, зеленым океаном раскинувшегося повсюду, куда только доставал глаз. Вытянувшись цепочкой, наши кони шагом продолжали свое продвижение по земле древесного, сумрачного леса, музыка ветвей которого была вечность. Я тряхнула волосами, прогоняя непрошеные мысли о философии бытия и насторожилась. Где-то справа мне послышался хруст ветки под чьим-то неосторожным шагом. Скосив глаза, я скользнула нарочито безразличным взглядом по сильно качающейся в полное безветрие ветке. В тот же миг послышался тонкий печальный посвист одинокой лесной пичуги. Ей никто не ответил и, обескураженная, она прервала свою песню на половине трели. Получив пищу для размышлений, я опустила взор на гриву Луны, машинально поправив на плечах застежку плаща.

Погрузившись в свои мысли, я с шипением замысловато выругалась, едва не вылетев из седла, когда Луна неожиданно остановилась. А спустя мгновение я, схватившись одной рукой за сердце, в которое как будто вонзали огромную тупую иглу боли, другой судорожно пыталась высвободить из ножен меч. Нажим иглы стал сильнее, словно пытаясь разорвать мне сердце пополам, в висках гулко забилась кровь. Лес, еще недавно бывший пустынным и молчаливым, вдруг наполнился потусторонними голосами. Они взывали к своим мучителям, угрожали вечными страданиями, бились в истерике, кричали в агонии боли. Я зажала руками голову, опасаясь, что она сейчас расколется от боли.

– Не надо, – шептали мои помертвевшие губы, – Прошу, нет.

Где-то рядом зарыдал ребенок, которого насильно разлучали с матерью. Я остатками разума цеплялась за свое тело, которое неожиданно стало мне чужим. Оно все сильнее кренилось в седле и наконец упало на мягкую подстилку из старой хвои. Мир вокруг меня взорвался миллиардами зеркальных осколков. Стало тихо…

– Сопротивляйся, Дриана, сопротивляйся, – мрак моего сознания пронзил теплый ласковый голос, – Ты можешь, ты должна.

Из последних усилий я попыталась разорвать тьму вокруг себя, но она, словно издеваясь надо мною, сгустилась сильнее.

– Самая непроглядная мгла перед рассветом, – продолжал уговаривать меня голос, – Тебе осталась самая малость.

– Тебе легко говорить, – застонала я и вдруг вырвалась из плена темноты. Очень болел затылок от неудачного падения, в глазах плавали разноцветные мушки, но я могла разговаривать и двигаться! Я раскрыла глаза и удовлетворенно хмыкнула, увидев обеспокоенные физиономии моих друзей. Они заботливо прислонили меня к стволу дерева, приложив к затылку тряпку, смоченную ледяной водой.

– Ну и видок же у вас, – неловко пошутила я, ощупывая рукой огромную шишку на голову, а второй проверяя наличие меча на поясе.

– Ну и шуточки у тебя, – возмущенно фыркнул Леон и изнеможенно рухнул передо мной на колени, – Если все, что ты тут устроила окажется розыгрышем, я придушу тебя собственными руками.

– Отстань, Леон, – устало сказала я, – Я, понимаешь, чуть ли копыта не отбросила, а он еще и угрожает.

– Что случилось? – прервал нас Эрик и в полном молчании выслушал мой рассказ о спектакле, разыгранным у меня в голове. Я поведала ему обо всем, умолчав лишь по непонятному побуждению о спасительном голосе.

– Говоришь, что они взывали о помощи? – переспросил Эрик и глубоко задумался.

– Ладно, – решил он, резко вставая с колен и хлопнув Леона по плечу, – Отведи Дриану к ручью, пусть умоется, и проявите заботу к лошадям, а я пока огляжусь вокруг.

Черной тенью Эрик скользнул между стволов деревьев и растворился в зеленом сумраке молчаливого леса.

– Ты в состоянии идти или мне отнести тебя к воде? – с искренним участием поинтересовался Леон, протягивая мне руку.

– Спасибо, – от всего сердца поблагодарила я его, вставая с его помощью с хвои, – Бывало и хуже.

– Да уж, – согласился он, не отводя от меня глаз, до краев наполненных тревогой, – Ну и перепугала ты нас.

– Сколько я была без сознания? – спросила я, ловя повод Луны и следуя за Леоном по узкой лесной тропинке.

– Если объективно, то минут пять, – с серьезным видом начал атлант, но к концу фразы задорно улыбнулся, – А по моим ощущениям целую вечность. Я даже испугался, что ты умрешь, так и не отдав мне долг.

Я готовилась ответить ему резкостью, но, вспомнив его тревогу, проглотила колкость, так и просившуюся мне на язык. Тем более, что лошади уже топтались на берегу широкого и глубокого потока. Тропинка полого спускалась к самой кромке воды, но в остальных местах берег был крут и обрывист. Прозрачные струи ручья позволяли увидеть дно, усыпанное мелкой галькой и ракушками.

– Быстро в воду, – приказал мне Леон, – а я пока разнуздаю лошадей и протру им шкуру.

– Ты что, с ума сошел, – чуть было не взвизгнула я, опустив палец в ручей, – Она же ледяная. Я ее умываться не собираюсь.

– Ты сейчас похожа на огромную кошку, пробующую воду на лапку, – рассмеялся Леон, увидев, как я отрясаю руку, – Подай мне тогда вон ту тряпку.

– Какую? – непонимающе уставилась я на него.

– Ну вон там, где берег становится обрывистым, шагах в десяти отсюда, – Леон нетерпеливо махнул рукой по направлению к западу и повернулся к вороному Эрика. Я послушно потопала в указанную сторону, недоумевая, как там могла оказаться какая-то тряпка. Пройдя пятнадцать вместо положенных десяти шагов, я заподозрила неладное.