В 1981 году три молодых режиссера — Анатолий Васильев, Борис Морозов и Иосиф Райхельгауз — пришли в театр имени Станиславского и предложили новую концепцию режиссуры. Поставленные ими спектакли имели шумный успех — вспомним хотя бы «Взрослую дочь молодого человека» Васильева по пьесе Славина. Все это могло стать началом новой эры в театральной Москве, но, увы, что вполне объяснимо, — не стало. Вся троица талантливых режиссеров довольно скоро оказалась на улице. Каждый пошел своим путем. Райхельгауз после долгих скитаний по театрам России вернулся в Москву. Кто-то направил его в Театр миниатюр, расположенный в саду «Эрмитаж» — руководил им тогда Рудольф Рудин.

Иосиф Леонидович со свойственным ему одесским энтузиазмом предложил новый проект, который обозначил как «Эстрада ретро», а потом сказал: «Лучше назвать этот проект „Старая эстрада“». Он хотел создать спектакли, в которых бы сочетались старые советские эстрадные актеры и комментарии к их выступлениям. Разумеется, первым в этом проекте, по предложению Райхельгауза, должен был быть Леонид Утёсов. И вовсе не потому, что Утёсов, как и Райхельгауз, родом из Одессы. Иосиф Леонидович был уверен, что в истории советской эстрады место Утёсова не только единственное, но и неповторимое. Его предложение в театре приняли без восторга — все помнили, что тогда Утёсову было за восемьдесят пять, и, даже несмотря на его частые выступления в Доме актера и ЦДРИ, никто не верил в возможность спектакля с участием Утёсова. Иосиф Леонидович посоветовался с остатками «Одеколонии», позвонил Матвею Абрамовичу Ошеровскому, и тот сказал:

— Давайте пойдем к Утёсову.

Иосиф Леонидович разволновался так, как будто ему предстояло идти по меньшей мере к Чаплину. Но сказано — сделано. Ошеровский, знакомый с Утёсовым еще по Одессе, Райхельгауз и молодая актриса театра «Современник» Марина Хазанова встретились около утёсовского дома и ровно в назначенное время позвонили в квартиру. Когда компания вышла из лифта, Иосиф Леонидович почувствовал особое волнение — он вспомнил, как пошел на концерт Утёсова с отцом, хотел после выступления познакомиться с ним, но, увы, в тот день оркестр Утёсова вышел на сцену под объявление: «Дорогие зрители, сегодня я не сумею встретиться с вами. Но концерт оркестра от этого хуже не будет».

Матвей Абрамович не успел нажать на звонок, как открылась дверь. Утёсов в темных брюках и выглаженной белой рубашке пригласил гостей пройти. Они вошли в большую комнату справа от коридора. На столе стояло что-то вроде угощения для приема гостей, а из соседней комнаты доносились звуки музыки. Звуки исходили из потрепанной радиолы «Урал» — уже потом гости поняли, что звучала песня Утёсова «У меня есть тайна». После того как Матвей Абрамович представил гостей, Райхельгауз рассказал о цели их визита. Утёсов, выслушав их, спросил: «Вы уверены, что это нужно и можно сделать?» При этом он пристально смотрел на Марину — по всему было видно, что она понравилась ему (это входило в хитроумный план визитеров).

— Что, по-вашему, я должен делать? — спросил он, глядя на гостей.

— Петь песни вашей молодости и рассказывать о том, когда и как вы их впервые исполнили.

Утёсову в ту пору шел восемьдесят шестой год. Недавно он отметил не только в кругу друзей, но и на разных площадках свою восемьдесят пятую годовщину.

— Что вам сказать, мальчики и девочка? Вот, послушайте. — И Утёсов поставил пластинку с джазовыми мелодиями, которые исполнял его оркестр в тридцатые годы. А потом запел знакомую всем песню «А когда наш дядя Эля в сердце чувствовал веселье…». Он так вдохновился приходом гостей, что даже пытался что-то изобразить в танце и в такт пел:

Иосиф Леонидович сказал: «Видно, ваш концерт состоится без репетиций». Марина делала знаки Райхельгаузу, давая понять, что хватит мучить старого человека, но вскоре сам Утёсов сказал, обращаясь к гостям: «Я очень рад вашему приходу, но уже хочу отдохнуть». Все направились на лестничную площадку, и уже когда вышли за порог, Марина, не сумевшая скрыть свой восторг, обратилась к Утёсову: «Леонид Осипович, можно я вас поцелую?»

В конце 1970-х годов казалось, что жизнь Утёсова протекает спокойно и счастливо. Он по-прежнему ходил на юбилеи и годовщины, время от времени давал интервью и оставался одним из самых заметных людей в культурных кругах. И в ЦДРИ, и в ЦДЛ творческие вечера без Утёсова не могли состояться или были бы совсем иными. Страна уже забыла о «волюнтаристе» Хрущеве и, казалось, была вдохновлена деяниями новых вождей — Брежнева и его команды. В канун 60-летия Великой Октябрьской революции Утёсов написал стихи, посвященные этой дате:

Незадолго до этого стихотворения или вскоре после написания его вышла долгоиграющая пластинка «На концерте Леонида Утёсова (Перелистывая страницы)». На ней были не только песни, но и рассказ Утёсова «Где родился джаз (музыкальная шутка)», а также «Русская фантазия» В. Старостина. Чуть позже появилась очередная пластинка «Поет Леонид Утёсов (записи разных лет)». Был снят даже мультфильм «Старая пластинка», в котором прилетевшие на Землю инопланетяне увозят с собой грамзаписи Утёсова как главное богатство земной цивилизации.

Но в такой благополучной жизненной обстановке Утёсов пишет стихи, в которых снова прорываются грустные нотки:

Видимых поводов для пессимизма нет, и вдруг — такие строки…

В конце февраля 1982 года Утёсова увезли на «скорой» с сердечным приступом. Определив у него застарелый порок сердца, врачи отправили больного на лечение в военный санаторий «Архангельское», расположенный в старинной усадьбе на окраине Москвы. Состояние его не улучшалось, и посещать его позволили только Антонине Ревельс. 8 марта у него во время прогулки в парке (говорят, что в это время он рассказывал анекдот бывшему члену Политбюро Д. Т. Шепилову) произошел инфаркт. После этого врачи откровенно сказали его жене, что жить Утесову осталось недолго.

В разговоре со мной Антонина Сергеевна вспоминала: «Речь зашла о стихотворении Лермонтова „Когда волнуется желтеющая нива“, которое Утёсов не просто любил, оно было для него как заклинание, как символическое отражение его жизни. Я стала читать и вдруг заметила, что как только я произнесла: