— Ты, Федя, того... если Лида не по душе, отправь ее к нам. — Вздохнул, поглядел грустно и виновато и добавил: — Не обижай, она внучка нам принесет
И отправился домой.
Федор не посмел возразить старику, но после тихо бесился и изводил жену, говоря сквозь зубы, что тесть ему не указчик и он сам знает, как надо жить. Лида ходила последние дни, и ей было не до Федора, но иногда она замечала его тяжелый взгляд. Сестры оказались правы: Федор не переменился после рождения сына, и Лида жила с ним, как с чужим, и сама не знала, отчего не разводится. Все ей опротивело, и она занималась только сыном да необходимой домашней работой. Однажды, взглянув на себя в зеркало, увидела отражение и долго всматривалась: ей показалось, она помолодела, и она улыбнулась этой мысли, но тут же вздохнула, подумав, что жить вот так и мучиться придется долго.
Как-то летом катила Лида коляску по липовой аллее и встретилась с Сашкой Ломакиным. Обрадовалась, даже покраснела и стала расспрашивать Сашку о житье-бытье. Сашка, похоже, тоже обрадовался Лиде, весело ответил, что приехал он на неделю, поскольку времени мало, сказал, что у него тоже сын.
— Ты-то как жива?
— А, Саша, — начала Лида, но остановила себя. — Жаловаться грех, живем потихоньку.
Они вспомнили школу, друзей и то, как Ломакин провожал Лиду домой, поговорили и расстались, оба довольные неожиданной встречей. Ломакин Лиде понравился, он возмужал, стал настоящим мужчиной и вовсе не был похож на того паренька, который провожал ее домой вечерами. И она, пока катила коляску, думала о Сашке, а дома, занявшись делами, забыла о встрече. Напомнил опять же Федор. Откуда ему стало известно, что она встретила Сашку, непонятно, но он накинулся на нее с кулаками.
— За старое взялась! Потаскуха!
— Мы же одноклассники, — пыталась оправдаться Лида. — Что же я, должна была отвернуться от него?.. Встретились, поговорили....
— Не о чем с ним говорить, не о чем! Еще раз услышу — убью!
Лида молчала, Федор долго еще кричал, а на другой день подкараулил Сашку вечером и, не говоря ни слова, хватил его кулаком. Ломакин опешил от неожиданности, оттолкнул Федора. Федор еле удержался на ногах и больше не кидался на Сашку, но кричал, что убьет. Тут-то Сашка и догадался, кто перед ним, засмеялся и сказал:
— Скажи спасибо, что Лида твоя жена, не то оторвал бы я тебе голову...
И добавил еще несколько слов.
Федор попрыгал, попрыгал и подался домой, там снова накинулся на жену, а Сашку грозился убить. Из его слов Лида и поняла, что произошло.
— За что ж его убивать, — сказала Лида — За то, что он провожал меня?.. И за то, что вместе учились?
— И за это тоже, — ответил Федор, и показался Лиде таким ненавистным, что она глядеть на него больше не могла.
На другой день она пришла к родителям и рассказала о том, что произошло. Ей было так жаль Сашку, а главное, так хотелось его увидеть, что она решилась пойти к нему и извиниться за мужа.
— Человек приехал, ни сном ни духом не ведает, — говорила она родителям, — а он на него с кулаками...
— Да уж, попался нам, — сказал Платон Спиридонович. — За что только...
— Не ходи, — просила Паша Ивановна. — Не дай бог, узнает — прибьет... У него рука не дрогнет...
Но Лида пошла к Сашке, они долго говорили, благо родители его не очень прислушивались, и Лида, сама не зная зачем, рассказала, как вышла замуж и какая у нее теперь жизнь. После спохватилась, посмеялась над собой и заговорила о школе, о друзьях, но тут же стала прощаться. Сашка проводил ее до конца улицы, и они расстались. Лида ночевала у родителей. Федор молчал, но с тех пор, как только Сашка приезжал в поселок, он места себе не находил, скандалил и обзывал Лиду. Она к этому привыкла и не обращала внимания, но, чем больше Федор ругал ее и Сашку, тем чаще она вспоминала тот вечер, разговор и провожание. В этом и не было ничего особенного, но она постепенно стала думать о Сашке, как о родном и близком человеке, радовалась его приездам и, сама того не замечая, веселела в эти дни. Федор смотрел на нее с ненавистью.
— Радуешься!.. Как же, возлюбленный прикатил...
И придирался к каждой мелочи, надеясь, что жена не выдержит, ответит, и они поругаются. Но Лида молчала и только однажды, когда Федор сказал, что Сашку видели в магазине с какой-то женщиной, она зло бросила:
— Пошел к черту! Выродок!
И замерла, ожидая удара.
Но Федор посмотрел на нее пристально, склонил к плечу голову и вдруг спросил:
— А что, хочется увидеть?
И спросил-то по-доброму: у него даже голос изменился. Лида ничего не понимала, смотрела на мужа — неужели он подталкивал ее к тому, чтобы она ответила утвердительно?
— Да, хочется! — выпалила она ему в лицо. — Ты попрекал бы меня всю жизнь, получил бы такое право! да?!
— Ну ладно, — сказал Федор не сразу. — Разговорилась... Первая любовь, чувства и... И все такое.
Тогда Лида не поняла, что Федор спрашивал ее о том, что было ему неведомо; она подумала, что дело не в ней и не в Сашке: Федору всегда был нужен кто-то, на ком бы он срывал свою злость. Каждый раз он доказывал себе, что люди вокруг него — хуже, хуже, чем он сам. Лиде стало страшно от этих мыслей, и подумалось, что жить вот так, без любви, в ругани придется долго-долго. Она едва не закричала от охватившей смертной тоски, прикрыла губы ладонью и уже не слышала Федора. В тот миг она, возможно, и решилась.
Но прошло еще много дней, прежде чем она встретилась с Сашкой. Произошло это весной, когда расцветали вишни и когда вечера стояли тихие и погожие. От своей решимости Лиде было немного страшно и, несмотря на теплынь вечера, довольно зябко. Пробираясь темными улицами, она думала о Сашке, о матери, которая, как видно, все поняла, о себе; мысли путались в голове, и получалось, что она ни о чем не думала, шла к дому Сашки, потому что не идти просто не могла, как и не могла жить по-прежнему — как жила до этого.
Встретившись, они стояли у забора, где их и приметила Маня-грех, а затем брели темными улицами. Оказались у ворот памятного обоим стадиона, заглянули туда и сидели на деревянных низеньких скамейках. Вокруг было тихо, хорошо. По-ночному особенно темнели высокие деревья около забора, отпечатывались на темном небе. Прямо перед ними чернела крытая трибуна, справа белела стена невысокого домика, а как раз над футбольным полем светила какая-то яркая синяя звезда. Сашка вспомнил, как они приходили сюда на уроки физкультуры, и сказал:
— В жизни бы не подумал, что окажусь тут ночью.
Лида промолчала; в эти минуты ей казалось, что не было у нее ни замужества, ни сына и встретились они с Сашкой так, как встречались раньше. Она и заговорила об этом, припомнив, как шли они однажды по липовой аллее, вечер был тихий, и под ногами шуршали листья.
— Помнишь, Саша?
Сашка не помнил, потому что они никогда не шли вдвоем по липовой аллее, но представил себе и листья, и осенний вечер, когда тянет с огородов дымом, а воздух кажется синим, и подумал, что прошло всего лишь несколько лет после школы.
— Не помнишь? — встревожилась Лида, вглядываясь ему в лицо. — Тогда осень была теплая-теплая...
— Конечно, помню, — ответил Сашка. — Я все помню, только не знаю, давно это было или кажется, что давно.
Он вздохнул шумно и обнял Лиду покрепче.
— Это только кажется, — сказала она так, будто раздумывала вслух. — Вот дура я была! Ждала, а чего? Ждала и...
Она едва не сказала: «И дождалась» — не договорила, потому что не хотелось, прижалась к Сашке и едва слышно прошептала:
— Сашка ты мой, Сашка...
Сказать «единственный» она не успела: Сашка запрокинул ей голову и поцеловал; она обхватила его за шею. Все отошло куда-то далеко, в темноту, и странной показалась мысль о том, что ведь это стадион с деревянными скамейками, где бывает так шумно днем.
Согревшись под полой Сашкиного пиджака, Лида думала о том, что если бы Сашка позвал ее, она забрала бы сына и пошла с ним куда угодно. Думалось об этом на удивление легко — впервые за столько лет ей было спокойно и хорошо, и жизнь показалась совсем другой; в мечтах забылось, что у Сашки есть жена и дети, и, вспомнив, она представила, как поселилась бы где-нибудь поблизости от Сашки и жила себе, не мешая ни ему, ни жене и только зная, что он рядом. Казалось, стоит только захотеть, как все это сбудется.
