— Именно, — сказал прокурор. Это был бравый чемоданный житель, в самом расцвете сил, с густыми бровями и зычным голосом.

Чемодаса хотел было еще побороться за свои права, но, увидев себя в окружении двух стражей порядка, сник и, ведомый под руки, прошел за барьер. Тут же к нему подошел худощавый подвижный чемоданный житель в сильно поношенном пиджаке из искусственной кожи и представился:

— Дерматинов Игорь Семенович, ваш адвокат. Можно — просто Игорь.

11. — Итак, будем считать заседние суда открытым, — сказал судья. Слово для обвинительной речи предоставляется прокурору. Прошу вас, Степан Сергеевич.

Прокурор встал и откашлялся, готовясь начать свою речь.

— Одну минуточку, — вдруг сказала Маргарита Илларионовна. — Извините, что нарушаю… Но тут, в самый последний момент, поступило еще одно заявление. Федор Соломонович, я забыла вам передать.

— Что за заявление? — спросил судья.

— Исковое заявление от гражданина… — Маргарита Илларионовна вопросительно посмотрела на Коллекционера, который сидел тут же, за столом, на своем обычном месте, с огромным интересом наблюдая за происходящим. — Как ваша фамилия, Дмитрий Васильевич? — шепотом спросила Маргарита Илларионовна.

— Моя? Стяжаев.

— … от гражданина Российской Федерации Стяжаева Дмитрия Васильевича по поводу оскорбления религиозных чувств.

— Хорошо, рассмотрим, — сказал судья. — Надо бы тогда и ему адвоката. Позаботьтесь, Маргарита Илларионовна.

— Одну минуту.

Маргарита Илларионовна, привстала, оглядела зал и, высмотрев кого-то, подала знак. Сейчас же из самого заднего ряда поднялся и стал быстро, почти бегом продвигаться по проходу совсем молодой чемоданный житель, можно сказать юноша, с открытым лицом и живым, лучистым взглядом.

— Знакомьтесь, — сказала Маргарита Илларионовна. — Это Николай Петрович, можно просто Коля.

— Лучше — по фамилии, Чемодаса,[118] — вставил Николай Петрович.

— Не смотрите, что молод, только что окончил юридический колледж, а уже выиграл четыре крупных дела. Но здесь особый случай, Чемодаса! Сергей Васильевич наших процессуальных обычаев не знает, судится впервые, поэтому ты должен предельно подробно его консультировать, чтобы он не допустил какой-нибудь оплошности.

— Я понял, — сказал Чемодаса-младший и широко улыбнулся. — Я вам буду все объяснять. И не только по процессу, а вообще, если вам что интересно, то не стесняйтесь, спрашивайте. Я на все ваши вопросы отвечать буду.

— Хорошо! — сказал Коллекционер.

— А можно, и я у вас кое-что буду спрашивать?

— А что именно?

— Ну, разное… Меня очень многое интересует. Я давно увлекаюсь Поверхностью, чуть ли не с детства. Мне часто снился один и тот же сон: как будто я иду по совершенно открытой местности, и не падаю. Даже вчера еще снился.

— Это ты, Чемодаса, растешь, — с материнской улыбкой сказала Маргарита Илларионовна. — Ну, что ж. Я рада, что вы нашли общий язык. А мне давно пора заняться протоколом.

12. Действительно, прокурор уже начал свою речь.

— … и как вы все, должно быть, хорошо помните, — говорил он, — я уже неоднократно обращался в суд с иском о ликвидации указанного юридического лица, и всякий раз мой иск был удовлетворен. Однако что это меняло? Да в сущности ничего! Так называемая Корпорация Истины действовала, действует, и, по всей видимости, будет подолжать действовать под тем же названием и в том же составе…

— Совсем не в том же! — насмешливо сказал со своего места учитель Сатьявада. — Наш состав все время увеличивается.

— Ответчик! Имейте уважение к суду! — выкрикнул кто-то из зала. — Вам пока еще никто слова не предоставлял!

— И правда, — сказал судья. — Дайте выступить прокурору. А то ведь, когда придет ваша очередь, он тоже вас перебивать начнет. Вам, небось, это не понравится.

— А он и так будет меня перебивать, — сказал Учитель.

— Откуда вы знаете? Может, на этот раз и не будет.

— Считайте, что это — предсказание, — снисходительно разъяснил Учитель. — До сих пор, как вам должно быть известно, все мои предсказания сбывались.

— Что вы говорите? — заинтересовался судья. — Так вы занимаетесь предсказаниями?

— А то вы не знаете!

— Федор Соломонович! Вы мне мешаете, — не выдержал прокурор.

— Простите, Борис Степаныч. Ради Бога простите! Но тут — видите, как интересно! Оказывается, ответчик занимается предсказаниями. А я последнее время как раз очень интересуюсь такими вещами. Помните, я вам еще вырезку приносил…

— Ну какую еще вырезку! — взорвался прокурор. — Опять вы начинаете! Мы же с вами договорились, только что, перед самым заседанием, что хоть на этот раз вы не будете меня перебивать! И вы мне обещали. Вот, даже Маргарита Илларионовна подтвердит, она присутствовала. Секретарь! Призовите председателя к порядку! Может, он хоть вас послушает?

— И правда, Федор Соломонович, не мешайте ему. Вы же знаете, он от этого сбивается, — попросила Маргарита Илларионовна.

— Ну, хорошо, хорошо, — сказал судья. — Больше не буду.

— О господи! — тихо, как бы про себя, произнес Сатьявада.

Судья встрепенулся.

— Прошу прощения! У меня только один-единственный вопрос к ответчику. Можно? — и не дожидаясь ответа прокурора, скороговоркой спросил у Сатьявады: — вот вы сейчас произнесли слово «Господи?» Кого вы имели в виду?

— А что, это имеет существенное значение для дела? — удивился Учитель.

— Да нет. Просто интересно.

— Разумеется, я имел в виду Господа Шиву, моего духовного Гуру, — ответил Учитель. — А вы полагали, что я имел в виду кого-то другого?

— Нет, я ничего не полагал, я просто. Спасибо. У меня все. Продолжайте, Степан Сергеевич.

13. Однако прокурор, вместо того, чтобы продолжить выступление, захлопнул свою папку и сказал (видно, решил-таки высказать накипевшее):

— Не знаю, Ваша Честь, чем вы там последнее время заинтересовались. Вы ведь всегда чем-то интересуетесь, не тем так этим. А я вот ничем не интересуюсь, времени не хватает. Я, между прочим, эту свою речь всю ночь сочинял. И репетировал перед зеркалом. Потому что мой подход вам известен, не первый раз обсуждаем. Я — не импровизатор и не люблю экспромтов. У нас здесь с вами суд, а не театр!

— Вот именно! — с азартом подхватил судья. — Поэтому здесь и не нужны никакие домашние заготовки. Это в театре все роли заранее разучивают. А у нас — принцип состязательности…

— Прежде всего, у нас принцип законности, — возразил прокурор. — И принцип осуществления правосудия только судом. А вы вечно затеваете какую-нибудь постороннюю дискуссию, да еще втягиваете в нее публику…

— … исходя из принципа участия граждан в судопроизводстве, — закончил судья.

— Ну, знаете, вас не переспоришь, — уже с явной обидой сказал прокурор. — Вы пользуетесь своим возрастом и тем, что мы все вас уважаем, а то бы я вам не так ответил. Но, в конце концов, я тоже не мальчишка! Со стороны это все, может быть, и очень даже занятно. Я, помню, когда был вашим студентом, сам заслушивался. Но попробуйте-ка поработать в таких условиях! В конце концов, я могу прямо сейчас поставить вопрос ребром: либо вы соблюдаете процедуру, либо мы прекращаем слушания и выносим вопрос на референдум. Одно из двух. А в противном случае я ухожу с дожности и слагаю с себя полномочия. Вот так.

С этими словами прокурор сел на свое место и забарабанил пальцами по столу.

— Ну, это мы вам не позволим, Степан Сергеич, — шутливо сказал судья. — Мы вас на эту должность избирали, всенародно и единогласно. Так что трудитесь, оправдывайте доверие.

— Да кому такая должность нужна! — вскипел прокурор. — Это же самая собачья работа! Кто на нее еще пойдет? У нас же вечно так: избирают по принципу «Лишь бы не меня». А я как дурак, тяну уже четвертый срок!