– Он не придет.

Элла пристально посмотрела на него.

– Он обязан вернуться. Папа сказал, что он будет сопровождать меня.

– Биген вернется только тогда, когда я его позову. У него полно других дел. Его помощь понадобится, когда подъедет экипаж. Струан сказал, что Биген отвечает за твою безопасность и репутацию. Но в этой комнате ему сейчас нечего делать. Я, пожалуй, напишу пока имена возможных кандидатов.

– Расскажи мне про Индию. Он с усилием оперся о стол.

– Мне нечего тебе рассказать.

– Как это произошло? Где тебя ранили?

– Нам надо составить список. – Он встал и подошел к черному полированному бюро, принадлежавшему ранее китайскому принцу. – Сядь у огня. Здесь холодно.

А я пока займусь списком если у тебя есть какие-то предложения …

– Не теряй время – напрасный труд.

– Скажи, есть ли у тебя кто-нибудь на примете.

– А я предлагаю тебе рассказать мне об Индии. И о том, почему ты вернулся туда во второй раз, хотя уже был ранен.

Он положил перед собой лист бумаги и обмакнул перо в чернильницу.

– Сэр Нолтон Карстэрс – вполне безобидный джентльмен.

– Великолепная рекомендация!

Сейбер вывел имя на листе.

– Он тебе понравится…

– Никто мне не понравится! – Он почувствовал, что она подошла к нему сзади. – Ты прекрасно знаешь, что никто мне тебя не заменит.

– Элла, прошу, перестань.

– Почему бабушка именно тебе поручила искать мне жениха.

– Ее поступки всегда непредсказуемы. Это можно объяснить тем, что Струан вел довольно отшельнический образ жизни в своем приходе, пока не женился на Джастине.

– Он не был священником. Он не давал клятву.

– И тем не менее, – терпеливо продолжал Сейбер, – он был священником вo всем, кроме этого. Ему не приходилось вращаться в обществе. А сейчас они с Джастиной счастливы и живут в Шотландии со своей семьей. Разве я не прав?

– Прав, – промолвила она, остановившись у него за спиной. – Я уже сказала им, что нам лучше вернуться домой.

Сейбер глубоко вздохнул.

– Я думаю, бабушка попросила меня помочь в этом деле, потому что, по ее мнению, я хорошо знаком с теми, кто может стать для тебя подходящим мужем.

Она положила руку ему на плечо.

– Это ложь, мой дорогой, – тихо сказала она. – Что ж, продолжай работу над списком – по крайней мере он понравится вдове. Она желает мне добра, я знаю. Она всегда меня защищала, хотя я – никто.

– Нет, ты особенная, не такая, как все. – Он накрыл ее руку своей ладонью. – Судьба тебя не баловала, Элла. Но ты самая прекрасная из женщин, и любой мужчина будет счастлив взять в жены такое сокровище.

– Только не ты, – сказала она и убрала руку. Остановившись у бюро, она рассеянно потрогала медную коробочку. – Продолжай список, Сейбер.

Он посмотрел на коробочку в ее руках, борясь с желанием вырвать ее у Эллы.

– Ты запачкаешь пальцы.

Элла открыла крышку коробочки и негромко рассмеялась:

– Ой, это же коллекция пуговиц. У меня тоже было много пуговиц, когда я… Мама собирала их и давала мне поиграть. Мне они очень нравились, и только став взрослой, я поняла, что это были пуговицы от одежды тех, кто приходил в тот дом.

– Элла… не говори об этом.

– Боль уже прошла. Все забылось.

Забылось? Как можно такое забыть?

– Откуда они у тебя? Они… от военных мундиров? Сейбер не мог заставить себя посмотреть на пуговицы.

Он вновь принялся за список.

– Да, пуговицы военные. Так, сувениры.

– А ты, оказывается, коллекционер, – заметила девушка. – Не знала тебя с этой стороны. Но они… они почти все одинаковые.

– Одинаковые? – Пуговицы были срезаны с мундиров убитых солдат его полка. – Не помню, откуда взялись. Надо будет сказать Бигену, чтобы выбросил их. – Нет, он будет хранить их до конца своих дней.

Элла закрыла коробочку и положила на место.

– Ненавижу Лондон.

– Я и сам от него не в восторге.

– Тогда зачем ты здесь?

Да потому, что здесь он может оставаться неузнанным.

– Я привык к Лондону.

– А как же Шиллингдаун? Кто управляет твоим поместьем?

– Мой поверенный.

– Тебе не нравится твоя усадьба?

Поместье напоминало ему о мечте иметь семью, жену, детей. И только Эллу он хотел видеть рядом с собой, но им никогда не суждено быть вместе, даже если он забудет прошлое – ее и свое.

– Сейбер?

– Мне нравится Шиллингдаун. Когда-нибудь я туда вернусь. Я и сейчас его навещаю иногда.

– А я бы хотела жить в Керколди.

– Прелестное поместье. Тебе нравится жить в охотничьем домике?

Она рассмеялась. Ее смех завораживал Сейбера. Он улыбнулся против воли.

– Я обожаю этот домик, – сказала она. – Ты его не видел, но это самый необычный и уютный домик в мире. Папа с мамой его тоже очень любят. Кроме того, он расположен совсем рядом с замком, где живут Арран и Грейс с детьми. Да, мне нравится там жить.

– А Эдинбург? Ты любишь там бывать?

– Да. На Шарлотт-сквер всегда полно людей, звучит музыка.

– И ты ни разу не встретила там какого-нибудь молодого щеголя, который пленил бы твое сердце? Ты могла бы жить с ним счастливо в своей любимой Шотландии.

– Нет.

Сейбер почувствовал радостное облегчение, услышав ее твердый ответ.

– Когда-то я рассказывала тебе о папе и о том, как он спас нас с Максом.

Сейбер чуть было не сказал ей, что не хочет сейчас касаться этой темы.

– Да, я помню.

– Ты знаешь, меня продавали с аукциона в том доме. В том доме, где у моей матери и дяди была комната.

– Тебе не стоит говорить о прошлом сейчас.

– Когда моя мама была молода, а денег не хватало, она… Она работала по дому.

Девушка рассказывала это, не подозревая, что ему было почти все известно о ней, о многом он сам догадался.

– Меня водили перед собравшейся публикой…

– Нет, Элла. Ни слова больше Тебя жестоко использовали.

– Мы оба изведали страдания, Сейбер. Неужели этого недостаточно, чтобы стать ближе друг другу? Чтобы утешать друг друга, заботиться друг о друге?

Такая нежная, добрая. Ей ничего не известно о его теперешней внутренней сущности.

Зашуршав юбками, она опустилась на колени подле его кресла.

– Мне бы так хотелось заботиться о тебе, Сейбер.

– Спасибо за заботу. – Он не может позволить себе смягчиться.

Прохладная ладонь легла на его щеку.

– Ты чего-то недоговариваешь, верно? – промолвила она. – Ты думаешь, мне все равно, меня это не касается?

Его затопила волна нежности к ней. Он накрыл ее руку и поцеловал в ладонь.

– Я ничего не могла сделать. – Голос ее задрожал. – Мне оставалось только покориться – я стояла перед ними, они разглядывали меня, на мне было надето только…

– Нет! Нет, Элла, я этого не вынесу. Мне больно за тебя. – И за себя. Он не мог вычеркнуть из памяти то, что с ней случилось. Бедное дитя. Бедное, беспомощное дитя. Они не смогут принести счастья друг другу. Он не сможет сделать женщину счастливой.

– Так в этом все дело? Тебя пугает мое прошлое?

– Нет! – Это была и правда, и ложь. – Ты думаешь, что знаешь меня, Элла. Но это не так. Если бы ты знала меня, то ни за что не захотела бы быть со мной.

– Я хочу быть с тобой – мне все равно, кто бы ты ни был на самом деле. – Она положила голову ему на плечо. – Я знаю, кто ты, Сейбер. Ты мужчина. Хороший и не очень. Сильный и слабый. Храбрый и осторожный – как всякий мужчина. Но ты значишь для меня гораздо больше.

Она говорила, и слова ее проникали ему в самое сердце – или туда, где оно когда-то было.

– Как бы мне хотелось принять то, что ты даришь мне.

– Тогда сделай это, – прошептала она, подняв лицо и поцеловав его в подбородок. – Сделай это, Сейбер. Прими меня.

Принять ее? Он обхватил ладонями ее лицо, прижался щекой к ее щеке. Вдохнул ее аромат – так пахнут полевые цветы, свежескошенная трава, нагретая солнцем. Этот запах несет с собой ветер с шотландских вересковых полей. Сладчайшая из ран – любить и быть любимым и в то же время быть отвергнутым.