Красавчик Женя был самым молодым из трёх, следовавших с туристической группой, инструкторов. В свои двадцать пять лет он пользовался среди коллег репутацией известного сердцееда и неустанно искал новых любовных связей, благо представительницы женского пола на любой вкус появлялись на турбазе постоянно. Особенно Женю привлекали почему-то замужние женщины. Дважды ему крупно досталось от оскорблённых мужей, чуть не убили его, но это не укротило его страсть к любовным похождениям.

– Настроеньице, как вы изволили выразиться, расчудесное, Женечка, – бодро ответил Алексей Степанович Митькин. – А как вам кажутся наши успехи? Не очень мы напоминаем мешки, извините, не скажу с чем?

– Не очень, Алексей Степанович, но напоминаете, – в тон ему ответил Женя. – А вот Марина, как я погляжу, уверенно чувствует себя в седле. Я не ошибаюсь?

Марина Чернодеревцева обольстительно улыбнулась на комплимент инструктора и передёрнула плечами, хорошо зная, что это мягкое и гибкое движение всегда завораживало мужчин.

– Может быть, я и не очень твёрдо сижу на лошади, но уж точно не хуже моего Пети, – она толкнула мужа локотком в бок и засмеялась.

Пётр надулся.

– Над чем смеёмся? – подошёл к костру Сергей Лисицын и присел на корточки, отмахиваясь от назойливой мошкары.

– Молодёжь спорит по поводу того, кто лучше сидит в седле, – Алексей Степанович повернулся к Сергею.

– Не знаю, кто как сидит, а вот лежу, когда дело доходит до привала, лучше всех я, – заверил собравшихся Сергей.

– Женя, а вы умеете без седла ездить? – спросила Марина. – А чего там уметь-то?

– Научите меня, пожалуйста. Можно прямо сейчас, пока каша варится.

– Как прикажете, – инструктор щедро одарил молодую женщину белозубой улыбкой и беззастенчиво ощупал глазами её стройную фигуру. Он протянул руку Марине, помогая ей подняться с земли, и они вдвоём направились к лошадям.

С момента появления четы Чернодеревцевых на базе Женя не отводил взгляда от Марины. Его сразу пленили её фигура, выразительные черты лица, короткая стрижка тёмно-каштановых волос, соблазнительно открывавшая длинную шею.

– Эта красотка будет моей, – сказал он своему худощавому напарнику Василию.

– Ты бабник известный, однако эта цаца тебе не по зубам.

– Хочешь пари, Васька?

– Чего тут пари, кобель бесхвостый? Ты глянь, как она держится. Она к нашим конягам подходит брезгливо, а от тебя воняет круче, чем от жеребца. Куда тебе к такой чистюле подкатывать. Ха-ха!

Но Василий ошибался, называя жену Петра Чернодеревцева чистюлей. Она, конечно, отличалась завидной опрятностью, но брезгливость вовсе не была ей свойственна. Марина не только быстро привыкла к лошадям, но и стала проявлять явные знаки благосклонности к самому Жене. Она общалась с ним чаще, чем с другими, иногда отъезжала с инструктором верхом чуть в сторону от тропы, и все слышали их громкий смех.

Туристическая группа состояла из двадцати человек. В лагере горело одновременно пять костров, люди уютно курлыкали возле огня, слышалось постукивание ложек о висящие над пламенем котлы.

– Эх-хе, – вздохнул устало Чернодеревцев, глядя на удаляющуюся жену. – И чего я попёрся в этот идиотский поход?

– Позвольте заметить, что вы не правы, мой друг, – покачал головой профессор. – Это совершенно удивительное путешествие.

– Вы так думаете? Поехал бы я себе на курорт, лежал на чистеньком шезлонге с бокалом пина-колады.

– С бокалом чего, простите? – не понял профессор.

– Это сейчас не имеет значения. Важно, что здесь приходится седлать этих вонючих лошадей… И вообще… Трудно поверить, что в детстве я любил лошадей, даже год или что-то около того занимался верховой ездой. Но это в детстве… Мало ли что было в двенадцать-тринадцать лет. Романтика… Нет, сейчас я предпочитаю фешенебельные отели.

– Кончай хандрить, Петруша, – Сергей Лисицын похлопал Чернодеревцева по плечу. – Я-то понимаю, почему у тебя настроение кислое.

– Брось ты, Серёга. Ты полагаешь, что я из-за Маринки? Думаешь, я ревную её к этому замарашке? Да мне плевать! Мы, если хочешь знать, решили развестись.

– Что так вдруг? – удивился Сергей.

– Да ничего не вдруг. Давно уж пора менять свою жизнь…

Пётр Чернодеревцев не лгал. Последний год отношения в семье настолько испортились, что супруги почти прекратили общаться друг с другом. Но никто из коллег Петра не знал, что Чернодеревцевы надумали разойтись, Пётр решил не афишировать это до поры до времени. Впрочем, в эту поездку он отправился именно с лёгкой руки своей супруги: Марина как-то сболтнула ему, что по этому маршруту собирался пойти один очень интересовавший Петра человек из конкурирующей фирмы, и Чернодеревцев решил совместить отдых с полезным делом. Лучшего случая для непринуждённой беседы с тем человеком не представилось бы. Но, судя по всему, что-то случилось, нужное ему лицо так и не приехало, и Петру приходилось терпеть тяготы конного перехода без всякой пользы для своего бизнеса. Приходилось ему сносить, стиснув зубы, и показное поведение Марины, которая всеми силами подчёркивала свою независимость от мужа…

Когда она вернулась с прогулки верхом, он отвёл её в сторону.

– Не могла бы ты вести себя немного скромнее? – сухо спросил он, возвышаясь над ней своим крупным телом.

– А что тебя не устраивает? – с вызовом спросила она, выставив подбородок.

– Ты постоянно удаляешься с этим инструктором. Все же видят это. Что о тебе подумают?

– Какая разница, Петя? Здесь нет никого, кто связан с тобой по работе. Я твоей репутации не подмочу.

– Тем не менее ты всё ещё моя жена.

– Забудь об этом. Наша супружеская жизнь осталась далеко позади.

– Сука ты дешёвая, – прошипел Пётр Марине в лицо.

– А разве ты брал меня в жёны в качестве мраморной скульптуры? Мне кажется, ты всегда видел во мне только суку, дорогой, – Марина язвительно улыбнулась. – Ты вообще видишь в женщинах только сук, только раздвинутые ноги, куда можно затолкнуть твоё мужское «достоинство». Ты ревновал меня с первой минуты нашей совместной жизни, может быть, даже раньше. Разве ты когда-нибудь разговаривал со мной о чём-то, кроме своих дурацких и беспочвенных подозрений?

– А о чём мне с тобой разговаривать?

– Вот и замолчи, сделай любезность. Может быть, я и дешёвая сука, но свободная.

– Мы ещё не развелись, не забывай об этом, – процедил Пётр сквозь зубы.

– Всё уже решено. А теперь не мешай мне отдыхать, до-ро-гой! – Она проговорила слово «дорогой» медленно, с расстановкой, вложив в это слово всю горечь своей скрытой жёлчности.

***

Матвей и Павел Коршуновы двигались по направлению ко Второму Лагерю с противоположной стороны. В отличие от туристической группы, они шли пешком. Но их медленное продвижение было связано не столько с отсутствием транспорта, сколько с той осторожностью, которую Коршуновы проявляли, спускаясь по тропе.

Многие годы своей жизни братья Коршуновы посвятили браконьерству. Они привыкли ходить крадучись, привыкли вслушиваться в малейшие шорохи, привыкли вести дикое существование. Столкновения с егерями происходили постоянно, и представители закона знали Коршуновых в лицо.

Два дня назад, уходя от тщательно организованной на них облавы, Коршуновы учинили серьёзную перестрелку и застрелили старшего инспектора. Теперь это заставляло братьев быть особенно настороженными. Погоня отстала, но не прекратилась. Коршуновы прекрасно понимали серьёзность сложившейся ситуации и старались уйти как можно дальше. В первый день они мчались на захваченном старом «уазике», но на второй день машину пришлось бросить, чтобы срезать путь через дикую чащу и как можно быстрее добраться до посёлка Куюс. Каждый из Коршуновых нёс переброшенное на спину ружьё, на поясах сидели наполовину заполненные патронташи.

С просторов Телецкого озера летел прохладный ветер. Он радовал туристов, но вызывал совершенно противоположные чувства у Матвея и Павла Коршуновых. Они, жители тайги, прекрасно знали, что этот ветерок был предвестником так называемой «низовки», обещавшей ненастье. Ничего не подозревавшие туристы ехали навстречу Коршуновым, и эта встреча сулила им не меньше неприятностей, чем надвигавшаяся с озера буря.